Тема: Тени Альгерона

[Tirendyl›]

Начну выкладывать "Тени Альгерона" - не все сразу, поскольку оно довольно длинное и пока на компьютер перенесено не полностью.
(Дополнение от 04.06: Закончила. Теперь здесь полный текст).

В критике нуждаюсь, особенно буду рада разбору - что оказалось удачным (льщу себе надеждой, что таковое есть), а что нет.

ТЕНИ АЛЬГЕРОНА.

ЧУЖАК

День

- Стой! – толстяк в бежевом жилете потянул за поводья и приветливо улыбнулся стражникам у кованых ворот. – Доброго вам здравия!
- И тебе того же, чужеземец. С чем к нам пожаловал?
- Тканями торгую. Теплые и легкие, прозрачные и блестящие, шерсть и шелка – на любой вкус. А если сами ткете, пока на воротах не стоите, - он подмигнул усатому детине, - и пряжа есть. Всё – из Тэвира.
Он немного лукавил. В окрестностях городка разводили отменных овец, но не шелковичных червей. Зато знали единственную дорогу к долине ларков, где каждый бедняк ходил в шелках – но каких! Некрашеных, грубо сплетенных – ткачества ларки не знали. Как и цены своей пряже.
- Извольте взглянуть, может, чего присмотрите.
Свертков и полотен в повозке оказалось немного. Она была почти доверху заполнена одинаковыми шкатулками.
- А в них что? – кивнул второй стражник, сразу показавшийся торговцу серьезней и строже.
- Как раз то, о чем я толковал. Сверху так, простая холстина, чтоб сидеть помягче да ехать полегче, а настоящий товар – вот он, - торговец достал из шкатулки рулончик алой материи, встряхнул на ладони, и тот увеличился в несколько раз.
- Вон оно что. А по тебе и не скажешь. Что ж, добро пожаловать в Альгерон! Только лошадь оставь.
- Простите, не знал о таком правиле. Может, сговоримся как-нибудь?
- Пожалел бы кобылку! Она ж двух дней не протянет.
- Не выносит скотинка столько магии, - пояснил усатый. – Ни кони, ни волы, ни козы.
- Как же я дальше поеду? – торговец растерянно потрепал по холке верную Старушку.
- Собак поищи, - хохотнул стражник.
- Наловчишься еще, - буркнул его хмурый товарищ. – А пока – Тийри!
Повозка сверкнула и отъехала назад – сама по себе. Барн, который давно заслушивался рассказами о Городе Магов, сейчас мог убедиться в их правдивости. Сам он никаким волшебником не был – над шкатулками колдовал его знакомый, Рэгг, - но был уверен, что его товар нужен любому городу. Даже Альгерону.
- Ладно, пригляжу за твоей лошадёнкой, - стражник перестал водить руками над повозкой и взглянул на торговца. – Но не больше недели, дальше сам думай, как с ней быть.
Барн кивнул, скрывая досаду. Он надеялся надолго осесть в Альгероне, если дела пойдут на лад. За неделю много не выручишь, знал бы – не грузил целую повозку. Может, стоило заплатить Рэггу и за заклятье для лошади?
Серая кобыла просунула морду в ворота за хозяином и испуганно отпрянула, когда стража начала их закрывать. Оказавшись в городе, Барн качал головой, глядя на высокие дома и булыжные мостовые. Да, это был явно не Тэвир!
Солнце уже светило вовсю, и у торговца в глазах рябило от мантий, балахонов и платьев всех цветов радуги. Он довольно потёр руки.
- Стой! – по счастью, зачарованная повозка слов слушалась самых обычных. – Почтенный! Как мне на рынок попасть, где тканями торгуют?
Старик с любопытством оглядел его с ног до головы, пыхнул трубкой и указал направо:
- Ближе всего воон по той улице и по лестнице наверх. Только добрался ты поздновато, половину уже распродали.
Барн решил, что так даже лучше. Это дома он вставал до солнышка. Может, местные торговцы будут посговорчивей, если в кошелях уже звенят монеты. Вот только лестница…
Боялся он напрасно. Повозка была заколдована на совесть, и по ступеням скакала так же легко, как до того по булыжникам. Казалось, она и прохожих-то не стесняет.
Стараясь не особенно глазеть на всякие диковины, Барн объехал рынок кругом и наконец пристроил свою лавку на колесах к крайнему из торгующих тканями.
- Что это ты делаешь, а?
- Хочу товар разложить, с вашего дозволения, - Барн решил, что приезжих в городе не уважают, но тем более нужно оставаться вежливым. - Я не вор и не мошенник, а честный торговец, обычаи чту – треть навара вашей будет, за гостеприимство.
- Навара, - фыркнул тот, презрительно оглядев его одежду, - Посмотрим, продашь ли ты что.
- А не продам, так и вам вреда не будет. Никого не сманю, никого не распугаю, только узнаю, как у вас в Альгероне дела делаются.
Сосед лишь махнул рукой. Покупателей в это время дня было немного, и лишь двое подошли поближе.
- Мне бы против дождя семь локтей, - начала молодая женщина. – И на платье нарядной, такой, знаете, чтобы звездами сияла.
Барн уставился на нее с таким изумлением, что женщина прыснула:
- Откуда ж вы такой взялись?
- Из Тэвира – слышали когда? Городок наш не чета Альгерону, на склоне холма весь умещается. Славен он своими ткачами – дай-ка колечко, красавица, - он встряхнул полупрозрачным отрезом и пропустил его через кольцо, - а больше ничем. По округе побродите – сто таких же найдете: с такими же домиками, и такими же цветами, и такими же пыльными дорожками. Самый обычный городок.
Но дела в нем с недавних пор творились не совсем обычные, - Барн вернул кольцо хозяйке и набросил ткань ей на руки. – Началось все с Рэгга – долговязого Рэгга, что вечно набивал шишки о притолоку и не пропускал ни одного праздника в городе, хотя бы его и не звали. А не звали его частенько – то курицу, то пирог за пазухой сестренкам унесет, их у него целых пять. Так вот, этого Рэгга с детства чудаком считали, оттого, что он с цветами-деревьями разговаривал. Чудак не чудак, а сад его – самый лучший в Тэвире. Ничего в нем не сохнет и не гниёт, какая бы погода не стояла.
- Маг Дерева, - местный торговец пожал плечами, - только неучёный.
- Для вас-то конечно – эка невидаль, Маг Дерева! А попробуй найти настоящего колдуна на Тэлийских холмах! Если где объявится – или гонят, чтобы бед не принес, или, как мэнгийцы, растрезвонят на всю округу, что у них теперь свой волшебник есть. Один мэнгиец нам и сказал почти то же, что вы: колдун ваш Рэгг, только ему учиться надо. Попрощался он с друзьями, наказал беречь сестренок, да и отправился к вам в Альгерон… Если приглянулась, красавица, отдам за пять золотых – струится, как ветерок, любой засмотрится.
«Красавица» кивнула и отсчитала монеты.
- Шесть лет его не было, после вернулся. Конечно, у вас таких Рэггов как собак нерезаных, а в Тэвире все дивились. И дождь вызывает, и клады находит, а зайдёшь к нему – простор такой, словно это замок, а не домик в два окошка. Важным человеком стал, на пять городов и десять деревень главный волшебник. Живет богато, и все в разъездах – вот вам и чудак! А как начнет про Альгерон рассказывать, все вокруг него собираются. Конечно, о Городе Магов всякий слышал, но то досужие сплетни, а Рэгг отсюда только вернулся. Но как поймешь – где он правду сказал, а где от себя прибавил? Вот я и решил своими глазами на ваши чудеса посмотреть, а заодно показать, что и в Тэвире кое-что умеют. Подходи, народ, ближе, выбирай, чего хочешь – в бархате ходить или вот в сукне. Сукно тоже не простое, а прямо золотое – в холод греет, в жару холодит, в воде не мокнет, в огне почти не горит.
Вокруг уже собрались любопытные. Иные из них уходили с покупками – и простыми тканями, и зачарованными, так что местный торговец тоже не остался внакладе.
- История твоя совсем обыкновенная, - сказал он, когда покупатели разошлись. – А говоришь складно. Звать-то тебя как, тэвирец?
- Барн.
- Ну а я Кертэн. Если и дальше так пойдет, может, еще компаньонами станем. А пока – дай-ка обещанное.
Кертэн придирчиво пересчитал монеты.
- Вроде все в порядке.
Иначе и быть не могло. Барна ни разу не ловили на обсчете, а уж обманывать своего брата торговца, в первый день в незнакомом городе?! Это было бы несусветной глупостью. Правда, на месте Кертэна он бы тоже не слишком доверял чужаку, так что обижаться было не на что.
Да, а ведь Кертэн уже был готов сделать его компаньоном, и все из-за истории про Рэгга! А в детстве отец, бывало, поколачивал его за любовь ко всяческим историям. Кричал, не допустит, чтобы его сын стал каким-то нищим бардом. Только когда Барн встал за прилавок, понял наконец, что он болтать болтает, а дело знает.
Смеркалось. С холма были видны темнеющие черепичные крыши почти вплотную друг к другу, площадь с фонтаном, далекая ратуша. Городской шум уже стихал, пора было подумать о ночлеге, да вот беда – альгеронский рынок не охраняли. Не бросать же товар, пока он будет искать где заночевать! Пришлось собрать все обратно в повозку и улечься прямо в ней. Хорошо хоть не голодным – успел купить хлеба и сыра у какого-то пострелёнка.

[Tirendyl›]

Спал он неспокойно. То почудились воры, Барн вскочил и долго осматривал дорогие шкатулочки. То привиделось, что вокруг собралось полгорода, все  хохочут и тычут пальцами в чудака без мантии, спящего в повозке на рынке. То проснулся в холодном поту от ужаса, а что его напугало – так и не смог вспомнить. После этого Барн до рассвета думал о том о сем. Например, не остаться ли ему в Альгероне?  Город взаправду чудный, да и выгоды сулит немалые. Надо бы подойти к тому стражнику, что понадежней – может, заколдует Старушку, чтобы сама домой вернулась? А самому подыскать жилье. Завтра же…
Барн заметил, что настало утро, только когда его окликнул вчерашний знакомый.
- Доброго здравия, Барн! Неужто так и спал?
- Спать не спал, а так, подремал чуток. Разве выспишься, когда за добром пригляд нужен? А то подберется какой-нибудь воришка – и поминай как звали. Ищи его потом. Город-то большо-ой, - он зевнул, чувствуя себя совсем разбитым. – Или у вас есть особые заклятья, чтобы вора найти? А лучше – отвадить?
- А как же? Только у нас свои заклятья, у воров свои. Но так не годится – всю ночь глаз не смыкать, словно в карауле. Хоть талисманов себе прикупи. Я подскажу, что лучше. И охранные заклятья могу показать – не за так, конечно.
Барн махнул рукой.
- Все одно толку не будет. Я-то не маг. Вот талисманы…
- Что значит – «не маг»? – перебил его Кертэн. – То есть, конечно, не знаешь ничего, как все приезжие поначалу, но научиться всегда можно. Была бы сила.
- Так я и толкую, что силы у меня никакой. Чего бы я расписывал, как мы Рэгга чудаком считали, если б и сам был таким же. Я бы о себе… - он осекся. Кертэн смотрел на него с изумлением, отвращением и жалостью, словно на прокаженного.
- Как же это стража пропустила? – он обращался не столько к Барну, сколько к самому себе. – Верно, увидели зачарованные шкатулки да повозку – и все, проходи спокойно. А заклятья, небось, за плату наложены…
- Неужто кто не колдун, тому и вход заказан? А если кто к родным приедет, тоже не впустят?
- Впустить-то впустят, только такого гостя всегда какой-нибудь маг сопровождает. И он же должен до заката вывести чужака за ворота, а на ночь оставаться… не по закону это. Вот что: езжай-ка ты обратно, я жаловаться не буду, только сам не болтай. В Тэвир свой приедешь, там рассказывай чего хочешь, а тут не стоит. Не маг – и на ночь остался, как свой, это же… - он покачал головой, не в силах подобрать слов для такого беззакония.
Оставалось поблагодарить Кертэна и последовать его совету. До самых ворот Барн старался ехать как можно тише и незаметней.
- Как там моя Старушка, не скучает?
- Да нет… А ты что же – назад собрался? – удивился стражник, видя, как он подозвал кобылу стал ее запрягать.
- Понял, что мне со здешними торговцами не тягаться. Ткани-то у меня не зачарованные.
- Как знаешь. В добрый путь!
- И вам удачи, - улыбнулся он, хотя на душе было паршиво. Не то чтобы с позором выпроваживали, и все же… Стоило бы расспросить Рэгга о местных обычаях и правилах, а не просто уши развешивать. Или хоть подумать немного. Альгерон потому и зовется Городом Магов, что простых людей здесь не ждут. А то понаехало бы любопытных да тех, кому какое волшебство требуется.
Эта дорога была лучшей из тех, что вели в город. Лес не подходил к ней вплотную, а словно отступал в стороны, и не казался таким сумрачным и странным, как на юге. Поднявшись на холм, Барн различил вдали городские стены и стражу у ворот. Но возле Альгерона не было других городов! Он потер глаза, но видение не рассеялось. Тут же маги живут, могли и за ночь крепость возвести, успокоил он себя и двинулся вперед… пока не встретил знакомых стражников.
- Что, передумал? – улыбнулся усатый.
- Да нет, - Барн с беспокойством повернулся к его напарнику. – Нельзя ли снять чары с повозки? А то, чую, никогда отсюда не уеду.
- Первый раз слышу, чтобы заклятье Свободного Движения кому-то мешало, - проворчал тот, но просьбу исполнил. Барн развернул повозку и направился в путь, который привел его к тем же воротам.
Ох, не зря неволшебникам запрещалось ночевать в Альгероне, подумал торговец. Но отчего же Кертэн не сказал? Или просто не знал, он ведь точно с таким не сталкивался? Пришлось во всем сознаться и попросить прощения.
- Колдовать я совсем не умею – это все Рэгг, наш волшебник, - он указал на шкатулки. – Я не знал закона, что только волшебник может остаться на ночь в городе. Утром дурака надоумили, хотел уехать без шума, без позора, да шила в мешке не утаишь. Не знаю уж, какое у вас за это наказание положено, - он вспомнил лицо Кертэна, потрясенного словно неслыханным злодеянием, и торопливо прибавил:
- Ведь казнить за это преступление не могут, верно? Я ж по неведенью, не со зла…
Сурово смотревший на него стражник фыркнул, а второй и вовсе расхохотался.
- Казнить! Ну ты удумал!
- Нам позор, что тебя не распознали, к нам давно только учиться ездят. В город тебе больше дороги нет, а других кар не бойся. Дэрн, кончай заливаться. Стереги ворота, пока я этого олуха до края леса доведу. За той чертой магия Альгерона совсем развеется, дальше проедешь спокойно, - он покачал головой. – Никогда не слышал о таких чарах, но кто знает все, что предки наколдовали?
Барну пришлось придерживать Старушку, поскольку садиться рядом с ним стражник наотрез отказался и шел пешком. На одном из холмов он замер и пытался словно нащупать руками что-то невидимое, затем несколько раз ударил по воздуху. Руку упруго отталкивало.
- Что такое?! Будто стена…
Торговец тоже взмахнул рукой и, ничего не ощутив, осторожно тронул поводья.
- Смотри-ка, а я проехал.
- Проехал, да только назад! Приглядись.
 В самом деле, впереди и позади невидимой стены пейзаж повторялся, словно отраженный в зеркале: изгибы дороги, деревья, даже камень на обочине. Стражник пытался пробить стену и пикой, и заклятьями. Все было напрасно.
- Ни тебе, ни мне дальше не пройти. Доложу начальнику стражи и самому Анарэсу. Да еще придется испросить для тебя разрешение пожить в Альгероне, пока эту дрянь не развеют. Может, хоть за черных магов возьмутся как следует. Совсем распоясались.
Барн только кивал. Лицо его выражало самое искреннее сожаление, но в душе он был доволен. Черная магия его страшила, но он ведь останется в Альгероне, как и хотел! Благо тканей набрал на месяцы.
А еще он представил глаза Кертэна, когда тот увидит разрешение жить в городе. Вот так-то, господа волшебники!

[Tirendyl›]

Сумерки

Мерный перестук не стихал и на пять минут. Опять на весь день зарядил мелкий холодный дождь. Какая уж тут торговля! Весь июнь был таким, но сегодня Барну и самому не хотелось нос из дому высовывать. Обойдется и теми покупателями, что заходили прямо к нему. За оборотом он не гнался –маги все не могли управиться с Барьером. Распродаст все подчистую, и что дальше? А не гнаться за быстрой деньгой и жить поскромней, так на пять лет хватит.
Ему пришло в голову, что можно ездить на рынок не каждый день. Постоянных покупателей уже целый список набрался: Дайк, Кайлин, Лайтин, Кирсэн, Тарг… Кто просто ценил хорошую материю, кто боялся вплетенных в ткань проклятий, а кто хотел услышать еще одну историю, но без покупки тоже не уходил. Лайтин была из последних. Торговец сразу узнал особенный, громкий и настойчивый, звон дверного колокольчика.
- Как я рада видеть тебя, Барн!
- А я-то как рад! Заходи. Одна сегодня? А что ж твоя подружка?
Он любил этих милых девушек, Лайтин и Кайлин. С первого дня знакомства они ни разу не выказали снисходительности, презрения или жалости – словом, обычного отношения альгеронцев к неволшебникам.
- Ой, с ней такое приключилось – не поверишь! Подходит она к дому, а там незнакомец. Бледный, весь в черном – ну точно из-под земли вылез.
- Чего я только не слышал об этих подземных! И нас они не любят, и солнца боятся – даже слыхал, что они не живые вовсе, а ходячие мертвяки. А вот чтобы по чужим домам лазили и воровством промышляли – такого пока никто не говорил. Век живи – век учись, а я в Альгероне не век живу, а всего два года.
- Да он ничего не взял! Наоборот, надарил самоцветов, а потом встал на колени и говорит: вам, мол, решать мою судьбу.
- А что Кайлин?
- Решает, - засмеялась девушка. – Хотя мне показалось, она уже все решила.
- Ну тогда совет им да любовь, так и передай. Если, конечно, ее рыцарь нежитью не обернется.
- Теперь ты рассказывай. О чем сегодня будет история? – Лайтин поудобней устроилась на скамейке. Барн разложил перед ней отрезы всех оттенков голубого, любимого цвета Клана Воды.
- О Ларке Ужасном. Слыхала о таком?
Она помотала головой.
- А ведь он из ваших был, колдун, и какой! Устроить наводнение или обратить в бегство целое войско было для него раз плюнуть. Некогда, в стародавние времена, это имя знали и города, и деревни. Все трепетали, едва его заслышав. Хотел Ларк, чтобы его признали самым великим волшебником на свете. А как это докажешь? Чтобы исцелить десять тысяч человек, сколько времени нужно, сколько труда, болезни-то разные, ну да ты об этом лучше меня знаешь, а скажут только «это лучший из целителей». А убить десять тысяч человек можно одним махом – хватило бы сил, и эту новость разнесут по свету куда быстрее. Потому-то Ларк и применял самые страшные проклятья, не щадя никого, чтобы силу свою доказать. Многие чародеи и храбрецы против него восставали, и многие пали в этой борьбе, порой ни на что не надеясь – только бы не сдаться. Тогда не только Тэлийские холмы, весь Тьенор обезлюдел. Верней, люди-то остались, да, словно мыши, по норкам попрятались.
И вот однажды не нашлось никого, кто бы бросил Ларку вызов. Крикнул он: «Есть ли кто сильнее меня?» так, что голос прокатился через леса и реки, а отозвалось лишь эхо, да гром прогремел. Видно, колдун совсем ума лишился, раз и это показалось ему вызовом. Задумал он покорить природу, как покорил людей, чтоб и птицы свистели «Ларк», и листья шептали «Ларк», и в небесном громе его имя звучало. Нашел он заветное место между гор: скажешь там «дождь», и поблизости непременно дождь пойдет, даже если ты не маг. А уж колдовство оттуда, словно круги по воде, разойдется далеко-далеко. Слышали о Колдовской долине многие, только где она находится – никто не ведал.
Как Ларк ее нашел, задумал позвать людей, чтобы на новые дела его посмотрели – какое же это могущество, если о нем знать не знают? Долго никто не откликался, частью из страха, частью потому, что Ларка люто ненавидели – ведь было за что, согласна? Сулил он богатство, славу, талисманы, дающие силу и удачу, и наконец нашлись те, кто клюнул на эту приманку. Их было не так уж мало. И мужчины, и женщины, и молодые и постарше.
Встали они вокруг Ларка в Колдовской долине. Он создал воздушный столп от неба до земли и привязал к своему имени сильнейшим заклятьем. А прежде пожелал сохранить его - имя-то - от забвения. Ведь память людская коротка, услышат потомки «Ларк Ужасный», а кто такой – знать не знают. И показалось ему, будто ничего у него не вышло. Ан нет – вышло, да не так, как он хотел, но о том я еще скажу. Ларк возмутился: «Как? Я, величайший маг, и не могу чего-то?» Все свои силы, все силы долины привлек. Все не то. Начал он думать, что место выбрал неправильно: может, сила-то кроется поблизости, да не здесь. Выходило, что он ошибся, а все, кого он своими посулами сюда выманил, стали свидетелями этой ошибки.
Вот у него и вырвалось: «Проклятье!» И прогремело это слово громче его недавнего клича, и он ощутил, как уходит магия из него и из долины, и как земля приходит в движение. Всех, кто по норам да пещерам прятался, словно кто наверх позвал. Высунули они носы из своих убежищ и увидели, как дальние горы смыкаются. Кто смеялся, кто незнакомых обнимал, кто в пляс пустился: нет больше Ларка Ужасного. Лишь одна девочка заплакала, пожалев мага и тех, кто за ним пошел. Говорят, в тот самый день миг, как первая слезинка коснулась земли, горы остановились. Они не раздавили колдуна и соблазнившихся его обещаниями, а только заперли. Так они и остались жить в чудесной долине с деревьями и травами, да только без силы, славы и богатства, за которыми шли. Осмотрелся Ларк и вдруг заметил: на одной горе появились новые пещеры. Если прямо на них смотреть, как раз в его имя складывались.
- Это его колдовство так подействовало? Чтобы сохранить имя?
- Он это тоже понял, и что проклял сам себя по глупости, и расхохотался. Так, говорят, и хохотал до конца своих дней, слова сказать не мог.
- Это все правда? Или просто легенда?
- Может, и легенда, только я эти пещеры видел своими глазами. А услышал я эту историю от жителей той долины, они называют себя ларками – в память о своих предках, которые поверили колдуну. В ту долину можно пройти только через одну расщелину, и та, говорят, не так давно появилась. Вот и думай, правда или нет. Ты мне скажи, что выбрала-то? – он указал на ткани.
- Ой, даже не знаю. Эту хочу – такая мягкая, нежная... и ту лазурную, и прозрачную тоже.
- Так и бери их все! За чем дело стало?
- Может у тебя и ленты есть? Шелковые?
- Отчего же не быть! Голубые достать?
- Да всякие, я посмотрю, какие идут больше.
С лентами повторилась та же история – Лайтин не умела выбирать, она хотела купить все сразу – и покупала. За это Барн ее тоже ценил, но много больше все-таки за уважение к нему и неслабеющий интерес к его рассказам.

[Tirendyl›]

Когда за Лайтин закрылась дверь, он решил прилечь. Надо же, один покупатель – и приятный! – а он так устал. Или приболел? То-то было холодно с самого утра… Вскоре от озноба зуб на зуб не попадал. Началась лихорадка. Жаль, эта милая девушка уже ушла, наверняка она бы его подлечила – Клан Воды все-таки.
А теперь справляйся как можешь. А не сможешь… Перед его глазами как живая встала сестра, мечущаяся в горячечном бреду. Помочь ей было некому: Рэгг еще не вернулся из Альгерона. Совсем молодой была, жить бы еще да жить.
И тоже ведь началось с легкого озноба. Что если это была та же болезнь? Повторять судьбу сестренки ох как не хотелось, тем более что через три дома от Барна жила Парла, собирательница трав. Он превозмог свою неохоту, встал с кровати, отряхнул жилет, который так и снял, и вышел, едва стих дождь.
Дом у Парлы был деревянный, невысокий, словно вросший в землю и насквозь пропитавшийся запахом трав, верно, еще со времен ее прадеда. И правнуки будут жить тут же и так же, с завистью подумал Барн. Сам он не то ждал, не то боялся дня, когда Барьер разрушат, а ему укажут на дверь, и потому не решался устроиться основательно. Даже мебель стояла так же, как при прежних хозяевах, отлучившихся как раз перед той ночью.
Снова закрапало, и он задергал веревочку – только вымокнуть ему и не хватало.
- Доб-брого здравия, хозяюшка, - дрожь и не думала проходить. – Нет ли у т-тебя трав от лихорадки?
- Сейчас, - молодая женщина сняла с пояса один из мешочков. – Вот корень злосчастной травы. Пей отвар каждый час и повторяй «Мерото», к вечеру будешь здоров. А если без заклятий – дня через три, - неуверенно добавила она, оглядев Барна.
- Спасибо. Сколько с меня?
- Я же из Клана Дерева, металлом не беру, - мечтая поскорей улечься в постель, он не сразу понял, что травница говорит о монетах.
- А тканями?
- Одежды у меня и так много. Я обычно травы на зелья меняю или прошу написать записку на память, что мне тоже помогут в случае чего… Хотите – так подарю? – внезапно спросила она и улыбнулась. Как-то неприятно – оттого ли, что рот у нее был большой, или оттого, что улыбка получилась уж очень жалостливой.
- Как поправлюсь, найду чем вас отблагодарить, - он не убогий какой-нибудь, с которого плату брать совестно! – И ко мне заходите, может, все-таки что приглянется.
Он поспешил домой. Да, дела! Преступником, пусть по неведению, он уже стал, людское уважение потерял, в долги влез, а не найдет чем расплатиться – все равно что попрошайка будет.
Видел бы почтенный Кэлн, что его сын поделывает, в гробу бы перевернулся. В роду-то никогда не было ни нищих, ни воров, ни лентяев, которые сидели на шее у родных. Только честные ткачи и торговцы. А Барн, выходит, паршивая овца… Да нет, не в нем дело, это все Город Магов! И что ему в Тэвире не сиделось?
У соседнего дома к нему подлетели двое мальчишек.
- В этом доме Парла живет, нет? – затараторил младший – А то нам сказали, что здесь, а я не понял, в этом или в том, этот с зеленой крышей, а тот зато травами пахнет…
- Погоди, дай слово вставить. Я как раз от Парлы иду, - торговец обернулся к ее дому, и тут ребята пустились наутек по лужам. Они хотели свернуть за угол, но не тут-то было. Стоявший под деревом парень ухватил старшего из братьев за шиворот и встряхнул как следует.
- Родители, значит, послали? А родители знают, чем вы промышляете?
- Больно же! – дернулся мальчик.
- Вот если кошель не вернешь, тогда и правда больно будет.
Барн уже заметил пропажу и клял себя на чем свет стоит: надо же быть таким дурнем!
- Дяденька, пожалей, нам с Фэйтом кушать нечего, - тоненько протянул младший, втянув живот для пущей убедительности. – Мама с папой болеют. Не дай с голоду помереть.
- Врете вы все.
- Хоть бы и врем, - мрачно отозвался Фэйт. – Мы маленькие, небось стражу не позовете. А бить будете, так мы привыкшие. Дома все одно поколотят, если без денег явимся.
- Не, не слушай его, дяденька! Не бей Фэйта! Прости нас, пожа-алуйста! Мы больше не будем!
- Так и быть, на первый раз отпущу. Вот еще попадетесь, вашим родителям тюрьмы не миновать, это я вам обещаю.
Фэйт открыл было рот возразить, но лишь сильнее насупился.
- Пересчитайте, все ли на месте, - парень кинул кошель Барну.
- Не знаю, как вас благодарить…
- Давайте лучше до дома провожу, - сочувственно промолвил незнакомец.
Только сейчас Барн заметил, как он одет: синяя куртка, белая рубаха, заправленные в сапоги штаны. В Альгероне так одевались только мальчишки. Под дождем было не до расспросов – другое дело в тепле, за кружкой целебного отвара. Познакомившись с Кратэсом, Барн полюбопытствовал:
- А что с вашей мантией стряслось? Если украли или там вконец износилась, могу пособить. Я ведь тканями торгую…
 - Нет у меня мантии, - он широко улыбнулся, но глаза остались серьезными. - И не вздумайте спрашивать, из какого я клана, устал уже отвечать, что ни из какого. Да ведь и вы тоже?
- Я нездешний, из Тэвира приехал – чудный город посмотреть, себя показать, а тут Барьер этот. Ни войти, ни выйти.
- Нет, я тутошний. Родители из Клана Огня, думали, стражником буду, с детства готовили. А я видите какой уродился, - он развел руками.
Торговец нахмурился, парень был рослым, плечистым, синеглазым, а еще, похоже, добрым и честным. На таких сыновей обычно не сетуют, но в этом Городе Магов все было шиворот-навыворот.
- Силы ни на грош, - продолжил Кратэс. – Власти позволили жить в Альгероне, пока не вырасту, а дальше – скатертью дорога. Мама каждый мой день рожденья плакала, не хотела расставаться. Она во мне души не чает. Так что папа сначала придумал говорить, что я боюсь Испытания, а потом убедил дурачком прикинуться – мол, я все равно что ребенок, только с виду большой. Стыдно было, конечно, но я терпел. Для мамы и не такое стерпишь. Наверное, все равно пришлось бы уйти из города – не до старости же ребенком зваться! Так что кому как, а нашей семье Барьер принес счастье. Смотрят на меня косо, это да, но все лучше, чем в дурачках ходить. Привыкну.
- Конечно, конечно, - закивал Барн. – А часто такие дети рождаются, которым не быть волшебниками?
- Очень редко. Я думал, один такой во всем городе. Рад, что с вами познакомился.
- Я тоже. Мы-то с вами ни жалеть, ни задевать друг друга не станем, -  ни с кем в Альгероне Барн еще не говорил так откровенно.
Удивительно удачный день: лекарство нашел, деньги не украли, а главное – такого человека встретил. Все-таки как ни приятно поболтать с той же Лайтин, торговец ясно чувствовал разницу между ними. Эта милая девушка ее не замечала – или делал вид, что не замечает, чтобы его не обидеть? – но и трудности Барна прирожденной волшебнице были невдомек. Другое дело Кратэс. Он все поймет. Не друг, конечно, - за час друзьями не становятся, но  с в о й.
- Ладно, мне пора, - парень со вздохом поднялся со скамьи. – Дела. Вечерком еще загляну, тогда и наговоримся.
- Поговорить я люблю. Много чего порассказать могу, да и вы, как погляжу, тоже. Хочу про вашу семью послушать, а еще больше узнать, какие-такие дела у нашего брата в Городе Магов. Или секрет? – подмигнул ему Барн.
- Никаких секретов, просто не все же сразу выкладывать. Ну, до вечера.
- До вечера. Буду ждать.
Вечером он не появился. Как и на другой день, и через неделю. Как-то на улице его остановили стражники и спросили, не знает ли он Кратэса, сына Артэса, не прошедшего Испытания.
- Совсем немного.
- Когда вы его в последний раз видели?
- Дней десять назад, в гостях ко мне зашел после того, как помешал ворам скрыться с моими деньгами. До того мы и знакомы не были. Я это не для красного словца говорю, а чтобы вы запомнили или записали. Если судить его будут, пусть и доброе дело зачтется. Хотя я ума не приложу, что он мог натворить.
- Кого ни спросишь, все начинают говорить, какой он был хороший или подыскивать оправдания, - от Барна не укрылось это «был». – Ни в чем Кратэса не обвиняют. Пропал он. Мать в ноги к Анарэсу бросилась – верните сына. Вот и ищем.
- Только бестолку, - добавил хмурый стражник, что встречал Барна у ворот. – Ни живого, ни мертвого, словно и не было.
- Когда он мне кошелек вернул, пригрозил воришкам – двое братьев, белокурые, худенькие, старшего Фэйтом звать, у младшего на щеке бородавка – что другой раз добьется тюрьмы для их родителей. Так я и думаю: если эти детишки уже воры, кто же их родители? Разбойники? Может, они здесь замешаны?
- Может, и так.
- Спасибо, - стражники удалились, а Барн повернул к дому. Вечерняя тишина казалась ему зловещей, он все ускорял и ускорял шаг, и даже заперев за собой дверь, не мог успокоиться.
Как бы торговец не обнадеживал стражников, сам он не верил, что Кратэса найдут. Все этот проклятый город, подумал он. Город избавлялся от того, что ему чуждо. Раз выбросить во внешний мир не удалось, просто поглотил. И его, Барна, так же сожрет со всеми потрохами и не подавится. Разница лишь в том, что у него в Альгероне родных нет, и искать его никто не станет. Здесь все свои. Все эти черные и белые маги смыкаются в один общий круг, в который ему хода нет.

[Tirendyl›]

Вечер

Пламя метнулось в сторону, и свеча погасла, за ней – вторая, третья, точно кто-то задувал их по очереди. К следующей Барн успел поднести лучинку, чтобы зажечь от нее все остальные. Их мягкий, трепещущий свет вновь сделал комнату уютной и безопасной. К счастью, маги освещают своими жилища заклятьями и всякими волшебными штучками, а то воска точно бы на всех не хватило. И так всегда нужда в лучинках – вон, всего три осталось – а деревяшек лишних нет. Свечи-то горят все меньше и меньше.
Барн сидел у окна, неотрывно глядя в него и думая о всякой чепухе вроде трещины на стене соседнего дома или хорошей отбивной, которой он не пробовал черт-те сколько – в Альгероне мясо заменяли куры с утками. Первое время думал, перьями тут покроется, но теперь и курица бывала на столе лишь по праздникам: дорого.
Часы на ратуше пробили полдень. Он неохотно встал, надел видавший виды жилет, потушил все огни, как всегда перед уходом. Дом вмиг стал темным и чужим, и Барн торопливо вышел на улицу, где хотя бы горели факелы – волшебные, конечно, что порядком раздражало. Зато не гаснут без конца, напомнил он себе. Цветочная улица не считалась особенно опасной, но прогуливаться по ней без дела и так не хотелось, а уж в потемках…
Он поднялся по знакомой лестнице. Торговцы как раз раскладывали товар. Последние годы приходить на рынок с утра было бессмысленно. Сейчас не было разницы – полдень или полночь, а еще прошлым летом в середине дня было посветлей. Тогда-то и начинали собираться покупатели.
Тэвирец купил лепешки, яйца и зелень, когда его окликнули?
- Доброго здравия, Барн! Принесли что?
- Смотрите сами. Подойдет – берите, - достав две шкатулки, он показал ткани остановившей его женщине.
- Цвета не те, - неуверенно произнесла она, глядя на синее сукно. _ как думаете, выйдет их перекрасить?
- Краску принесете – перекрашу.
Она задумалась, глядя то на Барна, то на ткань, и вздохнула:
- Ладно, я возьму.
А куда ей было деваться? Хорошую ткань стало нелегко найти. Удивительно, что от той повозки за столько лет что-то осталось, хоть Барн и продавал понемногу, чтоб только на жизнь хватало.
Женщина тем временем обратилась к Альху, торговцу книгами:
- А отдельных свитков нет? Мне только для покраски чего-нибудь.
- Свитков не держим, - солидно произнес тот. – Хотите «Домохозяйство» недорого? Там и про покраску, и про починку.
Книги излучали ровное голубое сияние. Альх перебирал их, доставая нужную, и на мгновенье Барн увидел маленький томик, светившийся ярче всех. С таким и в темноте не заблудишься.
- Можно вон на ту взглянуть?
- Какую?
- Шестую снизу.
- Эту? – Альх в совершенном недоумении показал ему «Силы Земли и как ими управлять». – Вам-то она на что?!
- Подарить хочу, - Барн не хотел сознаваться, что ищет всего лишь надежный светильник. – Один мой приятель ей очень обрадуется.
- Поосторожней с такими приятелями, - понизил голос Альх. – Не ровен час…
Магов земли побаивались, но Кайлин называла это суеверием, и он не слишком беспокоился. Хуже, что книга оказалась весьма дорогой .С другой стороны, сколько он на свечах сэкономит! Тэвирские ткани, а вслед за ними и деньги, грозили вот-вот кончиться, как уже кончились интересные истории. Все, что он слышал в Тэвире, рассказал каждому знакомому раз по десять, если не больше. А запоминать и передавать здешние слухи и истории – о вырезанных семьях, о черных магах и Вестнике Тьмы – очень уж не хотелось. Без того было паршиво.
Дома он сразу же водрузил раскрытую книгу на стол. Прекрасная покупка: сама не погаснет, пожара от нее не будет, и утром не придется одежду вслепую нащупывать. От взгляда на нее Барну было не по себе, но с магическими штуковинами всегда так.
Он вновь сел у окна глазеть на редких прохожих. Делать ничего не хотелось, клонило в дрему, и он не сразу заметил, что лавка дрожит. Вскочил, только когда на дощатый пол посыпались подсвечники. Дом ходил ходуном, и Барн едва выбрался держась за стенки и спотыкаясь на каждом шагу. Земля под ногами вздымалась, позади скрипело и трещало. Отбежав от опасного места, он увидел, что дверь слетела с петель, и весь дом валится набок.
Что это могло быть? Землетрясение? А разве бывают такие землетрясения, чтобы один дом разрушило, а соседние и не шелохнулись? Он ничего не мог понять, и сделать тоже ничего не мог.
Почва вздыбилась еще сильней и осыпалась, образовав словно бы кольцевой ров, в который падали обломки брусьев, черепица, мебель, шкатулки… Островок в середине со столом все уменьшалась, но книга на столе даже не сдвинулась с места.
- Тэр-Ке! – через мгновенье невысокий, крепко сбитый мужчина уже держал ее в руках. Из-под земли послышался приглушенный вой. Затем все стихло.
- Твой дом был? – безошибочно определил маг. Барн подавленно кивнул.
- О чем ты думал, открыв ее без защиты? Ты из каких?
- Из Тэвира я, - залепетал торговец, - да тут давно живу, вот как Барьер этот проклятый появился, так и живу…
- Я про клан, а не родные места.
- А, ни из каких. Отродясь не колдовал.
- Ясно, - проворчал мужчина. – Знаешь, что это такое?
- Книга, про Силы Земли…
- Вижу, читать умеешь, - он провел руками над книгой, и так преобразилась. На багровом переплете с костяными уголками горели буквы заглавия: «Силы мертвых и как ими управлять». Барн отшатнулся, и она вновь приняла прежний вид.
- Так это все.. она?
Маг указал на провал:
- Еще минута – оттуда мертвяки бы поперли. Где ты ее выкопал?
- Не выкопал, а купил. За двадцать пять золотых.
- Так дешево?
Дешево?! Двадцать пять золотых – за то, чтобы стать нищим бродягой?!
Он не знал, где будет жить. Теперь ночевать на улице он бы не согласился ни за какие коврижки. И в заброшенные дома идти страшно: мало ли что там таится. А которые без нежити и проклятий, без странных звуков и ужасных видений, те давно разбойники облюбовали. Или, на худой конец,  молодежь. Эти тоже своего не упустят – волшебники, черт бы их побрал!
- Ей цены нет, - колдун думал совсем о другом. - Редкость большая. Кто ее тебе продал – или не знал, или искал, кому бы ее сплавить.
Заметив тоскливый взгляд собеседника, он внимательно рассмотрел его, точно еще одну редкостную вещицу.
- Отстрою тебе дом, еще лучше будет. Всю жизнь этим занимаюсь. Как очухаешься, приходи на Ремесленную улицу с камнями для дома. Спроси Горга.
- Спасибо. А как же плата? – спохватился Барн. – Что у меня было, все под землю ушло.
- Платой будут книга и твое молчание. От врагов берегусь, ясно?
- Чего тут неясного, буду нем, как рыба. Да и зачем мне болтать о таких вещах? Я всего только торговец. Человек маленький.
Горг усмехнулся, спрятал «силы мертвых» под мантию и зашагал прочь.
Барн же не мог отвести глаз от провала. Он никак не мог выбрать, чего хочет больше – бежать со всех ног от проклятого места или вытащить уцелевшее.
- Что-то случи…- подбежавшая Кайлин прервалась на полуслове, уставившись на остатки еще вчера крепкого дома. Барн увидел и других знакомых: Лайтин, Тарга, Кертэна, Парлу, да еще из соседнего переулка выглянуло несколько зевак.
Услышав рассказ торговца (в котором злосчастную покупку заменял случайно найденный свиток, который испарился сам собой), все они начали призывать вещи из-под земли. Сломанные или подозрительные отпускали, как только они показывались надо рвом, остальные проверял Тарг – не прокляты ли. Почти вся мебель была безнадежно испорчена, к тому же Барн недосчитался многих шкатулок.
Он тяжело вздохнул:
- Этого хватит на пару месяцев. Если питаться одними лепешками, на полгода или чуть больше.
- Подожди, - Парла присела на корточки и открыла одну из шкатулок. Она не стала увеличивать отрез, а разделила так, что из одного вышло четыре, только куда тоньше.
- Парла, ты ведь не впервые такое проделываешь? Но когда? – Барн неожиданно понял, почему его запасы все не кончались.
- Когда ты на рынок уходил. Дом-то незащищенный. Я знаю, ты только этим и живешь, - она открыла очередную шкатулку.
Оказалось, и Альгерон был не без добрых людей. Если каждый раз делить на четыре, прикинул торговец, год-другой еще продержится. Может, и на восемь частей не разорвется? А там уж останется только милостыню просить или в лесу грибы-ягоды собирать… Он содрогнулся. Даже первое время, когда Барн восхищался Городом Магов и бродил по нему целыми днями без опаски, лес казался ему странным и жутким. Что там творилось сейчас, и представлять не хотелось.

[Tirendyl›]

Поблагодарив всех и каждого за помощь, он сложил уцелевший скарб в повозку и направил ее на Ремесленную улицу. Визг пилы и удары молота немного его успокоили: здесь работают, а не проворачивают темные делишки.
- Явился? – Горг первым заметил повозку. – Камни привез?
- Да нет, - Барн обвел ее руками, - это все, что вытащить удалось.
- Храбрец, - фыркнул Горг, решив, что торговец сам за вещами лазил.
- Где бы все это оставить, - пробормотал тот про себя, но Горг расслышал:
- Видишь пустырь? Там садик был, пока на дрова не пустили, там и поставь повозку. Я покараулю. Не гляди на меня так, были б мне нужны твои тряпки, раньше бы забрал. Какой толк тебя к своему дому звать? Глядите все, я вор и разбойник?
Барн не понимал, какая во всем этом выгода для Горга и чувствовал что-то неладное, но пришлось поверить колдуну на слово. Он оставил повозку и пошел делать, что велено.
Самым трудным оказалось не найти камни и не дотащить их до места, а решиться подойти к ним. Если какой булыжник лежит возле приличного дома, вдруг он чужой? В полуразрушенных домах могла обитать нежить. Шарить подальше от факелов, где почти никто не ходит, было еще страшней.
Углядев камень или несколько, он подкрадывался к ним, осматриваясь по сторонам, хватал и тут же отбегал куда-нибудь за угол, удивляясь собственному проворству. После бросал на землю, отдувался, вновь поднимал и нес к пустырю. Еще чуть отдышался и за новым камнем: кто знает, когда Горгу надоест сторожить.
- Хватит, - наконец сказал тот, и Барн привалился к стене ближайшего дома.
- Быстро управился, - оценил Горг. Не хочешь со мной работать? Лет десять назад мне один такой помогал – волшебной силы нет, зато обычной хоть отбавляй.
Барн чуть заметно качнул головой. Тяжело, да и опасно. Вот кончатся ткани, подумает, но до этого еще дожить надо.
Колдун уже начал строительство. Ряд он выложил сам из принесенных камней, а дальше наращивал стены заклятьем. Странно, подумал Барн, вроде стоит на месте, машет себе руками, а то и дело пот со лба стирает. Правда, он еще для проемов камни вручную укладывал. Призвал крышу, дверь, окно – уже готовые и начал бормотать что-то монотонно-усыпляющее.
- Заноси барахло, - тяжело выдохнул Горг и присел рядом. Задремавший было торговец разлепил глаза и кое-как разогнулся. Сколько он просидел на земле, понять было трудно.
- Он не рухнет? – Барн вспомнил, что его благодетель не положил фундамента. Тот только рассмеялся.
- Еще два месяца буду ходить укреплять. Не первый дом строю. Заселяйся, пока я не передумал насчет платы.
- Конечно, - Барн торопливо начал разбирать вещи.
Чуть позже он улегся на шкатулки, прикрыв их полотном, как в путешествии. Искать, а тем более делать мебель сил не было, и он сомневался, что завтра они появятся. Еще стоило рассказать знакомым про новый дом, но это тоже потом. Не раньше, чем через неделю.
Барн подумал, как ему повезло, что этот Горг не причинил ему вреда, не сжульничал и не передумал. На жилье можно было истратить все оставшиеся деньги и ткани, а так – помалкивай, и все.
Он запоздало удивился – зачем колдун вообще рассказал ему о книге, ведь сам Барн ни за что бы не догадался? Да нет, знающие люди и так бы поняли. Вон, и Альх предупреждал. И все-таки – что ему мешало заколдовать Барна, чтобы он все забыл или там онемел? Зачем такие подарки? Опять же, Альх «Силы мертвых» напоказ не выставлял, но и молчания не требовал. Не угрожал, не задабривал, не опасался из-за нее в тюрьму угодить…
Если только Горг страшно боится, что может открыться что-то еще? Что-то, чего ему не простят.
Барьер? Вестник Тьмы?
Да если Горг в этом замешан, его на куски разорвут. И он, Барн, будет покрывать такого злодея… А что еще остается? Если даже успеет поделиться с кем и побежать за защитой к Анарэсу, что это изменит? Раз правитель со всей своей стражей за столько лет с Барьером не справился, сам Горг ему тем более не по зубам. И Барна они не спасут, да и будут ли особо стараться?
Нет уж, нечего ему высовываться. Пусть о Городе Магов маги и беспокоятся, а он будет жить, как живется.
Утомленный насыщенным и полным волнений днем, Барн сам не заметил, как уснул. Во сне он, как мальчишка, носился по улицам Тэвира с криками: «Я вернулся!», а знакомые лишь цокали языками. Устав, он сел в тени старого вяза, что рос в саду Рэгга, лучшем саду в городе. Рядом сидел отец и слушал его рассказы обо всем, что он видел и слышал в Альгероне. Вокруг понемногу собрались друзья – торговцы, гончары, красильщики, все люди простые и достойные. Они смеялись над его баснями, а он смеялся в ответ: «Конечно, быть такого не может! Опять Рэгга наслушался на ночь, вот и привиделись всякие чудеса да ужасы», и сам верил своим словам. А потом Рэгг позвал всех в дом, где был уже накрыт большой стол…
Барну не раз снился Тэвир – отцовский дом, и мальвы у дороги, и солнце, встающее из-за холма. Из всех таких снов этот был самым лучшим.
И самым последним.

[Tirendyl›]

Ночь

- Эй, ты! Лови!
Полуобглоданная куриная ножка ударила по лбу косматого старика в грязных лохмотьях и отлетела на пол. Он поднял ее и принялся не спеша обсасывать, не обращая внимания на брань и хохот.
- И чего ты кормишь это пугало? Только место занимает. Подохнет, нам же свободней будет.
- Э! – отозвался высоченный бородач. – А чего ты ту мелкую шавку кормил? Для охраны, что ль? Пнет кто – и дух вон.
- То собака была, дурень! Моя Айка! Мелкая-не мелкая, гавкнет – мертвого разбудит. А кувыркалась как, все за животики держались.
- У тебя Айка, а у меня… как там тебя, чучело гороховое? – бородач ткнул старика под ребра, тот скорчился и выдавил:
- Барн.
- А у меня Барн. Все забава! Гавкать не гавкает, зато и не кусается, смирный, - он потрепал Барна по голове. – Не кусаешься?
- Будет вам. Дело есть, - послышался недовольный голос из соседней комнаты.
Разбойники долго еще шумели, ворчали, пару раз подрались и вновь что-то горланили. Потом все стихло. Наверное, настала ночь. Или утро – кто их разберет, когда они спят.
Барну нравилось это время. Темно, тихо, никто не трогает. Правда, еды и воды не дождешься.
Раньше разбойники его пугали, теперь он считал их не такими уж и страшными. Дом захватили, но его-то даже не выгнали! Надо было только терпеть, когда им хотелось поразвлечься, и он терпел.
Огонь в комнате вскоре погас. Сквозь щелку в двери не проникало ни лучика. Темноты он тоже когда-то боялся. Так сильно, что восемь лет назад из-за этого страха потерял свой старый дом. Теперь он знал, что в темноте никаких ужасов нет. Просто не видно ничего.
Пожалуй, Барн уже ничего не боялся. Терять ему было нечего, что-то изменить все равно не было сил. Да и зачем? В Альгероне все перемены – к худшему. Вот раньше…
Сейчас ничто не мешало ему заниматься любимым делом – вспоминать. На чем в последний раз-то остановился? Ах да, Парла. Он представил ее лицо, голос, неровную походку, седую прядь, падающую на глаза… Добрая женщина приходила сюда, в его новый дом, не один год. Тканей Парла не покупала – он никогда ничего не брала у Барна, даже в обмен. Только отдавала. Когда не осталось ни тканей, ни покупателей, она одна носила ему лекарства и что-нибудь поесть. Потом перестала – дорога-то небезопасна.
Как он выжил еще два года, до разбойников, сам он плохо понимал. Распродавал мебель и посуду из брошенного дома напротив, затем свою, просил подаяния, подбирал бесхозное добро – однажды хозяин нашелся и наградил Барна заклятьем в спину, с тех пор он так и не разогнулся. Есть все равно хотелось беспрерывно, ни о чем другом не думалось. Даже во сне он только и делал, что ел – румяных курочек, и ароматные лепешки, и крутую кашу, и домашние поджаристые колбаски, а просыпался с пятерней во рту.
Сейчас-то он редко бывал голоден – выходит, кормили неплохо? Но все равно отчасти ему нравилось вспоминать  и те дни, когда жизнь была так ужасна, поскольку тогда он все-таки жил, а в последние годы… Теперь и сон, настигавший его внезапно, не оставлял в памяти никаких следов и не давал бодрости. Барну казалось, что умрет он так же вдруг, как засыпает. Провалится в пустоту и не вернется назад, и ничто больше не будет его беспокоить. Только и всего.
Он мысленно вернулся к началу, в Тэвир, который отступал все дальше и дальше. Память не сберегла ни одного по-настоящему четкого впечатления детства и молодости. Он не мог бы сказать, кто были те ребята, с которыми он бегал наперегонки, какие цветы росли у родного дома, какие истории он любил слушать и многого, многого другого. Недавно вот забыл, как выглядели Рэгг и Пирк. Правда, Барна это не слишком волновало. Главное, было детство, была радость, были друзья и родные, а прочее не так важно. Вся жизнь в Тэвире сейчас казалась ему сказкой. Странной сказкой без волшебства.
За окном взвыл ветер. Послышались мелкие торопливые шаги, потом – тяжелый топот. Может, крупный мужчина гнался за кем-то маленьким и легким. Может, нет.
Еще двое – спешили куда-то, разговаривая вполголоса, слов не разобрать.
Вдали хрипло залаяла собака и резко умолкла, словно боясь нарушить тишину. Наступало утро… или вечер.
Барну подумалось, что надо бы выйти на улицу, пока разбойники не пробудились. Вставать не хотелось, и все же через полчаса он, кряхтя, поднялся. Осторожно затворив за собой дверь, вздохнул и осмотрелся. Все, что удавалось разглядеть, было совершенно обычным, но в воздухе витало что-то новое.
Что-то должно было случиться, вот-вот. Непонятное и… хорошее? Что-то ждало его, только шагни навстречу.
Пройдя два дома, старик остановился перевести дух. Почти не ходил последнее время. Еще немного, и вновь остановка. И еще раз. Скоро он так устал, что пришлось сесть на порог старого дома с выбитой дверью, но желание вернуться или найти тихое местечко, где можно спокойно полежать, не было. Это непонятное все приближалось, он чувствовал это и не сомневался, что может достигнуть цели. Надо только идти и идти.
Его страшило лишь одно, что зов внутри него вдруг умолкнет, как та собака, исчезнет сила, толкающая его вперед, и все останется по-прежнему, как вчера, месяц или год назад.
Потому он снова вставал и шел. Пробовал и ползти, но это оказалось ничуть не легче – старость не радость. Воздуха не хватало, в боку кололо, сердце колотилось, как будто сошло с ума, но он подгонял себя: еще чуть-чуть, еще немного, пока не упал, пребольно ударившись о камни. Сил не было даже шевельнуться. Чтобы отвлечься от боли, усталости, ускользающей цели, он прибег к старому испытанному способу – погрузился в воспоминания. Сейчас он удивительно ясно видел тот день, с которого все началось…

[Tirendyl›]

…Шиповник у дома был усыпан алыми ягодами. Листья его запылились, а на кончиках совсем подсохли – лето выдалось жарким и сухим. Барн рассеянно оторвал лист, повертел в руках. Скукота. Пирка, его лучшего друга, выпороли и заперли дома. Он вчера в чужой сад залез, и вовсе не за яблоками – хотел поглядеть, правда ли Рэгг страшилище, как говорят. Рэгг был соседским мальчиком. Гулял он почему-то только в своем саду за высоким забором, а когда в дом приходили гости, где-то прятался, вот и болтали всякое. Сам-то Барн считал, что он просто трусит. Маленькие часто боятся чужих.
Все это он и рассказал родителям Пирка, думал, сразу поймут, что он ничего плохого не хотел. Но его отец только прикрикнут: «Хватит! Вы, небось, уже давно сговорились, что наврать!» Даже не выслушал, как следует! И вот теперь друг наказан, а ему совершенно нечего делать.
Барну казалось, что в Тэвире и так скучно: городок маленький, и ничего не меняется, наверное, с тех пор, как первый дом построили. Конечно, у торговцев жизнь была куда интересней: они ездили по другим городам, и даже к загадочным ларкам. Он был уверен, что тоже будет много путешествовать – еще в таких краях побывает, какие никто не видел! – но это когда вырастет. А что делать сейчас, когда жарко, пыльно и на улице, как назло, никого?
В дом тоже не хотелось, отец как раз вчера за товаром уехал, мама его провожает, хорошо, если к вечеру вернутся. Дома только бабка, которая так и норовит чем-нибудь накормить внука, даже если больше не влезает. Поэтому он разглядывал облака, гонял камешки вдоль по улице, пугал голубей и ждал, пока хоть что-нибудь произойдет.
Увидев внизу какого-то мальчика, он сорвался с места.
- Ты местный, да? – незнакомый паренек с любопытством смотрел на Барна. – А я из Мэнга пришел. У вас всегда так тихо?
- Не-а. Жарко сегодня, а старшие почти все уехали, - он чуть не сказал «к ларкам» и обругал себя: разве можно неведомо кому сразу все выложить!
- А ребята?
- Да у нас почти одни девчонки. Сидят по домом с рукоделием, - солидно произнес Барн. Он отчаянно завидовал чернявому мальчику, который мог вот так взять и пойти в другой город, совсем один. – тебе сколько лет?
- Пятнадцать, а что? Пэнн, - он протянул руку.
Барн лишь хмуро кивнул. Всего три года разницы, а он все в маленьких ходит, хотя на рынке не хуже взрослых кричит: «Кому шелка! Красные, зеленые, голубые – выбирай любые!»…
- Ладно, не хочешь знакомиться, не надо. Это ерунда. Я ведь посыльный Тальсэра.
- Кого?
- Т а л ь с э р а, - со значением повторил Пэнн. – Наш колдун, ты что, правда не знаешь?
Барн хотел было буркнуть «больно надо», чтоб этот Пэнн не задирал нос, но настоящий колдун…
- Он старый уже, ищет, кто б его мог заменить. У вас тут есть волшебник или там ведьма?
- Нет, таких нет, - вздохнул Барн.
- Так я и думал. Как ваш городок увидел, сразу понял – тут ничего необычного не найдешь.
Барн и сам не раз говорил Пирку что-то в этом роде, но это был не Пирк, а какой-то заносчивый мэнгиец, и за Тэвир стало обидно.
- Что ж тогда явился? Тебя, вроде, сюда не звали.
- Ну, не в Альгерон же идти, - парень сразу сник. – Мэнг тоже маленький. Разве сильный колдун к нам пойдет? Вот и брожу по округе, авось кто найдется. Пять городов обошел, все бестолку.
Не такой уж он нахал, подумал Барн. Просто устал, наверное. А вернуться к Тальсэру несолоно хлебавши боится – вдруг в жабу обратит или там в пенек.
- А Альгерон этот – большой? Поэтому там волшебников больше?
- Ну ты темнота. Я думал, уж о Городе Магов все знают.
- Город Магов? – у него загорелись глаза.
- Представляешь, город, где живут одни маги. Всякие волшебные книги для них, вот как лопата, еду готовят и то заклятьями.
- Сам видел?
- Не, Тальсэр, он там учился. Это далеко, вообще-то. И я же не волшебник.
- Ну и что! Я тоже не волшебник, но Альгерон увижу! Не сейчас, конечно, но обязательно! И всем расскажу, что там по правде делается! Чего смеешься, как дурачок, иди откуда пришел!
- И пойду, - пожал плечами мальчик.
Барн почти сразу пожалел, что начал обзываться – он мог бы больше узнать о чудном городе, но догонять не стал…
…Он словно и впрямь перенесся на полвека назад, и по-настоящему огорчился уходу Пэнна, не сразу вспомнив о том, что еще встретится с ним спустя годы, а еще позже узнает об Альгероне из первых рук, и о том, чем обернулось то детское обещание увидеть Город Магов своими глазами. Дни его жизни, яркие, неповторимые, мелькали в памяти, словно он листал большую книгу.
Вернувшись к реальности, Барн почувствовал, что то, к чему он так стремился, уже совершается. Он легко, как пушинка, поднялся, и поплыл по воздуху над тихими улицами, вдоль дороги, которая привела его к воротам, а потом к лесу, туда, где заросли крапивы, мокрая от росы трава и тонкий серпик месяца в светлеющем небе. Еще дальше он увидел прозрачную пелену, накрывшую Альгерон вместе с лесом. Барьер, который обрек его на прозябание в городе, так и не ставшем своим. Он знал, сегодня у него получится.
Барн подлетел к Барьеру, рванулся вперед, и тот рассыпался звонкими осколками. Все пространство заливал свет – яркий, но не слепящий, и тысячи голосов, знакомых и незнакомых, звали его за собой. Он различил в сиянии строго отца, и улыбчивую сестричку, и Кратэса, и юного Пирка – таким он был давным-давно, когда упал в реку.
Все они ждали его там, впереди. Позади чернел купол над Альгероном.
Городом, который он никогда больше не увидит.

[Tirendyl›]

История Барна - это первая часть; продолжение выложу позже.

[Tirendyl›]

БЕГЛЕЦ

День

В нише было темно, тепло и уютно. Вся она была выстлана ворсистыми коврами, словно норка пухом.  Сверху свешивалась бахрома бело-желтых корней – хочешь, отрывай любой и ешь. Еще отсюда было хорошо видно прохожих, порой уступающих дорогу большим хомякам. Хохолок любил забираться сюда и глядеть вниз или просто мечтать. Сверху Кружной ход смотрелся совсем иначе.
- Стой! Куда? – юноша ловко соскользнул вниз, увидев малыша, который тянулся к одному из языков подземного огня, освещавших ход. Для них вдоль стенки был пробит ряд отверстий.
- Я хочу потрогать! Пусти! – захныкал ребенок, которого едва успел подхватить Хохолок.
- Ты же обожжешься! Мама тебе не говорила…
- У меня нету мамы! Я всехний! Пусти!!!
Сирота. Конечно, избалованный – любой встречный накормит, обласкает и задарит игрушками. Слова «нельзя», верно, и не знает.
- Нет уж. Обещай, что не будешь лезть в огонь – отпущу… и еще расскажу, что спросишь.
- Разве это огонь? – недоверчиво спросил мальчик. – Огонь красный и от него жаркость.
- Ты что, из Горячего хода? Далеко забрел. А у нас тут огонь синий, но он тоже обжигает.
Он нахмурил лоб.
- Тогда не хочу.
- Вот и славно, - юноша опустил довольно тяжелого мальчика на землю.
- Ты обещал сказать чего спрошу. Вот… что такое лона?
- Не «лона», а «луна», дурашка, - Хохолок потрепал его по голове. – Она светит наверху, и она похожа на светлый кружок в черном небе.
- А…
- А небо – это выше той земли, которая сверху.
- А еще…
- Вот ты где, Крепыш. Что ж ты от меня убежал? Заходи в гости, там всякие сладости. А то ведь они тоже убегут, - полноватая женщина взяла мальчугана за руку и увела.
Хохолок задумчиво смотрел им вслед.
«Дурашка»…
А сам-то о луне и небе знал только по рассказам матери, и имени до сих пор не было – одно прозвище. «Несерьезный», надо же…
- Эй! Хохолок! – окликнул его длинноволосый рыжий парень. У Лисохвоста тоже не было имени – авантюрист, заводила. Вечно он что-нибудь придумывал.
- Не хочешь сразиться на турнире?
Лисохвост где-то откопал десяток старых заржавелых мечей и устроил потешные бои. Только сам «устроитель турнира» остался без пары, остальные увлеченно фехтовали.
- Почему бы нет? – Хохолок  тоже взялся за меч. Лисохвост легко уходил от выпадов, но и сам не мог достать соперника, распаляясь все больше. А тому представилась битва, от которой остались эти мечи. За что сражались те бойцы? Многие ли вернулись домой?
Отвлекшись, он на миг остановился и пропустил удар – неожиданно сильный. Если бы не нагрудник из каменной кожи, рана была бы совсем нешуточная.
- Хохолок, ты что?! Прости, я…
- Со мной ничего не случилось, - махнул он рукой. – Только давай чем другим займемся.
Лисохвост промолчал.
- А ты говорил – неопасно! – упрекнул его Мышонок. Среди друзей он  был самым маленьким в компании – и по росту, и по возрасту – и порой удивительно наивным.  – Всегда обманываешь. Прошлый раз напоил меня брагой, а сказал – сок из ягод сверху!
- Это вовсе не обман, - ухмыльнулся Лисохвост, - просто сок немножко постоял.
- А мечи – тоже сверху? – Хохолок с любопытством посмотрел на друга. 
- А, это я новый лаз нашел.
- И куда он ведет?
- Еще не знаю. Лаз-то необитаемый. Хочешь – покажу?
Еще бы он не хотел! Становилось все интересней. Они петляли по ходам больше двух часов, пока не пришли на место. Не знай Хохолок про мечи – решил бы, что это просто нора: узкая, темная, холодная. Подростки ползли друг за другом – встать на четвереньки или развернуться было невозможно. В жилых ходах всегда были ответвления или ниши – со входом, занавешенным расписным пологом, за которым всегда найдешь свет, тепло и еду для случайно зашедших в гости. Этот же лаз расширялся лишь однажды.
- Вот тут, видишь? – откуда-то сверху лился слабый свет. Мечей здесь уже не осталось – только непонятные ржавые обломки и труха.
Немного отдохнув, они вновь поползли вперед по тесному ходу. Становилось все холодней.
- Свет! – торжествующе выкрикнул Лисохвост. Один за другим первопроходцы спрыгивали вниз.
Они оказались в темном и обширном зале. Свет просачивался через щели в стене напротив – как только Лисохвост углядел?
С той стороны веяло холодом. Здесь крылась какая-то тайна, и Хохолок двинулся к стене.
- Стой! Куда? – под сводами туннеля разнесся басовитый голос.
- Эй, кто здесь?
- Что случилось?
- Эта часть подземелья принадлежит Клану Льда. Вам сюда нельзя, - из едва заметного прохода вышел длиннобородый мужчина в серебристой мантии.
Подростки были разочарованы: открыть едва ли не новые земли и столкнуться с охраной!
Хохолок же чуть сквозь землю не провалился от стыда: их одернули теми же словами, что он сам говорил утром… Неужели и он со стороны видится капризным малышом, который лезет куда не следует?
Удрученного Мышонка волновало совсем другое.
- Неужели обратно ползти?
- Ничего не поделаешь, - хмуро согласился Лисохвост.
Опять эти темнота и холод, только теперь ползти было не в пример труднее. Вперед их гнали азарт и любопытство, а сейчас все просто жутко устали.
Добравшись до родного Кружного Хода, Хохолок ног под собой не чуял.
- Где ты был? Ищу тебя, ищу.. – к нему бросилась взволнованная мать.
- Что-то случилось? – ему не хотелось рассказывать о неудавшемся приключении.
- Случилось, сынок, - она протянула свернутый ромбом пергамент с вензелем старейшины.
- Неужели…
Он развернул листок и прочел вслух:
- Тьен.
Имя. Настоящее имя! Больше не нужно слоняться по городу, чтобы убить время, и просиживать целые дни дома с мамой. Он сможет пользоваться магией, выбрать себе дело по душе, поселиться в собственном доме (как раз сгодилась бы та ниша, которую он облюбовал)… Правда, уходить из родного дома Хохолок (нет, уже Тьен) пока не собирался.
- Тьен, - мамины глаза тоже светились радостью. – Ты не забыл, какой завтра день?
- Июньское Шествие, - он рассмеялся. Раз в году маги Клана Земли в память о предках, живших на поверхности, торжественно проходили по улицам Верхнего Города. В процессии мог участвовать любой взрослый, значит, теперь и он!
- Только будь осторожен.
Юноша недоуменно посмотрел на мать – даже в такой момент она о чем-то беспокоится.
- Я знаю, ты всегда мечтал об этом. Ты можешь забыться, а я рассказывала тебе только хорошее, не хотела волновать зря. Небо, трава, деревья – они и впрямь чудесные, но люди-то совсем не те, что у нас. Наверху творятся ужасные вещи: воруют и грабят, и промышляют черным колдовством, и предков не знают и не чтят.. Да и гостей верхние не привечают, запираются от них… Вот чему ты сейчас улыбаешься? Слушал бы лучше, что тебе говорят.
- Мам, ты правда считаешь меня таким наивным? Я тоже всякое слышал о Верхнем Городе. А в Шествии буду идти вместе со всеми – не думаю, что какой-нибудь разбойник решится напасть на всех сразу.
- И все-таки держись меня, ладно?
Тьен кивнул, не желая спорить в такой удивительный день. Они уже были у дома. Юноша приподнял полог перед матерью, затем зашел сам.
В самом деле удивительный день – и такой длинный! Он устало опустился на зеленый ковер, прикрыл глаза.
- Тьен, вставай! Уже вечер.
Он не сразу понял, кого зовет мама. Дома гости? Значит, сегодня с друзьями он не встретится. И тут он вспомнил: необитаемый лаз, имя, Июньское Шествие…
- Сколько же я проспал?! – он тут же вскочил. На ковре остались грязные пятна, да и одежда после их приключения совершенно перепачкалась. Неужели на церемонии он появится в грязном измятом плаще?
- Вот, переоденься, - мать разложила перед ним бархатно-черную мантию. Он благодарно поклонился.
- Ну не идти же в старье, - она улыбнулась и вышла, чтобы сын спокойно умылся и переоделся.
Он провозился довольно долго, зато теперь Хохолка было не узнать: чистенький, аккуратно причесанный юноша. Только глаза все так же искрились.
Мать и сын зажгли свои факелы от подземного огня и вскоре затерялись в потоке, неспешно катящемся по лабиринту ходов. В такую ночь дома немногие оставались дома.
Тьен жадно смотрел вперед, опасаясь что-нибудь пропустить. Все внезапно остановились, подняли факелы высоко над головой.
- Тиарум, - он узнал звучный бас старейшины.
Судя по звуку, сдвинулась каменная плита, что уже четыреста лет закрывала жителям поверхности дорогу в Нижний Город. Все утонуло в кромешной тьме. Тьен не знал, всегда ли так бывает, а прочие молчали.
Когда мрак рассеялся, он вздохнул с облегчением. Юноша старался идти так же бесшумно и торжественно, как старшие, но все равно украдкой поглядывал по сторонам. Верхний мир оказался не таким, как он себе представлял.
Небо – совсем не черное, а темно-синее и блестящее от множества искорок. И луна не совсем круглая. Даже земля под ногами была иной – совершенно твердой и закрытой камнями. А цветы! О них он тоже лишь слышал. Кто-то маленький подлетел к факелу – птица? бабочка? Он решил спросить потом, а сейчас просто был в восторге.
Как жаль, что Шествие лишь раз в году! Еще Тьен жалел, что не увидел никого из местных. Входы и даже окна были наглухо закрыты твердыми пластинами. Верхние и впрямь оказались не слишком гостеприимны.
Вот бы юркнуть в один из наземных ходов и спросить разрешения войти!  Потом он мог бы незаметно нагнать Шествие. Два дня назад он бы непременно попробовал. Теперь это означало бы запятнать свое имя, и он шел только вперед, взмахивая факелом одновременно с другими.
Он обрадовался, когда услышал в тишине звонкие голоса. Из переулка выпорхнула стайка девушек. Они разглядывали процессию, даже не догадываясь, что мешают ей, а Тьен исподтишка разглядывал их самих.
Какие они румяные! И стройные, как на подбор. Или это из-за платьев, каких внизу не носят? Кажется, они также дивились бледным лицам и черным балахонам магов Земли.
Одна из девушек шагнула вперед и улыбнулась. Неужели ему? Или показалось? Среди подружек она была самой юной и красивой. Тонкие черты, блестящие черные волосы, живой взгляд больших темных глаз  – она казалась еще одним прекрасным цветком Верхнего Города. Тьен не отводил от нее глаз. Ах, если бы она могла спуститься под землю вместе с ним! Не может быть, чтобы эта девочка была так порочна, как в рассказах о живущих на поверхности!
- Неужели вы не знаете законов? – во время Шествия полагалось молчать, и старейшина долго ждал, пока девушки сами поймут, что здесь им делать нечего. – Тогда мне придется разъяснить. Никто не должен открывать окна и двери или выходить на улицу там, где проходит Июньское Шествие, разве что для спасения жизни или защиты чести своего клана и рода. Это старинный обряд, и никакие любопытные не должны ему мешать. Уходите, или вы будете виновны в преступлении.
Девушки испуганно зашептались и скрылись за поворотом. Напоследок та, самая красивая, обернулась и звонко выкрикнула:
- Кайлин! Меня зовут Кайлин!
Кайлин…
Тьен был уверен, что она и в следующем году нарушит запрет.
До нового Июньского Шествия оставалось 364 дня и 4 часа.

[Tirendyl›]

Сумерки

Крысиный Лаз казался совсем заброшенным: полутемный, замусоренный, с неровными оплывшими стенками. И все же здесь жило немало семей. Тьен занялся замерами. На пергамент ложились высота пламени, рисунки стен, размеры крупных вещей, описание мусора и всякой мелочи. Вечером старейшина получит полный отчет.
Лисохвост говорил, лучше всю жизнь ходить под детским прозвищем, чем писать какие-то скучные бумажки, но Тьену нравилась работа. Даже не потому, что в каждом новом месте его благодарили за проверку и что-нибудь дарили. Просто обходить Нижний Город ход за ходом, рассматривая и описывая все вокруг, казалось ему совсем не скучным.
Месяц назад он впервые увидел Новые Ходы: высокие факелы, воткнутые в землю, вместо подземного огня, деревянные двери вместо пологов… Здесь селились те, кого правитель Верхнего Города определял в Клан Земли. Хотя этих людей и считали лучшими из рожденных на поверхности, они были воспитаны иначе. Их взрослые дети могли жить где угодно, а вот самим переселенцам обычай запрещал покидать Новые Ходы. К ним же мог зайти любой взрослый. Старшие говорили: «Они еще не очистились от грязи и могут запачкать других, особенно юных и легкомысленных». Тьену эти люди вовсе не казались испорченными. Просто они были другими, как и прекрасная Кайлин.
Юноша вздрогнул, когда на его волосы ссыпалась горсть песка. Он испуганно вскинул руку. Песок сыпался уже струйкой.
- Бегите! Ход рушится!
Люди выскакивали из своих жилищ кто с ковром под мышкой, кто с ребенком на руках, устремившись вслед за Тьеном. Туда, где безопасно.
- Убирайся! Что людей полошишь! – из-под розовой тряпки выглянула старуха.
- Спасайтесь! – он кричал что было сил, опасаясь, что она плохо слышит.
- Будут мне всякие мальчишки указывать! Сама знаю, когда опасно, а когда…
Ее ворчанье захлебнулось в грохоте обвала.
В последний момент Тьен прыгнул вперед и помчался дальше. По спине ударяли мелкие камни.
Он нырнул в соседний ход. Безопасный, сам проверял. Укрепленные своды задрожали, но выдержали. Обвал остановился.
Выбраться успели не все. Юноша опустился на колени. Мать-земля, щедро дарившая пищу, воду и жилье, сегодня разрушала и убивала.
Женщина с сединой в волосах по-детски плакала и звала мать. Встав на четвереньки, она пыталась отбрасывать песок и камни. К ней присоединились соседи и Тьен. Он не верил, что под завалом есть живые, но что если это ошибка?
Увы, нашли только троих погибших. Все было бессмысленно. Лишь один мужчина все копал, желая похоронить родных как подобает. Другие двинулись в сторону кладбища.
Тьен снова шел вместе со всеми, медленно и бесшумно, как во время Шествия. Только в этой процессии он хотел бы никогда не участвовать. Его взгляд упал на мертвую старуху. Что если это была бы его мать?
За ажурной перегородкой начиналась обширная пещера. Слабый белесый свет, который исходил от каменного пола и сводов, озарял множество статуй. Мужчин и женщин, детей и стариков. Пришедшие замерли в молчании, ожидая одного из Хранителей Кладбищ. Здесь они занимались всем, от уборки до заточения слишком беспокойных духов.
Он появился, словно из воздуха, молча отворил дверь в перегородке. Положил на серые плиты двоих юношей и старуху. Родные и знакомые низко склонились, прося прощения за все сделанное и несделанное.  Хранитель развел руки, чуть слышно шепча древнее заклятье. Тела умерших засветились, на лицах застыла торжественная печаль. Через десять минут на плитах лежали три мраморные статуи.
- Где они должны стоять?
- Возле Верхнего Кладбища.
- Там вся наша семья, - заговорили родные.
- Я провожу вас. Будьте осторожны.
Люди переглянулись: призраки могли доставить много хлопот, но опасными не были. А чего еще остерегаться на кладбище?

[Tirendyl›]

- Будьте осторожны, - настойчиво повторил Хранитель. – Мертвецы из верхних не хотят лежать спокойно.
- Они встают? – изумился Тьен.
- Встают, и ходят, и убивают. Похоже, настали последние времена.
- Верно, Хранитель, ох, верно! – запричитала маленькая старушка. – Месяц как пожар был, от простого факела, теперь обвал этот проклятый. Прежде так не было, нет! Земля берегла своих детей. А нынче отвернулась от нас матушка. Так и пропадем все, даже памяти не останется.
- Пока есть на свете люди, будет и память, - строго отозвался Хранитель, поднимая покойных в воздух. – Если же наша судьба – стать последними, встретим ее как подобает.
- Жить как подобает и умереть как подобает, - Тьен повторил вслед за остальными известный с детства девиз.
Он все посматривал налево, особенно когда за оградой показались фамильные склепы верхних и камни с выбитыми именами: «Тайзэр, сын Тальсэра», «Гайтэн, сын Тонга», «Лирра, дочь Айра»…
Тени колебались и вздрагивали. Раз почва словно вздохнула – или ему почудилось от страха? Конечно, почудилось.
Хранитель водрузил статуи на постаменты с именами, давно стоящие здесь.
- Да примет вас свет, - тени сгустились, наползли на камень, словно смеясь над его словами. Опять почудилось или это призраки играют с живыми? Камень слева, по ту сторону, качнулся. Ограда со страшным скрежетом подалась вперед и рухнула прямо на людей, стоявших на коленях. Многие закричали. Женщина, только что похоронившая мать, вжалась в камень.
- Уходите! – Хранитель выставил вперед руку.
Из-под разбитого памятника показалась скользкая зеленоватая рука, отшвырнула глыбу. Отвратительное создание в погребальных одеждах двигалось медленно, но отступать не собиралось.
- Кирр-Го-Симм!
Земля чуть ушла вниз вместе с мертвецом и Хранителем.
- Вы еще здесь?! Скорее! Кирр-Го-Симм! –выбраться из ложбины уже было нелегко.
Вперед, куда угодно, только бы подальше отсюда. Уже во второй раз за день. Тьен с трудом разжал пальцы женщины, вцепившейся в постамент, потащил ее за собой, не оглядываясь. Позади все тише звучало:
- Кирр-Го-Симм…
Они остановились, лишь зайдя в тупик. По желто-бурой стене, сложенной из огромных ноздреватых глыб, змеился разлом. Та самая стена…
Тьен осторожно коснулся ее рукой, задумавшись о двух ночах своей жизни – самых длинных и самых счастливых. А ведь он помнил слова, которыми старейшина открывал проход в Верхний Мир!
- Остановись! – выкрикнул какой-то мужчина: похоже, мысли Тьена отражались на его лице. – Неужели ты так напуган, что хочешь навлечь на себя проклятье всего клана? Кров и защиту ты найдешь где угодно. А сюда придешь вместе со всеми, когда начнется Июньское Шествие.
Вместе со всеми. В этом суть жизни - так учила мама, так говорили старшие.
Вместе со всеми горевать и праздновать. Хранить обычаи предков и осуждать их нарушителей. Отзываться на просьбы о помощи и знать, что любой так же поможет тебе. Учиться у старших, пока не станешь одним из них.
Вместе со всеми бежать без оглядки, бросив другого на верную смерть – потому что один, даже самый лучший, не стоит десятков. Вместе со всеми ждать новых бед и готовиться к смерти – конечно, такой, как подобает – даже не думая бороться и искать выход. Вместе со всеми отвергнуть все чужое и непривычное, отказавшись от своей мечты.
Тьен провел по разлому пальцем сверху вниз, повторив знакомые слова. Перед ним медленно открылся проем, в котором виднелись трава и кусочек неба.
- Ты! Если уйдешь, ты станешь, как Верхние! Клан Земли отвергнет тебя! – мужчина задохнулся от изумления и возмущения.
- Знаю. Но я так решил.
Тьена ждал мир, виденный им дважды и оставшийся таким же непонятным. Где так много зелени и света, а небо уж точно не упадет на голову.
Мир, где есть Кайлин.
Вот только маму жалко.

[Tirendyl›]

Вечер

- Кайлин, - Тьен осторожно коснулся ее волос. Это раньше жена и летом, и зимой вставала с рассветом. Теперь рассвета не было, и первым всегда просыпался он.
Он моргнула и сонно улыбнулась:
- Доброе утро.
Удивительно, как он мог когда-то жить без ее глаз, без ее улыбки…
Отбросив одеяло, она спрыгнула на пол и начала одеваться.
- Уже проголодался?
- Я бы тебя не будил, но ты так хотела пойти на рынок.
- Ах да! – Кайлин покраснела. Не она ли уговаривала Тьена купить новую мантию? За десять лет его любимая из бархатно-черной превратилась в грязно-серую, а по низу совсем истрепалась. Он же упорно не хотел менять подарок матери на что-то другое. Только вчера сдался, решив повесить старую на стену – на память. Конечно, приличную ткань трудно найти, и стоит она недешево, но у Кайлин были знакомые торговцы.
Она проскользнула на кухню, отодвинув тяжелый полог. Тьен в свое время решил, что дверей в их доме не будет. Традиции клана.
- Давай обойдемся лепешками, - из-под полога показалась вихрастая голова мужа. – Лучше вернуться, пока Илин не проснулась.
- Да, не будем ее волновать.
Дочка росла доброй, ласковой, но довольно робкой и была очень уж привязана к родителям. На всякий случай Тьен пришпилил к пологу ее комнаты говорящую записку:
«Ушли за новой мантией. Скоро вернемся. Завтрак на столе. Твои папа и мама».
Как только девочка встанет, узнает, что ничего страшного не случилось. Да и отцовский голос ее успокоит.
До рынка было минут пятнадцать ходу, но Кайлин ждало разочарование. На привычном месте знакомого не было.
- Вы не видели Кертэна? – встревоженно спросила она у торговца.
- Да он просто ногу повредил, - охотно объяснил ближайший к ней. – Хотите, домой к нему зайдите.
Она вопросительно взглянула на мужа. Дом Кертэна был не столь уж близко. С другой стороны, чем дальше на север, тем безопасней.
- Идем, - голос Тьена звучал даже слишком решительно. Она улыбнулась. Не хочет ведь покупать эту мантию! Но и ее огорчать – тоже. Боится, что в другой раз найдутся отговорки.
На полпути Тьен остановился и спросил, указав в сторону факела:
 - А этот цветок как называется?
Кайлин с сожалением пожала плечами. Прежде эти мелкие желтые цветочки считались обычной травой. Она же не маг Дерева, чтобы знать названия всех трав. Никто не обращал на них внимания, а потом они незаметно пропали.
- Похожи на капельки золота, - вот Тьен всегда замечал такие вещи. – Подойдем поближе? Возле них будто даже теплее.
Для него цветы до сих пор остались чудом. Как и птицы, деревья, бабочки и стрекозы. С каждым годом в Верхнем Городе их становилось все меньше. Тем сильней он радовался каждой встрече с ними и удивлялся, как местные жители – даже его Кайлин! – могли не ценить эти живые чудеса, пока их было много.
И зелени, и животным недоставало тепла и особенно света. Или это с каждой пропавшей пичужкой в городе становилось все темней? Он не знал.
Кайлин шла по дощатому тротуару вслед за ним. Очередная доска скрипнула так жалобно, что она резко остановилась.
- Всего три шага, - успокоил ее муж.
Лучше бы держаться подальше от этих цветов! Предчувствия редко ее обманывали, но три шага… Стыдно было признаться, что она боится сама не знает чего. Взяв мужа за руку – такую надежную – она считала про себя.
Первый шаг. Второй. Тре…
Доска оказалась гнилой. Значит, дело не в цветах, успела подумать Кайлин и полетела вниз.
Тьен что-то пробормотал, отбрасывая обломок доски. Хорошо, уцепился за корень ближайшего дерева, а то так можно было все кости переломать.
- Кайлин!
- Я жива! Поцарапалась, и все! – изумилась она. – Корни выручили.
- Меня тоже.
Выходит, они невредимы. Мать-земля не держала обид на своего сына.
Но что это за место? Провал, в который они рухнули, вперед и назад продолжался изогнутым ходом – слишком темным для людей, слишком обширным для животных.
- Я никогда не спрашивал – ты летать не умеешь?
- Нет. И ползать по стенам тоже, - с сожалением откликнулась Кайлин и высветила проход тонким лучом.
Мрак, тяжелый застоявшийся воздух, камни и кучи земли, которые то и дело надо разбирать. Вроде бы именно так верхние жители представляют себе подземелья. Верхние жители… А сам-то он теперь кто?
Луч, идущий от пальцев Кайлин, дрогнул и на мгновенье метнулся вверх, выбелив испуганное лицо и прижатую ко рту ладонь.
- Должно быть, здесь было звериное логово, - как можно уверенней сказал он, стараясь не думать, точно ли под ногой кости были звериными. И о надежности сводов тоже. Если их так легко пробить, кто знает…
Тем не менее, это был один из ходов Нижнего Города. Кое-где просматривались привычные ниши. Пологов на них не было, из вещей уцелели лишь закопченные сундуки. Все остальное уничтожил пожар – явно давний. Странным было, что никто не укрепил своды, чтобы вновь заселить ход, как бывало всегда. Тьен знал об этом по былям и воспоминаниям, которыми делились с ним старшие. Он решил, что здесь слишком опасно. Скорей бы знакомые места! И знакомые люди.
Хотя Кайлин для них – порочное отродье Верхнего Мира, а сам он – проклятый изменник, зла им не сделают. Лишь выпроводят из Нижнего Города под надзором старших. Вернуться под землю ему не дано. Да и стоит ли? Его любимой здесь вряд ли понравится, а пугливой дочке тем более.
Ход сворачивал вправо, сначала чуть заметно, потом все сильней и сильней. Свет скользил по земле, распугивая жирных червей и крыс. Их было куда больше, чем даже в Крысином лазе – на что уж был глухой угол! – и он впервые видел в них не просто неприятных соседей, а опасную силу. Он со стыдом признался себе, что хотел бы исчезнуть или хотя бы прижаться к Кайлин, ослепляющей привычных к темноте тварей. Тьен припомнил, как трудно ему было вынести дневной свет сразу после побега, когда и в сумерках приходилось щуриться и прикрывать глаза рукой. Он привык на удивление скоро, возможно, потому что очень хотел увидеть все краски дня. А потом дневной свет остался лишь в лесу – да в магических лучах.
Сверху что-то мягко упало. Он пригляделся: все лишь потемневший кусок ковра. Верно, огонь так высоко не заходил.
- Что там? – он указал вверх в надежде найти другой ход. Кайлин обвела лучом небольшую нишу. Вниз свисали остатки ковра, некогда мягкого и пушистого, а вход был занавешен тонкими бело-желтыми корешками. Как только крысы не позарились? Это местечко было самым приятным в пройденном ходе. Если нишу не заселила всякая живность, там можно бы и отдохнуть. Забыть обо всем и помечтать, как любил с детства.
- Я знаю, где мы.

[Tirendyl›]

Та самая ниша, его любимая. Все это время он шел по Кружному Ходу, где родился и вырос. Давным-давно опустевшему. Нет, не может быть.
Есть здесь кто?! – резкий выкрик заглушил шорохи и неясный, глухой стук. Минуту спустя Кайлин тронула его за плечо:
- Идем.
Ближайший перекресток был завален мусором. Тьен прикинул – разбирать или пробить дыру заклятьем? Получалось, что руками безопасней. Покусать могут, зато ничего не обвалится. Горка в стороне все росла, постепенно открывая проход – темный, холодный. Неужто и здесь то же будет?
- Хохо… То есть Тьен! Ты, что ли? – сзади хлопнули по плечу, он вздрогнул и обернулся. Худой, как жердь, мужчина смахнул назад рыжую челку, которая лезла в глаза.
- Лисохвост?! Прости, не знаю твоего имени.
- Лисохвост-Лисохвост. Ничего, не хуже других живу, - улыбка вышла довольно бледной, не то что прежде.
- Здесь все сгорело…
- И давно. Через год после того, как ты ушел.
Тьен опустил голову. Он заслужил любые упреки. Другие и вовсе разговаривать не будут, слишком высоко ставят мнение старших – как он сам раньше. Но старый друг только с интересом спросил:
- А правду говорят, ты к Верхним из-за обвала сбежал?
- Больше из-за нее, - он улыбнулся и кивнул в сторону Кайлин.
- Здорово! Мне бы так! – в запавших глазах вспыхнул задорный огонек и вновь потух. – Там, наверху, ведь не придется крыс промышлять?
- Что?!
- А зачем я, думаешь, стенку пробивал? Их тут целая прорва. Сверху-то нам больше ничего не достается. С тех пор, как троих Посредников мертвецы растерзали, никто из Верхних рисковать не хочет. Старшие написали каждому из Клана Льда отдельно, но надежд немного. Вот и выживаем, как можем.
Без Посредников клану, конечно, пришлось туго. Все-таки корешки – это так, баловство. Мясо, зелень, хлеб, как и кожа, дерево, ткани всегда приходили сверху, в обмен на самоцветы и охрану верхних кладбищ . Посредниками всегда становились маги Льда – с иными Верхними, не хранящими традиций, не помнящими истории, общаться не станут. Даже на грани голодной смерти.
- А ведь я тоже живу наверху!
Лисохвост посмотрел на него с недоумением.
- Мы уже говорили об этом, помнишь? Где-то пару минут назад.
- Как думаешь, старшие не скажут, что я хуже магов Льда? Пусть я проклятый, но не совсем чужой.
- Так чего мы ждем?!
Лисохвост махнул рукой – мол, вперед. Шел он уверенно, порой оборачиваясь, чтобы подмигнуть Тьену и Кайлин.
Редкие прохожие поглядывали на странную женщину в белой накидке – кто возмущенно, кто любопытно, кто с ужасом. Кто-то узнал Тьена и передал весть дальше. Вскоре путь им преградили Хранитель Рукописей и сам старейшина. Позади неодобрительно переговаривались известные всему Нижнему Городу почтенные старцы.
- Назови свое имя.
Тьен открыл было рот, но вспомнил – с ним старейшина вряд ли заговорит.
- Нет у меня имени. Кличут Лисохвостом.
На мгновенье старейшина пришел в замешательство. Обыкновенно тех, кто нарушал традиции, не причиняя большого вреда, лишали как рад имени и прав зрелого мужа. А тут безымянный, великовозрастное «дитя».
- Ты в самом деле не заслужил имени. Как тебе пришло в голову привести сюда проклятого всем кланом изменника и одну из Верхних?! Притом она не из Клана Льда и может разнести по городу эту заразу…
- Погоди ты, - от такой непочтительности старейшина осекся, - Тьен может стать новым Посредником!
- Это правда?
- Да, - отозвался он, вспомнив многочисленных знакомых и приятелей Кайлин, которая могла раздобыть практически что угодно. – Я буду рад помочь вам.
Старшие переглянулись. Хранитель Рукописей, еще нестарый человек, казалось, забыл обо всем и был готов кричать «Ура!». Опомнился Хранитель лишь под взглядом старейшины, который тоже был взволнован.
- Мы примем твою помощь. Если ты в самом деле послужишь клану как Посредник – значит, сама земля направила тебя на поверхность.
Тьен понимал, что старшие могли вести себя так только в самом отчаянном положении. И все же – ради таких слов стоило провалиться к крысам!
- Врученной мне властью я снимаю проклятье с тебя и твоих детей и дозволяю им вернуться сюда. Если они предпочтут Верхний Город, мы также примем их как Посредников.
Он представил Илин в нынешнем Кружном Ходе. Нет, такой судьбы для дочки он не хотел.
А ведь с этих пор ей часто придется подолгу ждать возвращения отца. Да и Кайлин будет тревожиться. Может, не стоит ходить так далеко? Тьен пообещал себе узнать, как соотносятся улицы Верхнего Города с ходами и лазами Нижнего.
- Поздравляем!
- Теперь все переменится!
- Ты не просто сбежал, я так и думала! – те, кто только что качал головами и отводил взгляды, наперебой приветствовали нового Посредника. Он не мог обмануть тех, для кого стал единственным спасением, не мог бросить в беде свой клан. И еще…
- Можешь передать моей матери? – обратился он к знакомой, сестре Мышонка. – Ее имя…
- Я помню, Тьен. Сьяре умерла от угара, девять лет назад. Ужасный пожар!
Женщина говорила и говорила, к ней присоединились другие, старейшина даже произнес речь, но для Тьена все слилось в бессмысленное жужжание на разные голоса.
Умерла. Девять лет как умерла. И, может быть, последнее, что она слышала в своей жизни – упрек, что вырастила предателя. И последнее, что он ей сказал – «Не волнуйся, я скоро вернусь». Почти как в записке для Илин. Он увидел это, словно картинки: маму с грустными глазами, которая расспрашивает каждого встречного о пропавшем сыне, и дочку, тихо всхлипывающую на холодном полу.
Кайлин прижалась к его плечу. На другое плечо легла рука Лисохвоста, и дышать стало легче. Он не один. И он обязательно узнает, где стоит мама, но сначала вернется. Домой, к Илин.
Их провожали до все той же стены. Провожали, а не выпроваживали. Перед ним вновь открылись кусочек темного неба, факел и белесая травка под ним.
Он поклонился землякам на прощанье и осмотрелся. Голубой тупик? Или Зеленый, кто их разберет. Бродить по Верхнему городу было опасно, и Тьен не знал даже того места, где впервые поднялся на поверхность. Одно было ясно – это на юге города, и путь предстоит неблизкий.
Вскоре дорогу перекрыла странная компания. Четверо юношей и женщина постарше никуда не собирались идти, не вели беседу, не пили, а молча стояли, чуть подавшись вперед, словно разглядывали что-то интересное.
Нужно было спешить, и Тьен шагнул к ним. Кайлин предупреждающе подняла руку, но Тьен уже обратился к женщине:
- Вы не могли бы нас пропустить?
Женщина обернулась, следом за ней юноши, один за другим. Все они с одинаково жадным выражением потянулись к своим жертвам.
- Беги! – Тьен понял с кем столкнулся, и сосредоточился как только мог:
- Кирр-Го-Симм!
За себя он не боялся. Круг должен был замкнуться: в тот день Хранитель Кладбищ умер ради него, и он хотел расплатиться с этим долгом.
К несчастью, нелюди отличались от безмозглых мертвецов. Они посмотрели себе под ноги, на углубляющуюся впадину, затем вдаль, и сорвались с места, не желая попасть в ловушку.
- Нет! – Тьен понял, что они бегут прямо за Кайлин. Он догнал женщину и рывком развернул к себе:
- Смотрите на меня, вот я!
Остальные замерли в полуобороте, явно не ожидая такой глупости. Замешательство делало их совсем неотличимыми от людей, пока женщина на протянула к нему руку, которая замерцала черным. Движение было медленным, неуверенным, и кудрявый юноша опередил ее, зайдя со спины.
Тьена пронзила боль, острая, обжигающе холодная, ноги подкосились, но земли он так и не коснулся. Он плыл куда-то сквозь непроглядную тьму. В этом мраке не скрывалось никаких существ или предметов, как в черноте заброшенных ходов. Только пустота, тишина и холод. Они медленно промачивались сквозь кожу, сквозь глаза и уши, пока не растворили их, и Тьен больше не мог вспомнить, как звучит крик, как выглядит тот дом, куда он хочет вернуться, каков на вид он сам. Страх и надежда на спасение исчезли, когда холод и тьма коснулись сердца. Разные мысли проносились в голове, не задерживаясь – или это были только слова без смысла? Это было совершенно неважно, хотя одно слово в точности относилось к нему. На букву «т», он не мог уловить это слово. Должно быть, «тьма». Или «тишина». Это -  то, чем он был.
Внезапно пришла боль, сделав его поразительно тяжелым и неподвижным. Больше он не плыл, а лежал на чем-то мягком, и до него неясно доносились голоса. Он припомнил – так и должно быть, ведь он человек, а рядом другие люди. Не меньше двух, поскольку голосов было два. Один из них принадлежал Кайлин, которая вечность назад была женой Тьена. Он задумался, какое ему дело до этого Тьена. Ах да, в прошлом его звали именно так.
Тьен осмотрелся. Незнакомая комната, очень светлая. В нем всколыхнулось что-то давно забытое. Он даже пожелал узнать, где они находятся (Кайлин ответила, у Зойрэса). До этого он не желал ничего. Еще он решил вернуться домой. Ему казалось неправильным заставлять Илин так долго ждать.
Он зажмурился, когда вокруг полыхнуло – бело, ослепительно, невыносимо. Желание увидеть этот свет пересилило страх потерять зрение, и он открыл глаза. Освещение оказалось не столь уж ярким. Просто непривычным, как до того мысль об Илин.
Непривычным? Да что с ним такое творилось?! Это же его единственная дочурка! А рядом сидит любимая. Это его жизнь!
Все вернулось на круги своя. Сейчас он поблагодарит знаменитого алхимика за исцеление, возьмет за руку Кайлин – и в обратный путь. Теперь все будет хорошо. Тьен почти верил в это. Повернувшись к старику, он уловил краем глаза мелькнувшую тень – словно кусочек той черноты.
Неважно. Ее час еще не настал.

[Tirendyl›]

Ночь

- Ты что, малое дитя? Когда мне было столько, я уже прошел Испытание.
Тьен узнал этот грубоватый голос. О Горге ходило много слухов, и ни один из них Тьену не нравился. Он тихо подошел к окну и прислушался.
- Это когда над городом светило солнце? – ее слова прозвучали как «тысячу лет назад». – И везде были цветы и зеленая трава?
- Какая разница. Дети были такие же.
- А ты не боялся идти к Анарэсу?
- Чуток боялся. Никто ж не говорил, что это за Испытание.
- Нет, я не про это. Ведь по дороге можно кого угодно встретить. Разбойников, черных магов, мертвецов, - Или оглянулась и прошептала, так что Тьен едва разобрал, - или самого Вестника Тьмы. Хотя его тогда не было, да? Папа говорит, мы пойдем на север, когда я стану совсем взрослой. В восемнадцать лет или даже в девятнадцать. Только я не знаю, куда попаду. Мне кажется, лучше всего Вода или Свет. Моя мама из Клана Света, знаешь? А ты, наверное, думаешь, магия Камня полезней?
Он фыркнул.
- Я думаю, если сейчас магии не выучишься, до восемнадцати не доживешь. Прихлопнут безо всякого Вестника.
Девочка не нашлась, что ответить.
- В одном ты права, - его голос смягчился, - дорога на север сейчас опасна, не то что раньше. Но я могу помочь. Научу защищаться.
Отдать его малышку в ученики некроманту?! Тьен сдержал себя, хотя ему хотелось немедленно выскочить на улицу и оттащить Илин от этого опасного человека. Он лишь прицелился в Горга, на случай, если тот решит напасть. А если нет, пусть девочка думает своей головой. Ведь они с Кайлин не всегда будут рядом.
- Ты правда будешь учить меня магии? – радостно удивилась Илин и тут же смутилась. – Только если ты хочешь, чтобы папа платил тебе железом или тканью, так не получится. Это все для Клана Земли, он же Посредник. Но я могу готовить или убираться в доме.
- Ты будешь только учиться. Я уже немолод. Надо кому-то передать знания, а знаю я много чего. Посвети вон туда.
Он отвернулся от Илин, прошептал заклятье так тихо, что только она могла расслышать. Из подвала соседнего дома выбежали крысы. Горг сцепил пальцы, и зверьки тут же бросились друг на друга, сплетясь в пищащий клубок. Только шерсть летела.
- Хватит! Не надо больше!
«Учитель» хлопнул в ладоши, и крысы разбежались кто куда.
- Жалко, что ли? Или крови боишься? А если б это были не крысы, а враги?
- Мертвецы? – неуверенно произнесла Илин.
- От нежити это заклятье не поможет. Зато любые опасные звери или люди…
- Это… это же черная магия…
- Черная-белая… Я когда молодым был, тоже слушал эти бредни. Черной магией люди зовут то, чего боятся, к чему не привыкли. Можешь мне поверить.
- Нет. Это зло.
- Зло? А почему ты так думаешь? Папочка с мамочкой сказали?
Или вздохнула и неожиданно спокойно произнесла:
- Это зло, то, что ты делаешь. Я это чувствую. А ты нет? Разве у тебя нет сердца?
- Так ты не будешь учиться у меня? – Горг больше не вел дружескую беседу, он почти угрожал.
- Нет.
- Ты заплатишь за это, - Горг не видел в темном окне отца девочки, готового ударить в любой миг, - когда-нибудь. И папаша с мамашей, за то, что вырастили такую бестолочь.
- Наверное, - сейчас она казалась старше. – Будут боль, страх, может, даже смерть… Только ты тоже заплатил. Смотри.
Тьен не знал, что она показала Горгу, но тот замер, попятился, потом развернулся и побежал.

[Tirendyl›]

Тьен не понимал, как это могло быть. Чем Илин, не знающая даже простейших заклятий, могла испугать черного мага?
Он припомнил слова Алты: «Эта девочка избрала Свет». Теперь он был уверен, прорицательница говорила именно о ней. А два года назад он просто недоумевал. Дочка еще не прошла Испытания, как она могла сделать выбор? Он подумал, что Алта говорила о другой девочке, и на том успокоился.
У них с Кайлин были иные заботы. За полгода до того возле их дома возник целый разбойничий притон. Семью они не трогали, даже обещали защиту от других шаек, но однажды главарь потребовал платы. Это было обычным делом, и Тьен поинтересовался, чем платить дань – золотом, самоцветами? Одноглазый расхохотался: «Камешками ты не отделаешься. Мне красотка твоя полюбилась». Он похолодел: «Кайлин? Моя жена?!» «Жена-а… Смотрю, ты без нее никак. Давай решим по справедливости, без обид: ночь у тебя будет, ночь у нас», - произнес он с таким видом, словно делал немалое одолжение, и лениво оглядел полупьяную «свиту». «Дай подумать», - через силу ответил Тьен. «Ну хорошо. Времени  у тебя до завтра, а ежели чего не то надумаешь…», -под гогот разбойников главарь выразительно провел рукой по горлу.
Они бежали на север, не останавливаясь, не думая об опасностях. К Анарэсу, единственному, кто мог их защитить. Жили прямо в ратуше, пока стража не схватила Одноглазого. Его казнили, еще троих разбойников заключили в Башни, остальные разбежались. На юге Анарэс лишь звался правителем, и поймать беглых преступников было почти невозможно. Кайлин отказалась поселиться в новом доме на Ратушной площади, решив вернуться туда, где родилась. Тогда-то им и повстречалась Алта…
Тем временем Илин отошла от окна, и Тьен прошептал «Олло», зажигая свет. Он не мог оставаться один в темноте даже на минуту. Тьма тут же наступала, вновь грозя поглотить человека. Холод и забвение с того дня ни разу не возвращались, но казалось - до этого лишь миг, и его охватывал дикий, невыносимый ужас. Если свет не загорался сразу, он кричал, колотил по стене, разбивая руки в кровь. Так он чувствовал, что еще жив. Потом прибегала Кайлин, успокоить мужа. Последнее время свечи и факелы почти всегда подводили, и она научила Тьена создавать магические лучи. Жаль, светили они не так долго, приходилось повторять заклятье снова и снова, спрашивая себя - получится ли на этот раз?
- Папа, - дочка вошла в комнату и положила на полку зеркальце, - Знаешь, я тут встретила одного человека…
- Знаю. Его зовут Горг.
Она чуть нахмурилась и замолчала, крутя в руках прядь волос. Наконец собралась с силами:
- Ты все слышал, да? Тогда ты поймешь. Я хочу пройти Испытание. Сейчас.
- Разве я не говорил тебе, как опасна дорога на север?
Илин не спорила, только глаза заблестели – это так важно, как папа может не понимать?
- Лучше мы с твоей мамой пока сами тебя поучим.
Он сложил пальцы щепотью и четко произнес:
- Олло.
Попробуй повторить, только смотри на руку и не моргай.
Конечно, она моргнула. Почему-то как только скажут: «Не моргай!», «Не чихай!», « Не отвлекайся!», это становится куда сложнее. С пятого раза лучик вспыхнул и тут же погас.
- Это потому, что ты сразу посмотрела на меня - узнать, правильно или нет. Попробуй еще. У тебя получается.
Она улыбнулась, когда зажженный ей свет не гас целую минуту. Тьен любил эту робкую и искреннюю улыбку. Он мог бы смотреть на дочку сколько угодно, но – дела. Он был единственным Посредником, и опаздывать было никак нельзя.
- Хорошо. Вечером еще позанимаемся.
Закрывая за собой дверь, Тьен подумал – почему он начал с заклинания, которое сам выучил на так давно, а с тех, что узнал в юности от старших?
«Эта девочка избрала Свет».
Да, пожалуй, именно поэтому.
Кайлин уже махала ему рукой, воротившись из лесу. Если бы не жена, с которой завзятые скупердяи делились добытым и собранным, а стражники наперебой предлагали донести все это до дома, Посреднику едва ли удалось бы спасти свой клан от голода.
Он пришел к условленному месту, сгибаясь под тяжестью кож, деревяшек, книг, старых плошек и ножей, которые несколько дней выносил из брошенного дома. Люди в округе все чаще пропадали или бежали на север, так что дело было несложным, но опасным. Того и гляди, столкнешься с разбойниками, а то и кем похуже. Первое время Тьен не желал забирать чужие вещи – вдруг хозяева вернутся? Он и сейчас ничего не брал для себя, только на нужды клана, хотя никто из пропавших так и не объявился.
- Папа, сто это? – совсем еще малыш – не разберешь, мальчик или девочка – шагнул к старому дому.
- Не трожь! Идем домой. Погуляли и хватит, - отрывисто произнес отец ребенка.
Тьен уложил поклажу на землю, решив взглянуть, что привлекло малыша.
- Я послежу, - кивнула Кайлин. Он осторожно двинулся вперед, останавливаясь на каждом шагу, готовый броситься прочь в любой момент. К счастью, ничего подозрительного он не заметил. Луч высветил серую землю, большой булыжник и стену, рассеченную глубокой трещиной. В ней застрял почерневший стебель, который от прикосновения рассыпался в труху. Вот и все, что осталось от красот Верхнего Города. В иных местах деревья еще раскидывали в стороны мертвые ветви, но скоро и их вырубят. Оставался еще чудесный зеленый лес, но лес – это уже не Альгерон.
Придя на место, Тьен встал на колени, как учила мать. В воздух поднялся слой пыли и камней, и принесенное добро вместе с самим Посредником медленно опустилось на перекрестье двух ходов.
- Хорошо, Посредник, - его уже ждал незнакомый пожилой мужчина, которому сегодня выпала честь принимать дары Верхнего Мира. С особенным одобрением он осмотрел ножи.
- Сейчас любое оружие будет полезным. А это забери, - он указал на книги. – Проклятое знание Верхних только развратит умы.
- Здесь нет ничего опасного. Вот эта книга – об исцелении травами и глиной.
- Забери это, - настойчиво повторил мужчина. – Ты не видишь зла лишь потому, что ослеплен Верхними. Потому-то тебе и кажется, что здесь мало света.
Тьен поспешно погасил лучик. Подземное пламя горело ровно, как всегда, и он мог не бояться. С тех пор, как он ушел, темнее не стало. И эти слова о проклятом знании могли прозвучать десять, двадцать или сто лет назад. Тьен посмотрел вдаль, на утоптанную многими поколениями дорогу. Огни, пологи, из-под которых порой выглядывают любопытные, кто-то собирает мусор... Знакомая картина.
Не зря ли он оставил все это? Разве все было так уж плохо? Разве он не знал, что от добра добра не ищут? Нет, ушел в неведомый мир, а родной потерял. Даже беды и опасности Нижнего Города были, по крайней мере, понятны: обвал, эпидемия…Мертвецы – и те явились с Верхних Кладбищ! А эта тьма, заполняющая все?! А те твари с провалами вместо глаз?! Что они творят с людьми, что сделали с ним самим, как с ними бороться – неизвестно. Да что там, он и людей Верхнего Города не всегда понимал. Никак не мог привыкнуть к тому, что каждый сам за себя и не всегда стоит верить даже тем, кто предложит помощь. В глазах у него как будто потемнело, хотя, казалось бы, давно привык к поверхности…
Он – Посредник, мелькнула утешительная мысль. Если бы не он, весь Клан Земли мог бы погибнуть. Кто-то должен был взять на себя эту ношу – жить в страшном Верхнем Городе и бывать в Нижнем лишь как гость.
Вернувшись на поверхность, он долго смотрел вниз, мысленно рисуя ходы, тупики, перекрестья. Если бы он тогда испугался проклятья клана!
- О чем задумался? – ласковое прикосновение Кайлин словно пробудило его ото сна.
Если бы он испугался, у него не было бы Кайлин! Самое большее, он видел бы ее раз в году, во время Шествия. А потом она вышла бы замуж -хоть за того стражника, что носит ее корзины из лесу чаще других. И перестала бы кокетничать с вихрастым незнакомцем в черным одеждах, а сидела дома с детишками – смуглыми, долговязыми и крикливыми, вроде этого Кайда… нет, кажется, Гайда. И никаких больше встреч, и никакой Илин, никогда…
- Папа! Мама!
- Что ты здесь...  делаешь? – у него перехватило дыхание. – Это опасно! Могло случиться что угодно!
Девочка закрыла лицо руками.
- Папа, мне страшно! Так страшно. Всегда, когда вы уходите. Я все жду и думаю, вдруг вы больше не вернетесь. Я не могу так больше… не могу…
Она разрыдалась. Бедная его малышка, как же он ее запугал. Помня о собственной беспечной юности, рассказывал обо всех опасностях, чтобы уберечь. А что она за родителей переживать будет - не подумал.
Она никак не могла успокоиться – верно, долго сдерживалась – и Тьен прижал к себе дочь, погладил по голове.
- Не плачь. Ты же знаешь, я – единственный Посредник, я просто не могу сидеть дома. И брать тебя с собой пока не могу. Вот выучишься магии…
- Нет, обещай мне. И ты, мама, тоже.
- Что угодно, девочка моя.
- Обещайте, что вы не умрете.
Тьен переглянулся с недоумевающей Кайлин.
- Никто не может избежать смерти, - неужто девочка повредилась рассудком?
- Может. Есть одно заклятье, я узнала.
- От этого некроманта?
- Нет, давно еще, когда мы прятались у Анарэса. Только я боялась сказать, боялась, что ты не поверишь. Вдруг решишь, что я все придумала?
Илин выросла, внезапно подумал он. А мама с папой твердят одно и то же: будь хорошей девочкой, это опасно, вот подрастешь… И словно трещина ползет по дому: вдруг не поймут, не поверят. Пока еще «вдруг», а не «конечно».
- Я верю тебе, - он шагнул назад и разжал руки. Жаль, что они не стоят лицом к лицу – те же слова звучали бы совсем иначе.
- Тогда скажи «Эрт». Я знаю, это странно, но хотя бы попробуй!
Заклятье бессмертия – и такое простенькое? Он замешкался.
- Или ты только говоришь, что мне веришь?
А трещина-то куда шире, чем он думал. Брось эти слова другая девочка, можно бы счесть их капризом, упрямым желанием добиться своего, ударив по больному. Но Илин вовсе не была капризна и упряма. Она никогда ничего не требовала - и просила-то редко, а отказ обычно принимала сразу и без споров. Как же она настрадалась из-за него!
- Эрт!
- Эрт! – эхом отозвалась Кайлин.
- Как легко, - девочка отняла руки от лица, и на мгновенье Тьен увидел ее глаза – такие, как у нелюдей. Он успел подумать – что с ней сделали? – а затем его разбило на мельчайшие кусочки, обратило в пыль, медленно осевшую на землю, окунуло во мрак.
- Нет, только не снова!
Только не забыть, не поддаться обманчивому покою – лучше ужас и боль.
- Как знаешь, - девочка тихо рассмеялась откуда-то сверху. Он так любил этот смех…
- Илин, - простонал он, не слыша собственного голоса. Но она-то слышала. Лишенная разума, ставшая игрушкой в руках враждебных сил.
- Так ты до сих пор считаешь меня своей дочкой?
Он попытался поднять голову и не смог. Он видел лишь подошвы башмачков, расплывшиеся черными кляксами.
- Кто же ты? – стало чуть легче. Это лишь морок, обманувший их, чудовище с лицом и голосом его Илин.
- Вестник Тьмы. Теперь ступайте, мне нужно больше жертв.
Тьен ничего не мог ответить. Его поволокло по земле, и он разглядел наконец свои собственные ноги – вверху. Его тело размеренно шло вперед, исполняя приказ хозяина. А он скользил чуть позади, не в силах задержать его, хоть и пытался цепляться за камешки невесомыми руками. Освободиться тоже не удалось. Оставалось только следовать за непокорным телом, как тень.
Вот кто он теперь. Тень. Как и Кайлин, которой он уже не видел и, наверное, никогда не увидит. Не скажет Илин: «Все хорошо, я с тобой», не посмеется над очередной выдумкой Лисохвоста.
Еще больше, чем вечной разлуки с близкими, Тьен боялся, что встретится с ними и именно они станут теми самыми жертвами. Это давило на сердце тяжелей, чем сгустившаяся темнота, одиночество и несвобода, на которые он был отныне обречен. Навсегда или пока сердце не поглотит тьма. Для себя Тьен выбрал первое, но Кайлин…
Нельзя, чтобы она так страдала.
Нельзя, чтоб ее не стало.
Пожалуйста, пусть наступит рассвет, хотя бы для нее одной.

[Tirendyl›]

ИССЛЕДОВАТЕЛЬ

День

По булыжной мостовой шел высокий маг в серебристой мантии, вежливо раскланиваясь со знакомыми. Он был немолод, и в темной бороде уже пробивалась седина.
- Доброе утро, - чуть присела дама в красном.
- И вам удачного дня, Эрин. Вы прекрасны, как всегда.
- Благодаря вам, Зойрэс, - Эрин лукаво склонила голову. – А почему вы сами не пользуетесь своим зельем? Сапожник без сапог? К вам ведь ходит весь Альгерон.
- Женская половина, – спокойно уточнил он. - Мужчине не подобает выглядеть безусым юнцом.
- Пожалуй, вы правы, - протянула она.
Налетевший ветер спутал черные волосы Эрин. Она подняла руку  поправить прическу – и поймала разлапистые листья с серебристым пушком на жилках.
- Зелиба? – Эрин со смехом бросила один Зойрэсу. – Пусть это будет задатком на следующий раз. Вы же знаете – все может случиться.
Он понимающе кивнул, осторожно поворачивая лист со всех сторон.
– Пожалуй, отнесу домой. Пополнить запасы на месяц я еще успею.
Зойрэс развернулся в сторону площади. Выйдя с тенистой улочки, над которой  пологом смыкалась зелень, он тут же прикрыл глаза рукой. Невысокое солнце било в глаза, отражалось в слюдяных окошках, искрилось в золотом фонтане.
- Фирх, - пробормотал он, и его окружило кольцо теней. Тени чуть колебались, зато можно было не щуриться. Узнавшая его румяная девушка звонко рассмеялась и послала воздушный поцелуй.
- О женщины, - Зойрэс покачал головой. Майла уже обращалась к нему, хотя она могла бы не думать о морщинах еще лет десять.
Он вновь задумался о своем Младенческом зелье, которое оказалось палкой о двух концах: с одной стороны – постоянный (и немалый) доход, с другой… Лет двадцать назад, до Испытания, он мог лишь мечтать о такой известности. Сейчас же автора одиннадцати книг и тридцати рецептов она скорее тяготила. Сделать кожу гладкой и нежной – достижение, достойное разве что цирюльника.
Вот и дом. Двери сами собой распахнулись, впуская наследника Альгэса, Мэрэса, Тэйнэса и прочая и прочая, и закрылись вновь, оставив снаружи яркий свет и незваных гостей. Зойрэс поднялся на чердак, в хранилище. По левой стене в нишах выстроились ряды колб с кровью, желчью, ядом всяческих тварей, по правой – сосуды с кислотами, щелочами, ртутью, кусочки минералов, а под крышей были развешаны листья, корни и стебли.
Алхимик перенес деревянную лесенку в свободный угол, подбирая место для зелибы. Затем оградил лист защитным куполом, хотя воздух и так уже искрился от заклятий. Интересно, сама Эрин понимает, какая это редкость в наши дни? Впрочем, в Клане Судьбы привыкли к самым неожиданным удачам и совпадениям.
Зойрэс осторожно отщипнул пинцетом пару ворсинок. Луна как раз вошла в знак Льва, самое время. Закрыв за собой засов, он направился вниз, в лабораторию. Привычное движение пальцев – и в стене ненадолго открылся проход. Здесь было еще темней. Свет давали лишь четыре прозрачных кристалла по углам да начертанный на полу тройной круг со знаками всех кланов, на которых были разложены нужные камни и травы. Зойрэс чуть нахмурился, сдвигая влево кусочек киновари: в прошлый раз он не заметил, что камень лежит не на своем месте. Стареет?
Ворсинки зелибы легли в центр круга, на мгновенье полыхнув голубым. Оставалось только дождаться ночи. Маги Клана Льда не раз призывали Вестников – духов, способных раскрыть тайны и поведать о будущем. Зойрэс ожидал прихода иного Вестника – более могущественного, способного наделить человека огромной силой и исцелить от болезней.
Маг закашлялся, выходя на свет. Кажется, и это зелье перестало помогать. Уже третье. Но это неважно. Сегодня он достигнет того, о чем так долго мечтал, ради чего оставил главную надежду алхимиков. Сегодня ночью.
Пока же его ждал рынок – пестрый, пахнущий травами и пряностями, утомляющий шумом и суетой. Сверкали золотые кубки, шелестели шелка, вонзались в дерево черненые кинжалы. Завидев серебристую мантию, торговцы спешно выкладывали пузырьки с серной водой, голубую глину, собранную в полночь крапиву и прочие мелочи, неинтересные другим покупателям. Но и на них он не обращал ни малейшего внимания. 
- Как всегда? – низенький толстячок раскланялся с давним клиентом.
Зойрэс кивнул, пересыпав в пухлую ладонь давно приготовленные золотые, и забрал небольшой сундучок. Все, можно было уходить – без лишних проверок и объяснений.
Какой-то торговец пытался завлечь его ароматическими мешочками.
- Только попробуйте! Любая красавица падет к вашим ногам!
Любая красавица… Алхимик мысленно усмехнулся, некстати вспомнив Эрин. Да, выбери он иной путь, возможно… Он одернул себя: иной, чем путь его дедов и прадедов? И чем бы он занимался – всю свою жизнь таскал камни или, скажем, ловил воров, не думая ни о каких тайнах и открытиях?
На пару секунд его глаза обожгло холодом, заволокло туманом, на фоне которого светилась надпись:
«Анарэс опять определил к нам новичка. Имя – Сильдар. Посвящение на закате.»
На закате Зойрэс тихо произнес:
- Сиил.
В воздухе нарисовался контур призрачной двери, на глазах ставшей черной и вполне осязаемой. Он с усилием потянул за кольцо и вышел в подземелье. Дверь тут же испарилась. Заклятье собственного сочинения отнимало много сил, но место собраний Клана Льда было тайным, а проходить через лабиринт он не любил с самого Посвящения. Никто так и не выяснил, с кем они столкнулись в тот раз, только кровь его учителя покрыла весь туннель ровным слоем… Такое не забудешь.
Вскоре из того самого туннеля вышел круглолицый юноша с повязкой на глазах и четверо сопровождающих в парадных остроконечных шляпах. Испытание новичок прошел, но он еще не знал о Жертве.
В прошлом году его ровесник, рыжий и худощавый, вернулся назад,  так и не сняв повязки. Конечно, он может носить серебристую мантию, как страстно желал, искать простейшие рецепты в библиотечных книгах, проводить опыты, пытаясь изобрести колесо – или просто изображать алхимика перед несведущими, для которых он – один из Клана Льда. А на деле – чужак, непосвященный.
-Ты можешь стать одним из нас. Хочешь ли ты этого? – спросил маг, имени которого Зойрэс не знал. Низкий потолок искажал голос, делая его гулким.
- Да, - уверенно кивнул юноша.
- Ты думаешь только о составлении зелий? Или, возможно, считаешь Посвящение наградой. Так и есть: тебе станут известны пути к могуществу, древние символы станут понятными с первого взгляда, разум откроется для общения с духами, а наставник, которого ты изберешь, поможет тебе постигнуть тайны, недоступные иным. Наконец, боль и ненависть никогда не разрушат твою жизнь.
Но это и жертва. Отныне любая мелочь не сможет обрадовать и изумить тебя, вино, азарт и риск не позволят забыть о заботах, чувственные наслаждения потеряют свою прелесть…
- Подождите, - удивился Сильдар. – Ведь у многих из вас есть жены и дети!
- Конечно. Продолжение рода необходимо – как и сон или еда. И я не сказал, что все это неприятно нам. Сила Льда не лишает желаний – но твоей страстью станет только магия. Она не отнимает удовольствие и радость – но подлинное наслаждение ты испытаешь, только сделав шаг вперед в познании. Согласен ли ты?
Сильдар нахмурился и закусил губу, отчего его лицо стало совсем детским.
- Я могу задать вопрос? – произнес он через некоторое время.
- Да.
- Вы жалеете о своем выборе?
- Нет. Я не хочу другой судьбы.
Зойрэс поймал себя на том, что сказал бы то же самое, но вряд ли так же быстро и уверенно.
- Я согласен.

[Tirendyl›]

Повязку сняли, и будущий алхимик наконец увидел все, что его окружало: мшистые каменные стены, туннели, неяркие факелы, расставленные по кругу, и мраморную дорожку к плите, покрытой инеем. Вопросительно взглянув на собравшихся, он опустился на землю и пополз по дорожке, без слов поняв, что нужно делать. Его вели древние силы. Пальцы ненадолго прижались к холодной плите, а затем прочертили на ней имя.
- Сильдар, можешь подняться и подойти к нам.
Движения юноши были медленными и осторожными, лицо – отрешенным, словно он здесь только наблюдатель. Сейчас он наряду с обычным миром воспринимал светлых и темных духов, слышал голоса ушедших и еще не рожденных. Ему казалось, что он и сам то ли умер, то ли еще не родился. Зойрэсу уже не раз выпадал жребий вести Посвящение, да и собственное он помнил, как вчера. День, когда он расстался со многими мечтами и иллюзиями и действительно стал взрослым.
- Укажи, кого ты хочешь видеть своим начальником.
Сильдар обвел взглядом незнакомых магов и остановился на Зойрэсе.
- Пусть будет так.
Он вышел вперед и накинул мантию на плечи своего первого ученика. Факелы вспыхнули ярче, по залу пронесся неясный шепот, и маги синхронно склонили головы.
Сильдар, сын Альха, был посвящен в Клан Льда.
Назад все-таки пришлось идти по лабиринту. На сей раз все обошлось, лишь какой-то беспокойный призрак все просил света.
- Учеба начнется в следующий понедельник. Я позову тебя.
Они разошлись в разные стороны. Ученику нужно было прийти в себя, а у учителя были заботы поважнее – уже совсем стемнело, и он спешил в лабораторию.
В центре круга уже мерцало перо – символ Вестника. Зойрэс чувствовал, что он где-то рядом. Прочитанное нараспев Заклятье Призыва – и в воздухе возникла большая птица, сотканная из тумана, тут же обратившись любопытным светловолосым мальчуганом. Другие Вестники не умели менять облик.
- Ты звал меня? – он разглядывал то травы в круге, то стену тайника, казалось, избегая смотреть на того, кто его вызвал.
- Я обращаюсь к тебе, Вестник. Я знаю: ты обладаешь большой силой.
Мальчик кивнул, теребя ворот.
- Есть болезни, с которыми я не в силах справиться, - начал Зойрэс., - Для этого я и позвал тебя.
- И только? Я могу больше, - Вестник обиженно отвернулся. - Я могу сделать тебя бессмертным. Ты никогда не умрешь. Никогда-никогда.
Стать бессмертным. Не беспокоиться о приближении старости, о том, чего не успел, дождаться истинного признания своего таланта.
- Это правда?
- Да, - значит, все в порядке. Круги, начерченные гематитом, надежно подчиняли призванного.
- Чего ты хочешь?
- Альгерон. Такой интересный город, я хочу поглядеть, - мальчик встал на колени, опустив голову, умоляюще сложил руки. – Пожалуйста! Я все сделаю.
Зойрэс уже видел перед собой тысячи вопросов, на которые он найдет ответ, тысячи замыслов, которые воплотит в жизнь. Может быть, поэтому вместо осторожного «Я разрешаю тебе посмотреть на город» с языка слетело:
- Он твой.
Вестник выпрямился и звонко рассмеялся.
Что же он наделал? Все было напрасно, теперь оставалось только отправить его назад.
Мальчик вскинул руку, и ветер едва не сбил Зойрэса с ног. Теперь он чувствовал себя совершенно здоровым, но словно чем-то связанным.
- Ты не сможешь причинить мне вред. Никогда-никогда, - сейчас он явно кривлялся. – Я – тоже, но это пустяки.
Он спокойно шагнул к Зойрэсу, не замечая защитных заклятий.
- Как видишь, для меня это не помеха.
- Что ты принес, Вестник?
Сейчас он не отвел взгляд. На месте его глаз были темные провалы.
- Тьму.
Вновь обратившись подобием птицы, дух пролетел сквозь стену. Зойрэс чувствовал, как тьма растекается все дальше. Через пару минут он был на улице. Непроницаемый мрак уже сменился обычной темнотой лунной ночи, а вот тишина просто оглушала. Алхимик прислушался: пролетела птица… стукнула ветка дерева… какая-то загулявшая компания возвращается домой… Вроде бы все как обычно.
Духи! Их голоса маги Клана Льда слышали постоянно. Сейчас они смолкли. Сосредоточившись, он наткнулся на стену. Вестник не забрал силу Зойрэса, а оградил город. Возможно, не только от духов. С момента Посвящения ему никогда не было так страшно. Остаток ночи Зойрэс провел на Ратушной площади и был немало удивлен, когда рассвет наступил точно в положенное время.

[Tirendyl›]

Сумерки

Ровно в восемь в спальне вспыхнул свет. Поднявшись, Зойрэс коснулся стены, и него обрушился поток ледяной воды. Он высушил пол и не спеша стал одеваться. Ежедневный ритуал пробуждения немного портило то, что от зеркала, еще недавно обрамленного ценными породами дерева, остался лишь кусок металла, да и в стене тут и там были вынуты камни. Что поделаешь – не все компоненты для зелий он мог легко найти, а уют был делом вторым, если не десятым.
Выйдя на широкую лестницу, Зойрэс поднял взгляд. Со второго этажа дом утопал в едва уловимом мареве. Тяжкое и опасное соседство. Хотя Вестник и не мог преодолеть власть Первого Круга и вредить призвавшему его напрямую, заходить в его «владения» все равно не стоило.
- Хайре Олло!
Поток света словно продавил пол, и алхимик опустился вместе с ним в подвал. Свет был защитой от Вестника, который ни в коем случае не должен был проникнуть в подвал. Достаточно и тех знаний и составов, которые попали в его руки.
Старые камни, выбеленное временем дерево и особенно лившееся сверху сияние успокаивали. А ведь прежде он любил полумрак.
Маг подошел к печи, снял Заклятье Застывания и продолжил прерванную работу. Следя за расплавом в тигле, осторожно всыпал порошок черного агата, дающего власть над самыми темными существами. Сколько опытов он провел за это время! Похоже, не зря: зелье наконец вспыхнуло холодным багровым огнем. Зойрэс перелил его в самую большую пробирку, аккуратно запечатал горлышко и убрал ее под мантию. Его ждал визит к другу детства, Тирроту, жившему на севере города. Как только алхимик погасил свет, его тут же вытолкнуло из подвала.
Он всегда испытывал облегчение, выходя на улицу. Несмотря на незримую сеть, опутавшую город, на ставшее привычным молчание духов, ничего ужасного пока не происходило. Расцветали цветы, розовело небо на рассвете, писались книги и рождались дети, и женщины сплетничали на перекрестках. Вот как сейчас.
- Как это исчез? – испуганно переспросила молодая девушка.
- Просто. Был – и нету, - женщина постарше понизила голос. – И Кратэс уже не первый. Говорю тебе – черный маг объявился. Сильный, каких давно не бывало.
- Какой ужас! Надо обязательно сказать страже!
- Сказали уже. Целый отряд выслали на поиски. Только ничего у них не выйдет, помяни мое слово. В тот раз тоже весь город переворошили. Никаких следов.
- И кто это сделал, тоже не узнали?! Ах, тетушка, лучше бы ты мне не говорила! Я теперь на каждого человека думать буду – вдруг он?
- И правильно. Лучше поберечься. Я тебе так скажу: если все честные люди приглядятся к своим знакомым, может, чего подозрительное и заметят. А кому точно веришь – предупреди.
- Этого не мог сделать человек, - против обыкновения Зойрэс вмешался в разговор. Слухи о таинственной силе под названием «Вестник», несомненно, встревожат горожан, но всеобщая слежка друг за другом и поиски виновных приведут к настоящему хаосу.
- Почему же не мог?! – возмутилась девушка. – Есть очень сильные волшебники! Может, он преодолел барьер.
Зойрэс отошел в сторону одной из Глухих стенок.
- А сам Барьер? Вы знаете, что лучшим магам не удалось ослабить его.  Попробуйте представить, какой силой должен обладать его создатель. А погода? Все это имеет одну и ту же причину.
- Да, с погодой что-то неладное. Хоть бы один солнечный денек! – согласилась старшая из собеседниц, - Но если не человек – то кто?
- Дух. Вестник Тьмы, - порядок в Альгероне был важнее клановых установлений. Тем более, он не собирался раскрывать подлинные тайны: рассказывать о том, что этот дух – не единственный в своем роде или о призыве.
- А ты-то откуда знаешь обо всем этом? – подозрительно прищурилась тетушка.
- Наши секреты, - неопределенно ответил Зойрэс. – Извините, я спешу.
Тетушка и племянница понимающе переглянулись.
Да, разговор мог принять совсем неприятный оборот. Если бы Зойрэса услышал кто-то из Клана Льда, он наверняка связал бы его со всем, что произошло в последнее время. А это как минимум обвинение в занятиях черной магией.
Хотя за три шага от Глухой стенки ничего не было слышно, алхимик огляделся по сторонам. Чуть поодаль стоял Сильдар, скрестив руки на груди. Он тут же поклонился, приветствуя наставника.
- Сильдар…
- Да, учитель?
- Я вижу, тебя что-то беспокоит, - он предпочитал знать, что именно слышал Сильдар. Юноша не очень-то доверял знаменитому алхимику.
- Я хотел поговорить с вами, учитель.
Зойрэс ободряюще кивнул.
- Я знаю, что искусство и наука алхимии безграничны, их можно изучать всю жизнь. Верно ли я понял ваши наставления?
- Разумеется, - похоже, разговор пойдет не о Вестнике.
- И все же я смею думать, что азы я освоил. Вы научили меня создавать целебные мази и яды, зелья, спасающие от огня и дарящие веселья, поведали об элементах и правилах смешения, о влиянии Луны и разновидностях духов, делились со мной ценными книгами. Не мне судить о своем таланте и усердии, но мне удавалось исполнить ваши задания, не так ли?
- Верно, - Зойрэс мысленно усмехнулся. Старый прием – прежде, чем перейти к сути, говорить о том, с чем собеседник неизбежно будет соглашаться.
- Мне кажется, повторять за старшим хорошо, когда учишь азбуку, а писать стихи так не научишься. Верно?
Так вот куда он клонит…
- Я бесконечно благодарен вам и не забуду ваших уроков до самой смерти, но теперь я хочу учить себя сам и, надеюсь, сделать собственные открытия.
- Ты хочешь уйти от меня и стать самостоятельным магом?
- Конечно, буду прислушиваться к вашим советам, но, если вы позволите…
- Позволю. Но я хотел бы узнать истинную причину.
Юноша растерялся, ведь он готовился к долгим уговорам.
- Как вы не понимаете… Основам мог научить любой алхимик, а подлинные тайны… Вы не даете мне даже приблизиться к ним! Я никогда не видел вас за работой, не знаю ничего о ваших изобретениях и тех опытах, которые вы проводите сейчас. О новой попытке соединить белый цветок с шафраном узнал едва ли не случайно. Я даже ни разу не был в вашем доме.
К своему счастью, подумал Зойрэс.
- Так бы сразу и сказал. Я понимаю тебя, - в серых глазах мелькнуло  недоверие. - Я ведь и сам довольно скоро ушел от своего… второго учителя.
- Спасибо, - теперь Сильдар поклонился искренне.
- И позволь дать тебе совет напоследок. Будь естественнее. Конечно, нужно думать о своих словах и поступках, но заученные речи не вызывают доверия.
Сильдар кивнул и вновь поблагодарил его.

[Tirendyl›]

До дома Тиррота было уже рукой подать – вдали слышались стук, песни и громкая брань. Ремесленная улица затихала только глубокой ночью.
Дом, большую часть которого занимала кузница, был невысоким и крепким, как и его хозяин. Горн и сейчас был раскален, и от двери шел жар.
- Тиррот!
- Кто там – заходи! Ничего не слышу! – в отличие от Зойрэса, кузнец привык перекрикивать уличный шум.
- А. Зойрэс? Давно тебя не видно, - он отошел от еще горячей ограды, смахнул со лба мокрую прядь, - Не забыл о нашем уговоре?
- Не беспокойся. У меня просто не было времени на столь долгие прогулки. Работал над материалом.
- Тем самым? И как? – он подался вперед, глядя на запечатанную колбу.
– Думал, твердый будет, а тут лить надо. Такой пойдет? – он снял со стены простой на вид клинок. Зойрэс и не нуждался в изящном или особенно мощном оружии.
- Бьен, - большой камень на полу расплавился черной тягучей массой, в которую он дважды окунул меч – с одной и с другой стороны.
- Гэн, - и форма была готова.
- За день десятки таких можно сделать, - прикинул Зойрэс.
- Да ну! Молотом-то с душой работаешь, вишь – ни одного похожего, - он обвел рукой стену, - а так… Скучно.
Через минуту Тиррот осторожно протянул руку к готовому клинку.
- Тебя он не обожжет, - Зойрэс взялся за рукоять, - Огненный меч опасен лишь для темных сил. С его помощью можно победить…
Пол в кузнице задрожал и провалился, Тиррот ухватил друга за край мантии, но ткань треснула, и алхимик полетел в черную бездну, не успев сказать главного. Скоро он перестал понимать, летит ли вверх, вниз или просто висит в воздухе. Он уже раздумывал, не будет ли падение бесконечным, когда ударился о каменный пол – вопреки ожиданиям, совсем не сильно. Зойрэс встал с четверенек и отряхнулся. Он стоял на первом этаже собственного дома.
- Ты в самом деле думал, что можешь помешать мне? – рассмеялся Вестник откуда-то справа, - Я слежу за каждым твоим шагом, за каждым словом.
По крайней мере, мысли он читать не умеет, подумал Зойрэс. О мече догадался в последний момент.
Он медленно повернулся направо. Вестник стоял совсем близко, только взмахни рукой, но Зойрэс застыл на месте, не в силах шевельнуть хоть пальцем.
В его руке было смертельное для Вестника оружие, а он был не в силах причинить ему вред. Какая ирония!
Алхимик отступил на шаг, обдумывая, как освободиться от духа. К сожалению, зажечь свет рядом с ним не позволяли все те же колдовские оковы, и Зойрэс ожидал, пока тот уйдет. Ждать пришлось недолго.
- Ты совершенно беспомощен, - усмехнулся Вестник, - и твоя хитрость тебе не поможет. Совсем скоро ты станешь моим слугой. Я не подчинил тебя много раньше только потому, что именно ты привел меня в этот мир. Я хотел наградить тебя бессмертием, а ты оказался просто глупцом.
Он медленно полетел в сторону спальни, и с каждым взмахом крыльев дрожащая в воздухе дымка опускалась все ниже. Призрачная птица исчезла за дверью.
Другого шанса могло не представиться. Спустившись в подвал, Зойрэс отобрал то, что сможет взять с собой – записи, чужеземные травы, самые любопытные составы – и взвесил в руке меч. Что, если дух способен его чувствовать? Алхимик с сожалением бросил его в сундук и захлопнул крышку. Он не вернется сюда, но расскажет об оружии другим. Если будет уверен, что Вестник не подчинит их себе.
- Сиил, - к счастью, это заклятье удалось сохранить в тайне от духа.
Он открыл дверь в один из переулков на севере города. Нужно было искать новый дом. Жаль, он не мог захватить с собой все книги и материалы. Оставалось надеяться, что Вестник до них не доберется.

[Tirendyl›]

Вечер

- Новый день настает и несет с собой заботы…
Негромкая песня ободряла всех жителей Зеленого тупика, что находился на северной окраине Альгерона, почти у границы леса. Раз кому-то еще хотелось петь по утрам – все было не так уж плохо.
Для Зойрэса это был своеобразный пароль. Последний куплет заканчивался как раз тогда, когда Тиррот подходил к его дому. Дом этот и в подметки не годился прежнему особняку: одноэтажный, с крошечными окошками и земляным полом.
- Держи, - тихо сказал Тиррот и открыл мешок: грибы, лепешки, кусочек лимонита, пустые колбы, разные травы.
- Спасибо, - алхимик наклонился, чтобы получше их разглядеть, и достал несколько пробирок.
- Здесь Укрепляющее зелье, Ранозаживляющее, а это защитит от пожара.
- За факелом совсем не глядишь. Смотри, погаснет, - заметил Тиррот. Они обошли вокруг дома, шепча заклятья. Еще неделю об освещении можно было не волноваться.
- Еще что нужно?
Зойрэс начал перечислять.
Даже в детстве они не были так нужны друг другу. Тирроту не хватало металла для работы, так что продажа зелий была хорошим подспорьем. Взамен он дважды в неделю приносил  еду и компоненты для новых составов. Сам же Зойрэс почти не выходил из дома, опасаясь встретить Вестника. Разве что собрания клана не пропускал, но они были довольно редки.
Алхимик закрыл за собой дверь и задвинул тяжелый засов. Натянул ниточку, чтобы никто не мог пробраться в дом незамеченным.
Не прошло и минуты, как земля с чавканьем начала уходить из-под ног. Зойрэс едва успел шагнуть в сторону. Круглая яма быстро заполнилась водой. В ней плавал кусочек пергамента – Клан Земли бумаги не признавал.
«Просим прощения за причиненное Вам беспокойство.
Ильгэру, Корэсу и Эрде до сих пор не нашлось замены, и нужда заставила нас искать Вашей помощи. Надеемся, что Вы не откажете нам. Кланы Земли и Льда с давних пор поддерживали друг друга.
Примите уверения в глубоком уважении.
От Клана Земли расписался Санорт, Хранитель Восточного Кладбища»
Такие письма получили все маги Льда, когда не нашлось желающих стать Посредниками. Прежде молодежь даже стремилась попасть в «тридцатку», увидеть подземный город своими глазами. В последний год согласились только эти трое.
Хоронили их в январе. Останки Корэса пришлось завернуть в мантию. Тогда и состоялось то собрание. Умирать во имя старых традиций никому не хотелось, и собрание постановило отказать Клану Земли. Пусть сами выходят на поверхность. Времена меняются.
Письмо ушло под землю в воронке водоворота, оставившего в полу ямку. Зойрэс толкнул дверь в соседнюю комнату. На столе, покрытом пятнами и царапинами, лежала толстая тетрадь. Маг придвинул стул и перевернул страницу.
«..Ее звали Лирра. Я невзлюбил ее с самой первой встречи. Все в ней раздражало меня. Пристрастие к дорогим вещам. Насмешливый взгляд. Снисходительное «мальчики», хотя мы с Тирротом считали себя такими взрослыми! Платье, которое так громко шуршало, что мешало разговаривать. Манера смеяться, откинув голову. И эти подмигиванья каждому встречному.
А самое ужасное – при всем этом она была безупречна. Мы любили обсуждать знакомых девиц между собой:  у той прыщи, у этой ноги кривые,  та шепелявит... О Лирре сказать было нечего, и мы бесились, потому что никак не могли ответить на ее насмешки. Она никогда не говорила глупостей, никогда не спотыкалась, никогда не смущалась, и все, что я мог сказать: «Думаешь, ты правда лучшая? Самая-самая, да? Да ты просто зазнайка!» Дальше слова кончались, и Лирра начинала смеяться.
Я много раз рисовал в воображении картину: она просит помощи у меня – сильного и знаменитого, и я после долгих уговоров киваю: мол, так и быть, сделаю тебе одолжение. А потом припоминаю Лирре, как она надо мной потешалась. И она плачет и просит прощения. Дальше я себя останавливал. Она же идеальная до безобразия, и вообще…
Может быть, именно поэтому я так стремился пройти Посвящение как можно раньше. Чтобы доказать всем, а в особенности Лирре, что я не ребенок, что я знаю и умею то, что другим и не снилось. А она уехала из города  –  я думал, на месяц, оказалось – на годы. Тиррот отправился за ней. Он всегда был решительней. Когда они вернулись – одновременно, но не вместе – я уже был состоявшимся алхимиком. Я думал, как усилить мой растворитель, когда случайно столкнулся с Лиррой. Мы поговорили о жизни и посмеялись, вспомнив, каким глупцом я был. Я действительно повзрослел и хвастать своими достижениями совершенно не собирался. Тем более перед Лирой. Она была все так же стройна, и так же улыбалась, и голос не стал глуше. Просто я больше не видел «госпожи Безупречность», которая так раздражала и так манила меня. Просто милая женщина. Она мне нравилась, но не более того.
В то же время Тиррот  вступил в Клан Камня. Иногда он заходил ко мне, иногда я к нему, но прежней дружбы уже не было и быть не могло. Мы были слишком разными, а время мальчишеских забав и приключений уже прошло. Тиррот не сразу понял это. Он казался мне совсем юным: то уйдет, хлопнув дверью, то поколотит какого-то юношу, посмевшего плохо отозваться о Лирре, то пытается меня разыграть – что это, если не ребячество? А ведь мы были ровесниками.
Но я отступил от хронологии. Мое Посвящение прошло вовсе не гладко. Более того, оно завершилась настоящей трагедией. Выбранный мной наставник…»

[Tirendyl›]

Крики за окном заставили его отложить перо. Нападение - здесь, в самом тихом районе! Нигде от них было не укрыться. Зойрэс немедленно наложил защитные заклятья на дверь и окна. Когда  все затихло, он вернулся к мемуарам, решив до завтрашнего дня к окнам не подходить, но не успел отвлечься. В дверь забарабанили.
- Помогите! Пожалуйста, помогите! Мой муж!
Неужели кто-то уцелел? Или…
Взяв серебряный кинжал, он осторожно приоткрыл дверь. Действительно, просто испуганная женщина.
- Что произошло?
Она не выдержала и расплакалась.
- Нелюди… так ужасно… хорошо, здесь был маг Огня… Но Тьен, мой Тьен… что я скажу дочке… как я…
- Прошу вас, успокойтесь, иначе я не смогу помочь вам, - прервал алхимик ее всхлипывания. - Ваш муж погиб?
- Наверное. Я… никогда не видела ничего подобного, - голос женщины дрожал, но она пыталась взять себя в руки, - но, может быть, вы… Пойдемте, прошу вас.
Значит, нелюди изгнаны или побеждены волшебником из Клана Огня. И возможно, еще не все потеряно.
Мужчина ничком лежал на земле. Мантия на спине расползлась, как от кислоты. Рана была необычной, словно аккуратно вырезанной, но очень глубокой. Зойрэс слышал о жертвах нелюдей, но своими глазами видел впервые. Он наклонился и коснулся спины Тьена. Раненый чуть вздрогнул. Пожалуй, стоило попробовать улучшенную Заживляющую мазь и кое-что из старых запасов.
- Он жив. Я посмотрю, что можно сделать.
- Спасибо, - ее глаза загорелись.
- Не благодарите раньше времени. Лучше помогите перенести его в мой дом.
Уложив Тьена в постель, Зойрэс ушел в другую комнату за нужными составами. Женщина осталась возле мужа. Она гладила его руку и тихо повторяла:
- Все будет хорошо, Тьен. Все будет хорошо.
Пурпурная жидкость, еще ни разу не испытанная Зойрэсом, полилась на спину пострадавшего. Он застонал, но рана затянулась почти мгновенно. Маг не ожидал столь сильного действия, но не выказал удивления.
- Вот и все. Теперь подождем, пока ваш Тьен придет в себя. К сожалению, Ваше имя осталось для меня загадкой.
- Кайлин. А вы, – она присмотрелась к нему, - Зойрэс? Я расскажу всем, что вы – лучший в мире алхимик, и целитель… и человек. Это самое малое, что я могу сделать.
 - Прежде всего, я не целитель, - он покачал головой. – Я не знаю признаков болезней, не знаю заклятий от лихорадки и грудной жабы. И потом, я живу уединенно и не буду рад, если к моему дому выстроится очередь больных. Уверен, случай отблагодарить меня Вам еще представится.
Всю ночь она провела на табуретке у постели мужа. Хозяину дома пришлось довольствоваться сдвинутыми сундуками – лишних кроватей не было.
Он проснулся от радостных криков Кайлин. Взглянул на часы – половина пятого.
- Тьен!!! Я так испугалась, думала, ты умер! Как ты? Не больно?
- Кайлин. Где мы, - голос очнувшегося был бесцветным, неживым.
- Это дом Зойрэса, ну, ты о нем слышал.
- Да, - он начал подниматься.
- Тебе лучше полежать. Ты точно сможешь идти?
- Смогу. Нужно возвращаться.
Ни слова не говоря, Зойрэс зажег в комнате свет. Тьен зажмурился, несколько раз глубоко вздохнул.
- Я – Тьен. Это – Кайлин. Мы живем на юге.
- Он не лишился рассудка, - поспешил успокоить женщину Зойрэс. – просто еще не пришел в себя.
Лицо Тьена постепенно оживало, в глазах все ясней читались волнение и тревога.
- Я благодарен Вам, но нам действительно нужно возвращаться. Дочка, наверное, уже заждалась.
На пороге он низко склонился перед своим спасителем.
- Мы не забудем вашей доброты, - сказала Кайлин на прощанье.
Зойрэс коснулся ее рукава, заметив небольшую группу в другом конце улицы.
- Они возвращаются.
Пояснений не понадобилось. Нелюди, разогнанные магом Огня, не собирались упускать своих жертв. Кайлин вскрикнула и тут же зажала рот рукой.
- За мной.
Зойрэс бежал впереди – так быстро, как мог. Он совсем запыхался, сил хватило лишь указать на аккуратный домик из белого камня. К его стене была пришпилена блеклая плеть. Только благодаря близкому лесу этот дальнолист был жив.
Кайлин среагировала первой. Три звонких хлопка, и лист начал разворачиваться - медленно, тяжело. Под Тьеном он опасно прогнулся, но думать о надежности не приходилось. Муж и жена сели на левую сторону, пожелав добраться к Анарэсу.  Разумно – там всегда можно попросить помощи.
Еще не отдышавшись, алхимик открыл портал в дом. Следующие дни он почти все время сидел у окна. Жители окрестных домов тоже не выходили на улицу. Вначале нелюди топтались поблизости, затем потеряли интерес к безлюдному месту и разошлись.
А потом по Зеленому тупику вновь прошел Тиррот. Заслышав его песню, люди выглядывали в окна и двери, переговаривались с соседями, будили родных. Тиррот был немало удивлен столь торжественной встречей.

[Tirendyl›]

Ночь

Желтый лист лениво кружился в воздухе. Дождей не было который день, и верхушки деревьев спалило солнце. Как бы не было пожара! Конечно, маги Альгерона быстро его потушат, ведь без леса нет жизни, и все же…Без того сколько трав пострадало от засухи.
Дерево встряхнуло ветвями, и Зойрэс подобрал с травы еще один абрикос. Жаль, сегодня ничего ценного не нашлось, только пропитание на следующий день. По закону бродить по лесу разрешалось лишь два часа в день, и он готовился вернуться, расставшись с безмятежностью летнего дня. Конечно, разбойники тоже бывали здесь – но кто же пойдет по грибы с кошелем золота? Лесные звери и вовсе казались безобидными в сравнении с теми тварями, что могли встретиться в Альгероне.
Зойрэс с удивлением вспомнил, как долго он довольствовался близостью к лесу, не видя его. Он бы и дальше жил затворником, но Тиррот три года как не появлялся в Зеленом тупике. Погиб ли он, потерял рассудок, столкнулся с Вестником Тьмы или просто задумался о собственной безопасности, Зойрэс не знал и, пожалуй, не хотел знать. Было ясно, что никто другой не возьмется помогать ему. И дом, и Зеленый тупик, где все соседи были знакомы – вон там живет торговка, а в том доме с башенкой большая семья – пришлось покинуть. Казалось, он уходил в долгое опасное путешествие. На самом деле до Северных врат было рукой подать.
В первый раз он окружил себя тенями и все равно щурился, отвыкнув от солнечного света. Воздух здесь тоже был иным, и он дышал полной грудью, до головокружения. А вот собрать в тот день ничего не удалось.
Разумеется, он давно приспособился. Благодаря волшебной корзинке, которую Зойрэс удачно выменял у мага Дерева, он ежедневно возвращался с богатой «добычей», довольный и помолодевший. Жаль, времени было так мало.
Торопясь, он не заметил корней, обвивших его ноги. Пока распутал и отклеил их, пока поднялся, пока подобрал все, что рассыпалось по полянке, браслет уже позеленел. У врат никого не было. Похоже, произошло что-то серьезное. На браслет могли и не обратить внимания. Он подумал, не снять ли, но решил немного выждать.
Возле дома его поджидали двое в шлемах.
- Вы – Зойрэс, сын Альгэса? – осведомился стражник.
- Да. Я знаю, что нарушил Закон о границе, но на меня напали прилипалы, а быстро ходить я не могу. Если нужно уплатить, я готов.
- Закон о границе? И только? – в голосе другого, усатого звучали ненависть и отвращение.
- Вероятно, произошло недоразумение, - Зойрэс развел руками. В авантюры он не ввязывался, врагов вроде бы не имел, до воровства и некромантии не опускался. Старый маг жил тихо и незаметно с тех самых пор, как переселился в Зеленый тупик. Единственное исключение – та пара, которой он помог, но это никак не заслуживало наказания.
- И Анарэс сомневается, что вы способны на такое злодеяние, - кивнул первый из стражников, - Если это навет или ошибка – скоро все прояснится.
- Нам даны полномочия использовать Кольцо Истины, - устыдившись своей несдержанности, его товарищ перешел на официальный тон. – Следуйте за нами.
Направлялись они к Пяти башням. Верхние их окна были забраны решетками – там была тюрьма, а внизу проводились допросы. Зойрэс знал из книг, что до создания Кольца Истины преступники часто лгали или молчали на допросах, и их приходилось пытать. Но те времена, когда в Альгероне не было ничего страшнее подвалов Пяти башен, давно канули в лету. Кольцо Истины мучений не причиняло, но могло открыть самые постыдные поступки человека или чужие тайны, которые он поклялся хранить.  Потому-то правитель разрешал применять его лишь для раскрытия самых опасных и запутанных преступлений, а вопросы задавал весь Судейский совет.
Стражники одновременно прошептали пароль, призвав пару ключей, и так же одновременно повернули их в скважинах. Зойрэса провели в небольшую комнату, под потолком которой плавно кружились зеленые шары. Одна из стен комнаты была зеркальной, другая - стеклянной. Сквозь нее алхимик видел судей, лица которых скрывали бронзовые полумаски. В центре комнаты на столе под стеклянной крышкой знаменитое кольцо.
- Начинайте, - произнес Верховный судья, выделявшийся из всех пурпурной мантией.
Усатый стражник торжественно показал кольцо суду. Второй же приготовился записывать.
- Дайте руку.
На Зойрэса нахлынули воспоминания, беспорядочно сменяя друг друга. Вот он ставит свой первый опыт, в следующий миг вертится на табурете, устав от отцовских нравоучений, а затем слышит песню Тиррота… Ни о чем больше он не думал, только представлял эти картины – такие яркие и отчетливые, словно все это происходило пять минут назад.
К реальности его вернул голос одного из судей:
- Знаете ли вы, что происходит в Альгероне последние двадцать лет?
Конечно, он знал.
В зеркале отразился он сам и две сплетницы.
«…- Но если не человек – то кто?
Дух. Вестник Тьмы.»
Судьи за стеклом зашептались.
- Знаете ли вы, кто такой этот Вестник?
«Книга о созданиях полезных и весьма опасных» во всю стену раскрылась на 517 странице.
«Вестниками именуются духи, обликом подобные птице. Они обитают за гранью нашего мира и могут явиться в него, лишь будучи призваны магом…».
- Знаете ли вы, кто призвал Вестника Тьмы?
Три кольца на полу. Дух, обернувшийся простодушным мальчишкой.
«- Ты никогда не умрешь. Никогда-никогда…
- Чего ты хочешь?
- Альгерон. Такой интересный город…
- Он твой.»
- Достаточно! – выкрикнул Верховный судья. Остальные потрясенно молчали. - Думаю, вам все ясно. Снимите кольцо.
- Закон предписывает вначале узнать, каковы были мотивы и понимал ли преступник последствия своих действии, - монотонно проговорил один из судей, сутулый и длинношеий.
- О чем вы? Все очевидно – дух обещал Зойрэсу бессмертие. И он не мог не понимать, что предает Альгерон опаснейшему существу, несущему тьму!
Судьи словно очнулись, и началось обсуждение.
Как они узнали? На окнах его прежнего дома всегда была завеса. Даже Вестника, вылетающего в город, никто не мог заметить.
Тетушка и племянница? Если бы они узнали Зойрэса, его бы уже давно расспрашивали о Вестнике. Притом именно расспрашивали, а не допрашивали.
Догадайся о Вестнике Тиррот, он счел бы друга героем, вступившим в борьбу со злом. Рассказать о мече судьям? Бесполезно: теперь ему никто бы не поверил. Время было упущено.

[Tirendyl›]

Тем временем усатый стражник вернул Кольцо Истины на место, а затем ударил старика так, что тот опрокинулся вместе со стулом. Алхимик поднялся, опираясь о стол, стер с лица кровь.
- Что вы делаете? – судья, который требовал соблюдения закона, заметил, что стражник вновь поднял руку для удара.
- Скажете, не заслужил?! - выкрикнул тот и зашелся в хохоте, остановившись лишь от пощечины напарника.
- Что он заслужил – решать суду. А это самоуправство. О вашем проступке доложат начальнику городской стражи, - холодно произнес Верховный судья и перешел к вынесению решения. - Первое мое слово: Зойрэс, сын Альгэса, из Клана Льда, виновен. Есть ли возражения?
Возражений не было. Молодой писец вывел на листе начало приговора.
- Запиши вину, - повернулся к нему судья. – Преступник с помощью черной магии сознательно призвал в наш мир Вестника Тьмы, предал ему Альгерон и тем вверг его в неисчислимые бедствия.
Второе мое слово: преступник заслуживает смерти. Есть ли возражения?
Снова молчание. Зойрэс ожидал этого: как он мог слышать, споры шли в основном о том, как его казнить.
- Третье мое слово: поскольку Зойрэс, сын Альгэса, служил тьме и погрузил в нее наш город, пусть его убьет свет солнца. Возле обрыва нужно врыть в землю каменный столб и привязать к нему преступника. В течение месяца никто не должен подходить к тому месту – пускай тело казненного расклюют птицы. Затем палач сбросит столб с обрыва. Есть ли возражения?
Встали четверо.
- Ни один черный маг не совершил столь ужасных дел, - возмутился первый. – Пусть палач вначале подвергнет негодяя всем известным пыткам – так, чтобы он не умер раньше времени, но потерял разум и волю!
- Он оч-чень сильный маг, - заикаясь, начал второй. – Ч-что, если во время т-такой долгой к-казни он вызовет Вест… Вест… Вестника Т-Тьмы? Нужно усып-пить его навсегда. Это б-б-безопасней.
- Я не уверен, что Зойрэс до конца осознавал, что случится с городом, - снова длинношеий судья, - Он уже стар, и, верно, давно раскаялся в содеянном. Нет нужды придумывать для него особую казнь – достаточно сбросить с обрыва, как обычно. Гораздо важней уничтожить те книги, которые могут соблазнить и других.
- Вестник мог в самом деле подарить Зойрэсу бессмертие и кто знает, какие еще блага? Может быть, он и жажды не чувствует? Думаю, лучше всего замуровать преступника в стене или подземелье.  Он не сможет видеть, слышать, двигаться, и никакая неуязвимость тут не поможет.
После небольшого раздумья слово вновь взял Верховный Судья:
- Вначале отвечу на второе возражение: если суд будет бояться преступников, на что же рассчитывать жителям города? Кто защитит их? Тем не менее, четвертое мое слово: сразу после вынесения приговора преступника свяжут и лишат голоса. Есть ли возражения?
Не найдя поддержки у других, заика помотал головой.
- Один из вас требует большей суровости наказания, другой – больше милосердия. Ваши мнения уравновешивают друг друга, но я учту сказанное вами.
Пятое мое слово: если по истечении месяца Зойрэс, сын Альгэса все еще будет жив,  возле него будет выставлена стража, чтобы проследить, страдает ли он от зноя и жажды. Если да – пусть проведет свою вечную жизнь привязанным к столбу. В ином случае его подвергнут пятидневным пыткам, а затем заживо закопают в землю возле обрыва. Есть ли возражения?
Первый и четвертый из судей сели на свои места.
Шестое мое слово: дом преступника следует тщательно обыскать. Книги, иные записи, зелья и все, что может применяться в магии, нужно сбросить с обрыва. Прочее имущество и сам дом перейдут в собственность города. Есть ли возражения?
Суд окончен. Приступайте к оглашению и исполнению приговора.
Курьеров отправили к Анарэсу, глашатая – на улицы города, еще нескольких человек - обыскать дом Зойрэса. Все они вернулись быстрее, чем думал алхимик. На глашатая могли напасть, стражники могли поругаться из-за найденных денег, не разобраться сразу, что же нужно уничтожить, а что – сохранить, просто не спешить – было столько возможностей продлить его жизнь… Впрочем, нет: не продлить жизнь, а отложить казнь.
Ему исполнилось шестьдесят два. По нынешним временам, мало кто жил дольше, но такая смерть… Зомби, нелюди и разбойники, по крайней мере, убивали быстро. Он пожалел о том, что того стражника остановили. В ярости он мог и убить, но теперь злить его было бессмысленно.
Дорога к обрыву начиналась у Южных врат, в другом конце города. Зойрэсу связали руки и дали Зелье Бодрости – быть может, изготовленное им самим. Преступник был должен возбуждать негодование, а не жалость.
Ударили барабаны. Зойрэс всматривался в темноту, пытаясь запомнить улицы, переулки, площади, которые видел в последний раз. Он по-прежнему не слышал голосов духов, значит, не мог вернуться сюда даже призраком. Возможно, это было к лучшему.
Народа становилось все больше. Возле Южных врат в толпе остался лишь узкий проход – казалось, здесь собрался весь город. Магические огоньки то и дело гасли и вспыхивали вновь, освещая истрепанные мантии, худые руки, бледные лица, потухшие или горящие ненавистью глаза. Слышались изумленные и испуганные возгласы, но куда чаще – брань и проклятья. Вся эта масса бурлила, как котел, готовый взорваться. Лишь авторитет Начальника Стражи и Верховного Судьи, впервые за много лет возглавлявших шествие на казнь, удерживал толпу от того, чтобы растерзать виновника своих бед.
Людское море вытолкнуло из своих глубин девочку-подростка. Тоненькая, большеглазая, она была удивительно похожа на Кайлин.
- Не верю,- прошептала девочка. В ее глазах стояли слезы. – Только не он… Мама говорила…
- Не верю! – отчаянно выкрикнула она и рванулась к Зойрэсу. Опомнившись, конвоиры отцепили ее от осужденного. В рукаве осталось что-то тяжелое. Крохотный кувшинчик? Наивное дитя. Даже если бы он каким-то чудом дотянулся до него, это лишь немного продлило бы его мучения.
Дальше начинался лес. Стражники приказали всем идти парами и лишь по тропе. Люди охотно послушались: если сегодня они вытопчут травы, что наберут завтра? Вот и обрыв. Здесь не было деревьев, и бабочки не порхали над цветами. Только бесплодная глина, красный камень да одинокий ворон в отчаянно-синем небе. Как и всегда, только прежде здесь не было этого каменного столба. Палач привязал Зойрэса, проверил веревки на прочность. Чуть позже с обрыва полетели книги, записи, сосуды с зельями, травяные сборы – труды всей его жизни. Сзади слышались крики и насмешки. Спустя время людям это надоело, и они начали расходиться.
Зойрэс остался один. Несмотря ни на что, он чувствовал себя легче и свободнее чем в Альгероне. Вспомнил прошлое и с горечью подумал, что судьи правы: нет прощенья тому, кто превратил зеленый, солнечный, шумный город в то, что он есть сейчас. Он не желал этого и до сих пор не знал, в чем ошибся, но сделанного было не воротить. Не воротить всех, кто был убит, сошел с ума и потерял желание жить.
Этой ночью он думал о прошлом и смотрел на звезды. Давно, очень давно он не видел таких ночей. Действие зелья уже закончилась, и усталость ощущалась все сильнее. Он знал, что скоро ему будет не до любования ясным небом, и еще внимательней всматривался в эту живую, полную шорохов, темноту.
Солнце быстро прогнало предутренний холод и поднималось все выше, начав свою казнь. Седую голову нещадно пекло, и вскоре он не думал ни о чем, кроме ветерка и глотка воды. Знать, что в твоем рукаве спрятан кувшинчик с водой, но добраться до него мешают прочные веревки, было еще тяжелей. Ночь принесла облегчение, но новый день был еще жарче. Он все чаще проваливался в забытье, всякий раз надеясь, что больше не очнется. Конца все не было.
От удара в грудь он дернулся и вновь пришел в сознание. Ворон разочарованно каркнул и отлетел чуть дальше. Не хотел трогать беспомощного, но еще живого человека? Или его напугали эти голоса? Какие голоса? Судья запретил приходить сюда до истечения месяца. Кто-то закричал.
Неважно… Это бред…
- Зойрэс?
В обросшем мужчине с мешками под глазами нелегко было узнать розовощекого юнца. И все же это был Сильдар. Пришел, невзирая на запрет, забыв о давнем недоразумении.
Зойрэс с трудом разлепил губы:
- По… помоги мне… умереть…
- Нет, учитель. Я помогу вам выжить.
Он откупорил флягу, осторожно влил воду в рот старика. Выждал немного и повторил. Когда тот напился, Сильдар произнес:
- Я благодарен вам, учитель. За зелье, спасшее жизнь моей матери, за науку и за то, что вы не допустили меня в свой дом, когда я так желал этого. Сейчас я думаю, что вы хотели уберечь меня от зла, которое там скрывалось. Вы недаром покинули этот дом, верно?
Зойрэс кивнул.
Пожалуй, он мог справиться с Мечом.
- Ты должен знать, что Вестник…
- Ни слова о Вестнике Тьмы, учитель, или я вновь наложу на вас Заклятье Молчания. Я не знаю, могу ли я доверять вам сейчас. Возможно, вы давно во власти этого духа.
Старик опустил голову. Он так долго не решался рассказать кому-то об Огненном Мече, все искал достойного, и вот – Вестник сделает с городом все, что захочет, а оружие против него так и останется бесполезно лежать в сундуке.
- По той же причине я не развяжу вас. Вы получите любую помощь  - воду, пищу, лечение, фантом, который палач через месяц сбросит с обрыва – но не свободу.
- Сюда запрещено приходить. Если кто-то узнает, тебя казнят, Сильдар.
- Я остаюсь здесь, учитель. В лесу есть все необходимое для жизни. Если нужно, спрячусь, - он немного помолчал. – Все равно в Альгероне мне не выжить.

[Tirendyl›]

СЛУГА

День

Под аркой, перекрывающей узенький переулок, стояли двое – один в лиловой мантии, другой в серебристой. Больше никого не было видно,  и в соседнем дворе звонко лаяли собаки, но оба говорили чуть слышно.
- Если ты говоришь правду, почему еще не прославился на весь мир? Алхимики мечтали об этом с незапамятных времен, - тучный мужчина жадно пытался разглядеть обернутый тряпкой сосуд в руках рыжеволосого юноши.
- О нет, - улыбнулся тот. – Я не самоубийца, чтобы хвастаться всем подряд. На вас-то я могу положиться, вы человек надежный, но другие… ради Философского Камня они пойдут на все. По той же причине я не могу просто создать себе огромные богатства.
- Это разумно, однако…
 - Хотите доказательств?
- Я не могу просто поверить тебе на слово, Хэйфэр.
- Смотрите же.
Юноша развернул тряпку. Под ней оказалась большая бутыль с водой, на дне которой лежал алый камешек.
- Согласен, никакого величия, но дайте мне, - он осмотрелся, - хотя бы вон ту монету.
Мужчина нагнулся и протянул Хэйфэру валявшуюся на тротуаре медную монетку, на которой едва читалось клеймо.
- Смотрите же, - повторил алхимик, опуская ее в бутыль. Вода быстро помутнела.
- Вот. Мой вам подарок, Дайкэр, - на его ладонь легла золотая монета, такая же истертая, и с такой же зазубринкой по краю, которую приметил Дайкэр.
- Золото, чистое золото, - взволнованно проговорил он, сделав над ней несколько пассов.
- Теперь верите?
- Да, дорогой племянник. Всю библиотеку я и под страхом смертной казни не отдам – ты же меня знаешь – но половину можешь забрать хоть сейчас, - Дайкэр стер со лба выступившую испарину.
- Лучше начну с завтрашнего дня, дорогой дядюшка, - в тон ему ответил Хэйфэр.
Дайкэр приходился ему не то четвероюродным, не то пятиюродным дядей, но общались они довольно часто.
Как только Дайкэр скрылся из виду, юноша рассмеялся. Особенно его позабавило, как дядюшка придирчиво проверял, не подменил ли Хэйфэр монету и действительно ли она стала золотой. Несомненно, этот книжный червь считал себя чрезвычайно бдительным и осторожным. Будь это в самом деле так, для начала он проверил бы, была ли она медной. Один старый золотой, легко смываемая водой краска – и Хэйфэру достается множество редких книг в обмен на простейшее освежающее зелье! Разумеется, долго выдавать его за Эликсир Бессмертия не удастся – Дайкэр был не совсем лишен ума и со временем заметил бы, что стареет, как и прежде. Так что где-то спустя год юноша собирался поведать дяде жалостливую историю о краже Философского Камня. Если тот и потребует свои сокровища назад, за это время самое ценное можно припрятать. Хэйфэр задумался, можно ли продавать «эликсир» кому-нибудь еще и счел это слишком рискованным: либо раскусят, либо в самом деле попытаются убить за кусочек киновари.
Тем не менее, он мог преуспеть больше иных «настоящих» алхимиков. Тех, кто вопреки исходу Испытания не допустили его к тайному знанию, лишили возможности совершить настоящие открытия. Он был уверен, что достаточно талантлив для этого, недоставало лишь учителей и книг.
Такие безумные книголюбы, как дядюшка, Хэйфэру были смешны, но он ценил все, что могло сделать его сильнее.  Поэтому он так обрадовался, когда Анарэс определил его в Клан Льда – силами Огня или Воздуха при желании можно было овладеть самому, а знания алхимиков были тайной за семью печатями. Но эти гордецы отвергли его! Хэйфэр не сомневался, что все эти россказни о Жертве – лишь вежливый способ отделаться от тех, кого сочли недостойными. Маги Льда выбирали путь, ведущий к славе, могуществу, тайной власти, он видел это. Кто же в здравом уме откажется от способности наслаждаться ими?!
И вот теперь ему приходилось тратить время на кражу нужных книг и свитков у молодых алхимиков вроде Корэса. Без этого он почти ничего не знал бы о рецептах зелий, кроме самых простых, об элементах и общении с духами. Порой еще удавалось подсмотреть за теми, кто постарше. Увлекшись новой идеей, они могли утратить всякую осторожность.
С этими мыслями он подошел к дому Зойрэса. Волоска, оставленного на двери прошлой ночью, не было, значит, хозяин уже ушел. Разумеется, заперев дверь заклятьем – каким именно, юноша проверять не собирался.
- Эйви, - летать по-настоящему он не умел, но мог подняться в воздух и зависнуть на несколько секунд. Чтобы пролезть в чердачное окно, этого вполне хватало. Его манипуляции непременно заметили бы соседи, если бы не завеса, так удачно скрывающая все, что творилось в доме и рядом с ним.
Хэйфэр был здесь не впервые и криков «Воры!» не опасался. Однажды, правда, чуть не столкнулся с хозяином нос к носу. Юноша вжался в стену и боялся шевельнуться. Обернись Зойрэс, и пиши пропало. Казалось, даже сердце стучит слишком громко. В тот раз ему несказанно повезло: удалось не только незаметно уйти, но и подглядеть, как Зойрэс открывает тайный проход в лабораторию. Благодаря этому Хэйфэр мог заглядывать в его записи и пользоваться рецептами.
Прежде, чем открыть проход, он чутко прислушался: неведомо, когда вернется его невольный наставник. Приходилось быть начеку. Слабое свечение в центре колец он заметил сразу же. Значит, все!
Не сдержавшись, юноша хлопнул в ладоши. Этот вечер станет самым главным, самым великим в его жизни!
Зойрэс открыл источник невиданной мощи, но он зря надеялся воспользоваться им сам. Знаменитый алхимик был в числе тех, кто вел Хэйфэра по туннелям с повязкой на глазах, кто посмеялся над ним на том шутовском Посвящении. Теперь его очередь смеяться.
Вначале он аккуратно стер часть внешних кругов. Внутренний решил не трогать: это означало бы дать духу полную свободу, утратить власть над ним. Юноша слегка провел серебряным ножом по запястью, потом, поморщившись, надавил сильнее, чтобы крови было больше. Именно ей он и завершил круги. Так Вестник узнает, кто призвал его на самом деле, и станет верным слугой Хэйфэра. Оставалось только скрыть сделанное, перекрасив кольца заклятьем и вычистив свои следы всюду, где он проходил.
Хэйфэр усмехнулся, думая, что вряд ли вернется сюда в ближайшее время. Вестник, несомненно, преподнесет Зойрэсу небольшой сюрприз. Если после этого хозяин дома будет жив и в своем уме, скорее всего, он усилит защиту. Но это уже не имело значения.
Вернувшись на чердак, юноша забрался на подоконник и спрыгнул вниз. Спускаться с помощью магии Воздуха было опасно: при его-то умениях можно было врезаться головой в мостовую или в стену соседнего дома. Мягко, как кошка,  приземлившись, он  тут же выпрямился и отряхнулся. Небо и зелень стали ярче, значит, из-под завесы он выпрыгнул. Оставалось надеяться, что никто его не заметил. Главным было не сорваться с места и не побежать – это точно вызвало бы подозрения. Лишь на соседней улице Хэйфэр чуть расслабился.
- Приветствую, Корэс, - раскланялся он со своим ровесником, таким же рыжим, худым и курносым.
- Приветствую, Хэйфэр, - кивнул тот, даже не останавливаясь.
Это в детстве их, бывало, за братьев принимали, а теперь один, видите ли, «настоящий алхимик», а другой - не пойми кто. Вскоре после Испытания Хэйфэр совершенно рассорился с Корэсом, даже разговаривать перестал, только здоровался, как с любым знакомым. Сейчас он жалел об этом – Корэс единственный из всех, кого знал Хэйфэр, мог бы понять его, ведь он и сам мечтал о том же! И возмущаться не стал бы, как какой-нибудь ханжа: «Ах, взял чужое», «Ах, обманул». Что разумно, то дозволено – так он всегда говорил.
Хэйфэр представил себе, как рассказывает Корэсу обо всем, что произошло и тут же понял, что это было бы как раз неразумно. Могущество на двоих не разделишь, даже если бы Хэйфэр сам этого хотел, а вызывать зависть - зачем? Раньше они дружили, ну так и резона не было идти друг против друга. А сейчас… кто знает.

[Tirendyl›]

Дома он оказался раньше обычного.
- Что-то случилось? – встревожилась мать.
- Все отлично, - уверил он, мимоходом бросил взгляд на зеркало. Ну и вид: растрепанные волосы, горящие глаза, пятно на одежде… Надо бы успокоить мать.
- День был просто замечательный. Мое новое зелье так быстро расходится, что мы скоро разбогатеем!
- Новый рецепт? Ты не говорил.
- Я же не знал, вдруг ничего не выйдет?
Он не рассказал родителям о провале с Посвящением. Сразу признаться не смог, а потом это стало еще сложней. Слишком многое пришлось бы объяснять. Оставалось и дальше прикидываться обычным алхимиком и надеяться, что мать сама не догадается, а то позора не оберешься.
- Знаешь, Хэйфэр, - он поежился от маминого вступления. Знал же, что мысли могут воплощаться и неудачи нельзя даже воображать!
Она, как обычно, немного помолчала, подыскивая нужные слова.
- Ты уже год как прошел Испытание, а я ни разу ни видела твоего наставника. Это так странно.
- Это тайна, я же говорил.
- Вот Ильгэр не скрывает, кто его учит. И Корэс тоже. Я говорила с ними.
Опять этот Корэс! Хорошо хоть, о Посвящении посторонним и впрямь не рассказывают.
- Не хотел я тебе говорить, - он опустил голову. Главное, маме в глаза не смотреть, а то все поймет. – Я выбрал Зойрэса. Ты его не любишь, но он действительно талантлив.
- Ах, вот в чем дело, - мать покачала головой. Она никогда не обращалась к знаменитому алхимику и обходила стороной при встрече. Точной причины Хэйфэр не знал – только то, что между ее прадедом и дедом Зойрэса произошла какая-то темная история.
- Ты не сердишься?
- Вовсе нет. Но неужели он хороший учитель? Твои книги… кажется, в них нет никакой системы.
- Только на первый взгляд. Подожди, ты что, смотрела их?
- Так, мельком, - смутилась мать.
- Айра, ты должна больше доверять Хэйфэру. Сколько тебе говорить! Разве ты не знаешь, что такое Клан Льда? – в кухню спустился отец, ненадолго оторвавшись от «Нравов и традиций», книги, которую он писал уже лет десять.
- Верно, Гайтэс, но тут что-то непонятное. Он целыми днями где-то пропадает, а сейчас знаешь что сказал? Что придумал новый рецепт, который сделает нас богачами. А когда он мог его найти, если и в лабораторию заходит нечасто? Не то что другие алхимики – за своими колбами света белого не видят.
- Хватит. Это правда, что ты совершил открытие?
- Да, отец.
- Я всегда знал, что ты добьешься успеха очень рано. Ты же на голову выше их всех.
Хэйфэр, казалось, даже стал шире в плечах.
- А маму ты сейчас не слушай, она всегда видит подвох там, где его нет. Никого не слушай, даже меня, если я помешаю тебе идти вперед. Я не стал великим, но ты – станешь.
- Спасибо, отец, - он поклонился в пояс, – если я чего-то добьюсь в жизни, это - благодаря тебе.
А он обязательно добьется. Совсем скоро он обойдет весь Клан Льда, вместе взятый, и вот тогда отец узнает все. И будет гордиться его подлинными, а не вымышленными успехами, его подлинной силой.
Силой, которую он обретет с наступлением ночи.

[Tirendyl›]

Сумерки

Откуда взялся сад на Ремесленной улице, никто уже не помнил. Большинству ее жителей было не до прогулок – весь день они были заняты, а к вечеру зачастую хватало сил лишь на еду и сон. Выпалывать сорняки и прореживать поросль им тоже было некогда, и сад совершенно зарос. Хэйфэра это только радовало: лучшего места для тайных встреч было не найти.
- Или вот Дирт. Смысл его жизни – вино и приятели, главная ценность коих, опять же, в том, что с ними можно выпить. И  э т о  смеет зваться магом Огня!
Казалось, юноша беседует с кустом. Лишь присмотревшись к глубокой тени, можно было бы заметить, что она дрожит и меняет очертания.
- Такой человек легко поддастся мне.
- И я так думаю, Вестник. Он женат – на необычайно глупой женщине, так что это помехой не будет.
- Верно, - человек и дух рассмеялись почти в унисон.
С Вестником было легко. Он понимал Хэйфэра с полуслова, а порой и без слов, угадывал все его желания. Угадывал и исполнял.
Допустим, в сегодняшнем замысле Хэйфэр видел двойную выгоду: избавить город от этого ничтожества и обогатиться. Денег у Дирта до сих пор было более чем достаточно. Очередная несправедливость этого мира. Истинные таланты должны годами (а то и всю жизнь!) ждать признания – или растрачивать себя в мелких хлопотах и дрожать за каждый медяк. А этому Дирту изрядное состояние досталось просто по наследству! Так что ему придется очистить место для более достойных – не в первый и не в последний раз.
Поначалу юноша сомневался, даже злился на Вестника Тьмы, ведь эти люди лично ему ничего не сделали. А потом понял, что давно хотел этого, просто не осознавал. Со временем он перестал нуждаться в подсказках Вестника и выбирал новую жертву сам.
Хэйфэру отнюдь не грозили Пять Башен – он-то никого не убил и не околдовал. Всю черную работу делал дух, а то, с чем он не справлялся, было безопасным. К примеру, завтра Хэйфэр посетит уважаемого Дирта, выпьет за его здоровье, расхвалит его веселый нрав и тонкий вкус супруги, покрывшей золотой краской едва ли не весь дом, и невзначай обмолвится о местечке, где можно купить превосходное вино. А когда супруга наконец сообразит, что муж не просто загулял и начнет его разыскивать, любезно подскажет, где его можно найти.
Вестник Тьмы был еще слаб. Солнце не убивало его, но лишало сил. Действовать открыто, на глазах у всех, он тоже не мог. Поэтому Хэйфэру приходилось заманивать ничтожных в темные пустынные уголки или приглашать на ночные прогулки по безлюдным улицам. Разумеется, все это было временно…
- Мечтаешь? – вкрадчиво поинтересовался Вестник.
- Скорее, думаю о завтрашнем дне. Не только о четвертом июля.
- Что ж, завтрашний день принесет тебе все, чего еще недостает: славу, богатство, бессмертие, власть над этим городом, а после – и над всем миром. Не будь здесь так светло, я одарил бы тебя прямо сейчас.
Хэйфэра царапнуло это «одарил». Одаривают обыкновенно низших, но не требовать же от вассала большего почтения, когда он и так обещает все блага?
- Значит, все это исполнится, если станет темней? – его голос дрожал от нетерпения. – Я умею сгущать тени, но любой прохожий развеет колдовство. Если только в таких уголках, как этот?
- Тени сгустятся и так, если у меня будет больше слуг. И сами горожане мне помогут. С твоей магией, конечно, получится скорей.
Про горожан Хэйфэр решил спросить позже, а слугами Вестник именовал покорных его воле существ, в которых он обращал своих жертв. Маги Альгерона уже успели прозвать их нелюдями.
- Я займусь этим, - пообещал юноша.
Лучше бы дух обходился без него, но цель-то у них одна. Юноша не меньше его жаждал прихода ночи – долгой, долгой ночи. Казалось, у ног Хэйфэра лежит весь мир, только руку протяни. По словам Вестника получалось, что и Барьер рассеется, как только отпадет нужда в нем.
Чтобы затенить сад еще сильней, местами пришлось продираться сквозь разросшийся шиповник, зато никто ничего не заметил. Затем Хэйфэр вскарабкался на высокий тополь осмотреться. И не зря. До того ему не приходило в голову применить заклятье тени к трубам, крышам, карнизам – так, чтобы снизу они казались лишь потускневшими. Даже если кто, забравшись наверх, неожиданно окажется в тенечке и все «исправит», едва ли он станет проверять крыши соседних домов. Юноша наметил заняться этим около полуночи, когда все уснут, а пока стоило отдохнуть самому.
Вскоре он уже был дома.
- Что-то я устал, пойду прилягу, - Хэйфэр счел молчание знаком согласия и через минуту свернулся калачиком на перине.
Кроме спальни, в доме у него была лаборатория. Зелий он почти не готовил, зато там можно было хранить все, что не должна была видеть мать. Дух при первой же встрече отсоветовал Хэйфэру признаваться во всем родителям. Мать могла проболтаться тому же Ильгэру. Отец – нет, но он ничего не стал бы скрывать от Айры. Да и тяжело это – хранить тайну своего сына, от которой зависит его свобода и сама жизнь. За Барьер и Вестника Тьмы Хэйфэра непременно отдали бы под суд, а если еще добавить нелюдей… Нет, посвящать в это даже отца было неразумно. Юноша доверял свои тайны лишь бумаге, и то заменял буквы по собственной схеме, которую держал в голове.
Не записать ли и сегодняшний разговор, подумал он. Не сейчас, сейчас сам запутается. Позже. Не записать ли…

[Tirendyl›]

Хэйфэр проснулся, когда за окном уже стемнело. На ужин его отчего-то не разбудили. Мать сегодня не было ни видно, ни слышно: никакой суеты, лишних вопросов, попыток убраться в его комнатах. Хэйфэра это, несомненно, радовало, но раньше такого не бывало. Он прошелся по дому, заглянул на кухню и в отцовский кабинет. Никого.
Ушли куда-то, даже не подумав его предупредить! Хоть бы записку оставили, а то где родители, когда вернутся – неведомо. Разве что отец в кои-то веки решил навести порядок на заднем дворе, а мать ему помогает?
Хэйфэр в самом деле нашел их там, лежащих рядом. Гайтэн раскинул руки, словно все еще пытался защитить Айру. Юноша отвел взгляд. Как это могло случиться? И что теперь делать? Мстить? Но кому?
В каком-то оцепенении он подошел ближе к родителям, и уже не мог не видеть их ран. Такие оставляли нелюди.
- Это все меняет, - пробормотал он, прежде чем выкрикнуть:
- Вестник Тьмы – ко мне! Немедленно!
Дух явился очень скоро. Позади него маячили все те же нелюди: женщина и двое мужчин.
- Это сделали твои слуги, верно?! – указал на тела Хэйфэр.
- Конечно. Пойми, эти люди ограничивали тебя, мешали быть собой…
- Хватит! Похоже, я слишком многое тебе позволял! Да будь ты человеком… Наказание я еще придумаю, и не надейся легко отделаться. А сейчас – верни их! – потребовал юноша.
- Во-первых, я не могу…
- Ах да, сил не хватает. Мне, знаешь ли, не до того, чтобы еще о солнце помнить! Когда ты сможешь?
Вестник рассмеялся.
- Никогда, Хэйфэр. Ты не понял? Я не умею оживлять мертвых. А во-вторых…
- Верни их!!! Я прика…а...а… - пальцы женщины обхватили его горло и сжимали все сильнее. Когда ноги Хэйэфра подкосились, а в глазах потемнело, рука разжалась.
- А во-вторых, я могу раздавить тебя, как букашку. Или щедро одарить, как и обещал. В награду за верную службу. Выбирай.
Служить ему?! После того, что он сделал?! Хэйфэр вскинул руку и тут же опустил. Он не успел бы произнести заклятье, как не успел отдать приказ. Власть, которую давала его кровь на кругах, оказалась фантомом. Бессмертные духи не служат людям, и он ошибался, когда думал иначе.
Папа и мама… Вестник убил их. Но бороться с ним – это верная смерть, и родителям этим не поможешь. Ничем уже не поможешь.
Только сейчас Хэйфэр поверил, что их больше нет. Он сидел на земле, обхватив колени и глядя в пространство, а Вестник все не уходил, ожидая его решения.
- Я согласен. Я буду твоим… вашим слугой, - как унизительно. Но это лучший выбор, чем красивая глупая смерть. Нет, просто глупая. О его гордом отказе никто бы не узнал, а в трупе ничего красивого нет.
- Свои задания ты знаешь. Приведи ко мне Дирта. И – больше тени.
- Да… господин, - выдавил Хэйфэр.
- Ты не забыл, что сам придумал эти задания? Так и будет впредь. Разве это похоже на кабалу?
Вестник, как  всегда, был прав. Почти все останется по-прежнему. Он будет искать, как сделать духа сильнее - просто теперь это будет назваться заданиями, исполнять эти задания и извлекать из этого выгоду. Если все пройдет гладко, можно и награду заслужить. Не так уж плохо.
А боль пройдет. Время – лучший лекарь, богатство и власть – лучшие из его помощников. Хэйфэр не сомневался, что сумеет забыть обо всем и научится жить один. Он всегда добивался того, чего хотел.

[Tirendyl›]

Вечер

Вот уже десять минут Хэйфэр стоял перед распахнутыми дверями бывшего дома Зойрэса. Алхимик оставил его лет десять назад, и горожане называли особняк не по его имени, а просто «Проклятым домом». После нескольких исчезновений поселиться в нем больше не пытались, и соседи разбежались кто куда, так что здесь было тише, чем в любом другом уголке Альгерона.
Почему ему раньше не приходило в голову, как удобно было бы здесь жить? Досадуя на собственную недогадливость, Хэйфэр вошел внутрь. Зажег слабый огонек - освещения в доме не было. Когда двери затворились за его спиной, по спине прошел холодок. Он скривился – ему-то чего здесь бояться? Своего господина?
Все вокруг было чуть затуманено. В остальном со времени его ночных вылазок ничего не переменилось. Кто-то регулярно протирал пыль, мыл полы, подновлял краску. Вероятно, Вестник не желал жить в грязи и приказал заниматься уборкой обитавшим в доме нелюдям. Скорей всего, это были те недотепы, которых привлекли сюда прочные стены и роскошь обстановки – как вон та резная кровать или зеркало в дорогой раме.
Да, здесь было явно лучше, чем в доме Хэйфэра. Ему не понадобилось даже возвращаться за вещами – от старого алхимика остались и мебель, и посуда, и одежда. Хэйфэр усмехнулся, вообразив себе, какой страх гнал его из дома предков. С того дня о Зойрэсе не было слышно – хорошо бы, он погиб в тот день, когда бежал, не разбирая дороги.
Хэйфэр наполнил бокал стоящим тут же вином и поднял его:
- За тебя, дорогой наставник! За то, чтобы крысы обглодали твои кости!
- Так ты не знаешь, жив ли Зойрэс? – возле лица Хэйфэра сгустилась дымка.
- Нет, господин, - как можно было так забыться!
- Проверь. Если жив – избавься от него.
- Да, господин, - он склонился перед могучим духом так низко, как только мог, и поспешил исполнить приказание.
Немного отойдя от Проклятого дома, он приметил знакомую фигуру. Фэйта-разбойника трудно было не приметить.
- Сюда, дело есть. Живей! - под окриком Хэйфэра здоровенный парень словно съежился и помчался на зов господина.
Только с Вестником Хэйфэр был покорным слугой. Старому глупцу Анарэсу он не подчинялся, прочим людишкам – тем более. В этой же части города он был настоящим властелином. Хэйфэру повиновалось большинство разбойников в округе и десятка три черных магов – те, кто определяли жизнь трусливых обывателей. Неподдающиеся еще оставались, но их становилось все меньше. Он мысленно перебрал в памяти всех, кто мог быть опасен.
- Так что это за дело? – спросил Фэйт и тут же завертелся волчком.
- Никогда не мешай мне, когда я думаю, тупица! – выкрикнул Хэйэфэр когда тот в изнеможении упал на землю.
- Да… господин…
- То-то же. Теперь к делу. Ты знаешь алхимика Зойрэса? Он прежде жил в Проклятом доме.
- Я слышал… о нем… - он все еще тяжело дышал.
- Найди его. Делай что хочешь, но к следующей неделе я должен знать, где он живет или на каком кладбище лежит.
- Хорошо… Мне можно идти? – вопрос разбойника прозвучал совсем по-детски. Он стоял, опустив голову, светлые пряди прилипли ко лбу. И это один из самых смелых, сильных и свободных людей Города Магов! Спроси сейчас Хэйфэра, кого он считает достойным – он едва ли смог бы ответить.
- Погоди. Зойрэс – лишь первое твое задание. Второе – Горг, он слишком самостоятелен.
- Господин, но у него же эти… мертвяки!
- Некромант, - усмехнулся Хэйфэр. – Этот нам и так послужит. Ступай.
Живые мертвецы были существами мерзкими, но полезными. Когда тело их жертвы тоже «оживало», пелена в небе над ним становилась чуть гуще. Хэйфэр не раз наблюдал это и как-то спросил Вестника, его ли это рук дело. Дух только рассмеялся: «Мертвых поднимают сами маги. Так же как сами убивают и разрушают, произносят проклятья, сеют хаос и страх. В этом городе у меня все больше слуг».
Тем не менее, независимого Горга не стоило упускать из виду: иные из черных магов осмеливались угрожать самому Хэйфэру. Если этот некромант встанет на пути первого человека в городе, он будет умолять о смерти, как прежде другие.
- Эй, ты! Дело есть, - из-за угла донесся голос Фэйта. Подражая господину, он опрашивал младших из шайки.

[Tirendyl›]

Можно было на время забыть о Зойрэсе и вернуться к предыдущему заданию. Вестнику очень мешал Клан Света. Невозможного дух никогда не требовал, так что отдал приказ не уничтожить Клан, а обезглавить его, убив Авирэса. Подготовка, прежде всего знакомство с нужными людьми, отняла немало времени. Медлить дальше не стоило.
Вчера Хирт подарил ему чудесные груши, словно не лесные, а садовые. Маги Клана Судьбы частенько делают самые неожиданные подарки случайным знакомым. Тогда же Хэйфэр побрызгал на них зельем Неутихающей Боли, рецепт которого как-то подсмотрел у Ильгэра.
Сейчас он нес сумку с заветными плодами к неприметному полуразвалившемуся домику. Соседи считали, что здесь обитают лишь призраки, но Хэйфэр знал, кого ищет. Он дважды негромко свистнул, и доносившиеся изнутри стенания стали стихать. Ветхая дверь заскрипела, раскачиваясь на одной петле – об этом знаке они условились два года назад. Любой, явившийся к Кловэсу нежданно, рисковал стать жертвой его опытов.
- Приветствую, господин мой Хэйэфэр, - Кловэс принадлежал к Клану Металла, и слова почтения прозвучали почти властно.
Хэйфэр кивнул, не желая утруждать себя излишними любезностями.
- Я хочу, чтобы ты передал эти груши своей невесте.
Серые глаза Кловэса чуть потемнели.
- Ты уж постарайся, чтобы крошка Тарлин не съела их сама.
- Авирэс, - утвердительно произнес он.
- Приятно, когда тебя понимают правильно.
Насколько мог судить Хэйфэр, Тарлин была глупа, как курица. Если бы ее возлюбленный открыто назвал себя черным магом, она бы и то не поверила. Верно, Глава Клана Света питал слабость к хорошеньким девушкам – иначе он никогда не приблизил бы к себе Тарлин. Эта слабость его и погубит.
В доме Кловэса Хэйфэру больше ничего не было нужно. Оказавшись в безлюдном уголке, он перекрасился в блондина, надвинул шляпу до самых бровей и отхлебнул зойрэсовского Младенческого зелья – не зря он догадался запастись им!
Десяток погасших факелов на соседних улицах вызвали небольшой переполох, и теперь никто не смог бы сказать, откуда взялся этот угрюмый белокурый юноша. Сам Хэйфэр темноты не боялся и видел в ней не хуже совы.
- Харрэс! Вы пришли!  - воскликнул Кирсэн. – Я так волновался!
«Харрэс» незаметно поморщился: нельзя же быть чувствительным, как девица!
- Говорят, возле Хранилища опять свет погас.
- Да, я видел.
- С вами все в порядке?
- Да. Все это пустяки, - он с трудом сдерживал раздражение. – Главное - мне удалось найти тот рецепт. Я никогда не видел ничего подобного.
- Оно в самом деле… снимает любую боль? – едва смог договорить молодой целитель. Хэйфэр вывернул ему руку так, что чуть не хрустнули кости. Второй рукой он ловко влил немного зелья в полуоткрытый рот Кирсэна.
- Совсем не больно! Вы замечательный алхимик!
Замечательный – и только? Даже этот восторженный осел не видит в нем великого мага!
- Лучшее, что я мог сделать с этим зельем – отдать его вам.
- Что вы! – смутился Кирсэн. – Не такой уж я хороший целитель.
- Лучший, какого я знаю. А в целебных зельях разбираются лишь маги Дерева и Света – кому же еще его нести?
- Ступайте прямо к Авирэсу! Он отдаст твое зелье лучшим целителям или тем, кому оно нужнее всего.
- Идти в Белую Башню? – Хэйфэр поежился, словно бы от страха. – не хочу знать ни прошлое, ни будущее.
- Предсказания не каждый день произносят. Иные много раз ходят нарочно, чтобы услышать – и ничего. Хотите, я скажу к Авирэсу вместо вас? Я обязательно скажу, что это вы придумали.
- Не представляете, как вы мне поможете, - Хэйфэр протянул ему бутыль. Изобретение Корэса в самом деле было хорошим лекарством, только с зельем Неутихающей Боли совершенно не сочеталось.
Теперь единственной помехой была Мильта. Эта женщина не пропустила бы к Авирэсу ни угощение, после которого ему станет невыносимо плохо, ни лекарство, способное навсегда избавить его от всех болей. Будь она посговорчивей, он обошелся бы и без Кловэса, и без Кирсэна. Но дальше вежливых бесед с Мильтой продвинуться не удалось, и то она как-то спросила: «Ты ведь не тот, за кого себя выдаешь?» Убить ее было нельзя – амулет на шее тотчас оповестил бы Авирэса. Убедившись, что его не видят, Хэйфэр направил на нее заклятье, и она застыла с остановившимся взглядом, что-то беззвучно бормоча. Действие должно было продлиться пару дней, затем она очнется. А пока окружающие будут думать, что помощница Главы Клана впала в транс или сошла с ума…
…Первое, что услышал Хэйфэр на другой день, были слова Вестника:
- У тебя было два задания – Авирэс и Зойрэс.
- Я приказал своим людям узнать об алхимике, господин. А Клану Света уже можно выражать соболезнования.
- До меня дошло другое, - голос духа понизился до шепота. – Авирэс жив, в полном здравии и окружил свою башню Сияющей Стеной.
Хэйфэр похолодел. Авирэс теперь, как в темнице, но руководить кланом можно и из башни. Зато ни проклятье, ни яд, ни черный маг, ни просто заговорщик с кинжалом в нее не проникнут. Он не сумел исполнить приказ.
- Простите меня, господин, - Хэйфэр рухнул на колени. – Все было тщательно рассчитано, я не знал, где мог допустить промах… Вы не найдете такого верного слугу, и у нового человека не будет такого влияния в городе!
- Согласен. Ты будешь служить мне и впредь. Можешь отдыхать – думаю, следующей ночью спать тебе не придется.
Хэйфэр облегченно вздохнул. Он был готов к любому наказанию – лишь бы не смерть и не обращение в тень.
Устроившись на кровати поудобней, он прижался щекой к боковой стенке и дернулся. У этой кровати не было никаких боковых стенок! Он приподнялся, и тут же над ним захлопнулась крышка. Навалилась духота. Он закричал, но не услышал собственного крика. Все же он уперся в крышку, всеми силами пытаясь сдвинуть ее, и спустя время она подалась. Сквозь щель проник живительный воздух. Пальцы вцепились в края – еще немного усилий, и он выберется. На его руку легла чужая – ледяная, скользкая, давящая вниз, и он вновь кричал, пока не охрип. Когда силы кончились, все разом исчезло: ни гроба, ни мертвой руки, только кровать в клочьях паутины и пыль, взметнувшаяся в воздух от его судорожных движений. Это был не сон, но и не явь. Морок, иллюзия – как и чистота давно заброшенного дома.
Поселиться рядом с господином было не самой удачной мыслью. Хэйфэр окончательно решил вернуться домой, когда Фэйт поведал ему о новом доме Зойрэса и незримых нитях, оплетающих его. Старик стал очень осторожен.
Можно было доложить Вестнику, что об алхимике удалось разузнать, но добраться до него в ближайшее время не получится. Если господин сочтет это второй неудачей подряд, кара будет более суровой. Хэйфэр невольно сжался. Прятаться от Вестника Тьмы было бессмысленно, тем более сейчас, когда его сила возросла.
И все же дома было как-то спокойней.

[Tirendyl›]

Ночь

Хэйфэр сидел за столом и проверял список тех, с кем приказал ему разделаться Господин. Несколько имен вычеркнул – об этих голова уже болеть не будет, несколько с усмешкой добавил – кроме неугодных Господину, были те, кто не устраивал его лично.
Наверху что-то с грохотом упало. Его рука дернулась. Хэйфэр выругался. Он терпеть не мог клякс, считая, что их сажают лишь дети и растяпы. Грохот повторился, и он отложил перо. Следить за порядком во всем доме было недосуг, но совсем запускать его все же не стоило.
Он поднялся по лестнице, открыл дверь и поморщился: в эту комнату он давно уже не заходил, и в ней царил полный беспорядок. Пыль, паутина, осколки, непонятный хлам, до которого руки не доходили, а теперь еще полки, обрушившиеся под тяжестью невероятно пыльных книг. Он задумался, когда последний раз брал в руки книгу.  Впрочем, даже на первый взгляд большинство из этих были совершенно бесполезны, как и все в этой заброшенной комнате.
Как могло случиться, что он не убирался здесь  г о д ы?! Того и глядя, вся оставшаяся мебель так же обрушится и проломит пол. Не желая дожидаться этого, Хэйфэр превозмог отвращение ко всей этой пыльной рухляди и вскорости выбросил всю ее на задний двор, привалив к очень удачно торчащим из земли плитам. Теперь пол комнаты (и потолок спальни) были в безопасности.
Он знал, что мусор вскоре разберут не умеющие жить идиоты. Еще и обрадуются: о, это, кажется, доска! ах, это вроде бы книга! Он передернул плечами. Пожалуй, он внесет в список первого, кто придет сюда… нет, лучше расправится с ним сам. Последнее время у него было мало радостей, надо хоть иногда душу отвести.
Когда он увидел, того, кто заинтересовался этими вещами, желание прикончить этого неудачника на месте лишь возросло. Мужчина явно моложе Хэйфэра, обросший, ссутуленный, припадающий на одну ногу, точно побитый пес. Мысль пригласить его на чашечку яда была отвергнута как омерзительная. Хэйфэр выглянул из-за забора, откуда наблюдал за происходящим и зашептал заклятье, поднимающее мертвых. Благо трупы давно закапывали не только на кладбищах. Из-под земли вылезло двое мертвецов. Мужчина кричал и пытался убежать, но куда бегать такому калеке! Защититься как следует он тоже не сумел. Хэйфэру стало любопытно, из какого клана был этот мужчина. Почти сразу же он хрипло рассмеялся – какая теперь разница? – и тут его позвал Господин.
Задание оказалось таким же, как большинство предыдущих: к списку следовало добавить еще два имени. Подходя к дому, он уловил перешептыванья соседей, замедлил шаг и прислушался.
- Нет, тут не просто мертвецы восстали. Зуб даю, это снова Хэйфэр, будь он неладен.
- Да уж, повезло нам с соседом. Мало того, что с разбойниками снюхался, так еще и некромант.
- «Снюхался!» По мне, так он у них за главного. Я давно к нему приглядываюсь-то. Раз он даже к нелюдям подошел, близко-близко – и те его не тронули. Чтобы мне провалиться на этом месте, если вру!
Провалиться? Неплохая мысль. Хэйфэр собирался сейчас же помочь соседке с ее воплощением. А чуть позже заставить замолкнуть и второго сплетника.
- Если он и  с   э т и м и   в сговоре, бежать отсюда надо, а то будет как с тем беднягой! Если Хэйфэр узнает, что мы о нем знаем, что… что…
- Аж заикаться начал. Немудрено, от таких-то ужасов. Только «бежать» - это ты зря. Тут, у своего дома, он много народу не перебьет. Что у него, головы нет?
- Много не перебьет, а тех, кто о его делишках догадались – запросто.
- Это если б мы одни такие были. Я про Хэйфэра и сестре сказала, и всем ее, и друзьям-подружкам. А они еще кому скажут. Одна Доффа знаешь скольким по секрету растреплет?
- Доффа? – фыркнул сосед. – Что сегодня знает Доффа, завтра будет знать полгорода.
- Вот-вот. Не будет же он полгорода изводить!
Он чуть не застонал.  Найти и убить всех, кто его подозревает, стало почти невозможным. Все же он слишком измотался: ни за домом следить не удается, ни за соседями, ни себя в руках держать. Раньше такого бы не случилось.
Не сегодня-завтра Анарэс поднимет на ноги всех стражников города. Если Господин не оставит верного слугу, ничего они Хэйфэру не сделают. А если скажет «сам виноват» и подыщет нового человека, у которого нет неприятностей с законом?
Да и не одна стража на него выйдет. Многие альгеронцы будут рады хоть кому-то отплатить за все, что было в последние годы.
Хоть кому-то.
Хэйфэр усмехнулся, поняв, как можно избежать поражения. Он не станет дожидаться, пока до старика дойдут все эти слухи. Он пойдет к Анарэсу сам…
«Досточтимому Анарэсу, правителю и защитнику Альгерона.
Несмотря на нужды многих жителей города, которыми Вы обременены, прошу Вас с вниманием отнестись к этому письму. Знаю, что Вы не отказываете в помощи тем, кто просит о ней. Я же надеюсь не на Вашу доброту, но на Вашу справедливость.
Именно жажда справедливости и желание хоть чем-то помочь  людям Альгерона побуждает меня нарушить тайны клана, и открыть Вам известное лишь магам Льда. Уверен, что клан осудит меня; возможно, я буду изгнан из его рядов или оклеветан, но главное для меня – чтобы правда восторжествовала.
Вам лучше, чем кому-либо еще, известны все беды, что обрушились на наш несчастный город в последние двадцать лет: Барьер, отрезавший нас от мира, мрак, становящийся все непрогляднее, нужда, в которую впали многие альгеронцы, нелюди и живые мертвецы на улицах, смерти и таинственные исчезновения, охватившие многих безумие и отчаянье, разбой, мятежи, черная магия…
К иным из этих несчастий приложили руку недостойные жители города, но всего этого не случалось до появления одной темной силы. Имя ее Вы, верно, слышали: Вестник Тьмы. Но даже вы, наш мудрый правитель, едва ли знаете, что Вестники есть род духов, призываемых магами Льда. Это один из секретов, известный лишь посвященным.
До сих пор подобные духи никогда не приносили большого зла. Это создание отлично от них огромной силой, с которой не могут совладать и лучшие из магов – сколько из них пытались разрушить Барьер? – и тем, что всецело принадлежит тьме.
Вероятно, весь Клан Льда понимает, что Вестник Тьмы – один из рода известных нам духов, только полный мощи и злобы. Это знание никому не может помочь, потому им и не делятся с другими. Так же молчал и я, но вместе с тем присматривался ко всем магам своего клана, пытаясь понять, кто из них мог призвать этого Вестника в наш мир.
Месяц назад мне удалось распутать эту нить, следя за Проклятым Домом. Если так случилось, что среди своих забот Вы не слышали о нем -  сообщаю, что этот особняк стоит на Южной площади и известен тем, что никто из вошедших в него не вернулся. Рядом с ним тоже часто пропадали люди. Я хорошо умею таиться в тени; благодаря этому мне удалось заметить входящих и выходящих нелюдей так, что они не заметили меня. И я увидел нечто худшее – большую темную птицу, вылетающую из Проклятого Дома. Обличье птиц принимают как раз Вестники. Надеюсь, Вы не обвините меня в трусости за то, что я бежал оттуда без оглядки.
Молю Вас не посылать к тому дому стражу – она лишь бессмысленно погибнет, как бы сильна и храбра ни была, но надежно оградить ближайший район. Если люди перестанут подходить близко к логову злого духа, они реже будут становиться его жертвами.
Наблюдать же за Проклятым Домом я решил не только из-за его дурной славы, но и потому, что прежде он принадлежал знаменитому алхимику Зойрэсу. Это могут подтвердить и другие маги клана, например, Сильдар, сын Альха; он, как и я, учился у Зойрэса. Почти двадцать лет назад он вынудил своих учеников уйти и оставил прежний дом. С того же времени алхимик, к которому прежде обращалось пол-Альгерона, стал жить почти затворником, словно опасаясь привлечь к себе внимание. Лишь теперь я понял: он опасался того, что кто-то раскроет его зловещую тайну.
Уверен, этот человек и сейчас творит темные дела – тихо и незаметно, как умеет только он. Прошу, не допустите, чтобы Зойрэс остался безнаказанным лишь оттого, что он умен и талантлив! Ведь именно его ум и талант позволили ему совершить то, чего не только не желали, но и не могли другие. Все мои надежды – на Ваше правосудие.
Хэйфэр, сын Гайтэна, из Клана Льда».

[Tirendyl›]

- Передайте Анарэсу лично в руки, - сказал он. – это касается судьбы всего города.
Стражник недоверчиво хмыкнул, но письмо взял. Дело было сделано.
О болтунах Хэйфэр больше не беспокоился. Очень скоро они говорили только о Зойрэсе, его преступлении и казни. Он не отказал себе в удовольствии полюбоваться старым алхимиком, когда стража вела его по улицам. Он следовал за ней до границы города, а дальше незаметно выскользнул из толпы. Леса Хэйфэр не терпел.
Сейчас он был чрезвычайно доволен собой и впервые за долгое время не страшился встретиться с Господином.
- Пожалуй, твое рвение стоит награды, - дух появился неожиданно, как не раз бывало. – Ты усердно стремишься исполнить даже приказания, отданные восемь лет назад.
Наконец-то его усилия оценены! Он жадно вслушивался – чем же одарит его господин? Власть над всяким сбродом не доставляла Хэйфэру прежней радости, да и возможность потребовать у разбойников любую роскошную вещицу уже наскучила.
- Я исполню твою давнюю мечту – сделаю тебя настоящим алхимиком, более того, сильнейшим среди них. Они приносят свою Жертву, чтобы им открылись тайны – тебе откроется большее. Они отдают взамен самые сильные наслаждения и страдания – ты по-прежнему сможешь наслаждаться всеми благами, заодно совершенно избавившись от волнений, боли и тяжелых воспоминаний.
- Звучит заманчиво, - спохватившись, Хэйфэр низко поклонился. _ Простите меня, Господин, я увлекся. Верно ли я понял, что взамен ничего стоящего отдавать не придется?
Дух рассмеялся.
- Верно. Но я хочу, чтобы ты напоследок исполнил еще одно задание. Получив этот дар, ты будешь делать только то, чего хочешь сам – такой станет твоя сила.
Хэйфэр улыбнулся, отогнав совершенно неразумный страх – не умрет ли он от скуки, если приказов больше не будет, если не нужно будет изворачиваться, угождая Господину и с волнением ждать его решений?
- Каким же будет мое последнее задание?
- Ты должен доставить мне книги и записи Зойрэса.
- Я все исполню, Господин.
По приговору все их сбросили с обрыва. Дорога к нему охранялась, но отвлечь охрану помогли некроманты. Единственная трудность заключалась в том, что к обрыву пришлось идти через лес. Хэйфэр старался отогнать непонятную боль, сжавшую сердце – у него не было никаких причин страдать и тосковать, кроме этого проклятого леса! Он вот-вот получит все, чего желал – знание, силу, славу, свободу от приказов Вестника – и преумножит то, чего уже достиг. Былые неприятности тоже явно не стоили тех страданий, что он испытывал. Последним настоящим несчастьем в его жизни была смерть родителей.
Ему представилось, как мать хлопочет на кухне, а отец со спокойным достоинством спускается вниз, и он вновь ощутил, как ему недостает заботы и поддержки родителей. Никто и ничто так и не заменили их…
Хватит, сказал себе Хэйфэр. Он давно запретил себе думать об этом. Бессмысленно мучиться из-за того, что не можешь изменить.
Он уже подошел к месту. Привязанный старик был чуть жив и не обращал на него ни малейшего внимания, так что Хэйфэр начал призывать его вещи со дна обрыва одну за другой – все, что мог вспомнить.
Тем временем вдали послышались шаги. Стража справилась с нежитью? Нет, шаги были слишком тихими.
- Кхийр, - выкрикнул Хэйфэр, и к его ногам выбросило потрепанного, но все же узнаваемого Сильдара. Сына торговца, которого Клан Льда счел достойным.
- Хэйфэр, - прохрипел он. - Я… понял…
Следующее заклятье сцепило его руки вместе. Теперь ни одно заклятье  Сильдар не смог бы исполнить верно – жесты были так же важны, как и слова.
– И что же такое ты понял – или желаете, чтобы я говорил «вы», уважаемый алхимик?
Сильдар словно не заметил насмешки.
- Когда меня спрашивали об учителе, я видел то письмо. Вы слишком много знаете о Вестнике Тьмы, особенно для того, кто не принят в клан.
Он вскрикнул, отлетев на самый край обрыва, но тут же поднялся и заговорил вновь. Хэйфэр был зол и удивлен. Неужто это недоразумение среди алхимиков его не боится?
- Я знаю, что Зойрэс виновен, но он не желал того, что случилось. Я понял это по его глазам. Желали – вы, не так ли?
- Верно, - рассмеялся Хэйфэр. - Ты догадлив, но не слишком умен, иначе не рассказывал бы об этом мне.
- Я оставил письмо одному из стражников. А вы все равно убили бы меня за то, что я видел лишнее, - он указал на ворох листов, поднятый со дна.
- Тоже верно. Что же ты забыл именно здесь? – сейчас за насмешливым тоном Хэйфэра крылась тревога. О его участии в призыве Вестника Сильдар догадался по письму, но он не мог знать, что Хэйфэр придет проведать его старого учителя. Значит, выследил, и за ним мог идти кто-то еще. При свете дня слуга Вестника чувствовал себя почти беззащитным – дух по-прежнему не выносил солнца.
- Я надеялся узнать всю правду от Зойрэса, но мои предположения уже подтвердились.
- Поздравляю. И что же ты собираешься делать теперь – проклинать меня? Или, может быть, попрощаться с учителем?
Вместо ответа Сильдар выбросил вперед руки с колбой, которую прятал под мантией. Земля там, куда выплеснулось зелье, покрылась коркой. Хэйфэр не мог оторвать от нее ног, но он видел, что у Сильдара больше ничего нет, а разбить корку могли мертвецы. Под обрывом хватало костей казненных.
Тут он понял, что не давало ему покоя с тех пор, как он вышел за границу города. Утро того дня, когда он написал письмо Анарэсу.
Заброшенная комната была кабинетом отца; выброшенная рухлядь – вещами, оставшимися от него. Хэйфэр долгое время не смел даже коснуться их, чтя его память. Потом он предпочел не подходить к комнате, чтобы не причинять себе ненужной боли, пока вовсе не забыл о ней, как и о могилах родителей на заднем дворе, и те мертвецы, которых он поднял…
Он застонал. Как такое могло случиться?! Он не первый и не последний, кто избегает вспоминать о дурном, но с другими память не играет столь злых шуток! Вестник Тьмы, вот в чем настоящая  причина. А теперь Вестник обещал в награду за книги Зойрэса избавить его от страданий - в кого же он тогда превратится?! С другой стороны, не выполнишь задание – замучает и убьет, и бежать от духа некуда…
Он почти не испугался, когда Сильдар сбросил его с обрыва. Время словно замедлилось, и падение не казалось ему одним мигом, но дало возможность о многом вспомнить. Хэйфэр не знал, что его ждет -  т а м: ничто? полный мрак? тоска по безвозвратно ушедшей жизни? прощение? кара?
Он надеялся лишь на одно – что Вестника Тьмы там нет.

[Tirendyl›]

ПОБЕДИТЕЛИ

Предрассветный час


- Просыпайся, солнце уже высоко!
- Сейчас, сейчас.
 Кайлин всегда повторяла эту старую присказку, когда Илин долго не вставала, хотя солнца над городом не было видно уже много лет. Лишь в лесу оно светило по-прежнему. Илин любила бывать там, но без мамы не решилась бы отойти так далеко от дома – даже ближайшие улицы были опасны. Многие из соседних домов были заброшены – хозяева уехали или умерли, или просто пропали. Девочка поежилась. Ей не хотелось думать о том, что случилось с этими людьми, но и просто забыть об этом она не могла. Больше всего она боялась, что однажды убьют и ее родителей.
Она поднялась и пошла завтракать. За поднятым пологом вместо проема оказалась глухая стена. Окна тоже исчезли. Она испуганно ощупала стены.
- Что же ты не идешь? – вот и отец начал беспокоиться.
Илин промолчала. Это, несомненно, была магия – но кто мог заколдовать их? Горг? Что если отец в опасности? Внезапно стены покрылись инеем, стало невероятно холодно…
Девочка проснулась в своей постели совершенно замерзшей. Она и впрямь спала слишком долго, а топить больше было некому. Ее родители пропали месяц назад. Илин все еще надеялась, что они вернутся – быть может, им пришлось скрываться у Анарэса, как раньше. А сейчас она жила одна в холодном пустом доме.
Надо было идти в лес – из еды осталась лишь горсть сухих ягод. Перед уходом Илин, как обычно, полистала папину книгу. Книга была волшебной, потому что светилась, но в ней не было ничего о заклятьях, талисманах и рецептах зелий. Зато в других нельзя было прочесть о почтении к старшим, достойной смерти и о том, что магией нельзя пользоваться для забавы или мести. Всякий раз, когда Илин открывала эту книгу, ей становилось спокойней, как будто папа где-то рядом.
Выйдя за ворота, она с облегчением вздохнула. Здесь настоящих опасностей нет, разве что звери. Немного постояла, прикрыв глаза рукой, пока они привыкнут к дневному свету, и направилась к высокому тополю. От него можно было выйти к речушке, а дальше – к любимой поляне Илин, на которой росло много съедобных трав. Неподалеку от поляны высыпали опята, и она возвращалась с полной корзиной.
- Подожди! Тебя не Илин зовут?
Девочка обернулась на голос. Незнакомый смуглый стражник приветливо улыбнулся:
- А я – Гайд. Ты совсем такая, как я представлял.  Кайлин о тебе часто рассказывала.
- Вы знакомы с мамой? – быстро спросила Илин. – А где она сейчас, знаете?
- Значит, тоже не знаешь? – помрачнел стражник. – И давай на ты, ладно?
Илин кивнула.
- Мама с папой пропали. Но, может, они у Анарэса прячутся…
- Если и прячутся, то в другом месте. Последнее время я частенько заходил в ратушу – из-за Зойрэса.
- Я все равно не верю, что он злодей, - решилась сказать девочка.
- Ты права, - медленно проговорил Гайд. – Зойрэс замешан в этом черном деле то ли по ошибке, то ли не по своей воле. Алхимик Сильдар оставил мне письмо, из него все ясно видно. Правда, пока немногим, хотя я вот уже месяц убеждаю весь Клан Металла! Представляешь, велели схватить Хэйфэра – он и есть настоящий злодей, да его попробуй найди! – а Зойрэсу приговор так и оставили! Говорят, суд решил, и все тут. Да еще твердят про Проклятый Дом!
- И Анарэс так говорит?
- Анарэс болен, вот в чем штука. Он-то все решит по справедливости, как только поправится. Только если бы меня сразу послушали, Зойрэса еще бы можно спасти, а так остается только доброе имя возвращать… Что я все о себе да о Зойрэсе! – спохватился Гайд. – Ты-то как живешь? У Кайлин друзей много, о тебе было кому позаботиться, и все же…
- Я живу одна, – Илин опустила глаза. Ей вовсе не хотелось, чтобы Гайд винил в этом маминых друзей. Просто так получилось.
- Одна? – он нахмурился, оглядев ее короткое детское платье. – Хочешь сказать, тебе никто не помог, хотя ты даже не маг?! Ты ведь не проходила Испытания, так?
- Мне страшно, - призналась она. – Я боюсь, что одна просто не дойду до ратуши. И про Испытание я тоже думала – вдруг попаду в Клан Льда или Металла, что я там смогу сделать?
- Не попадешь, - Гайд понизил голос. – Про Испытание говорить не положено, вроде как тайна, но ты же никому не скажешь, верно? И хитрить не будешь, по глазам видно. Это как лабиринт с развилками, где нужно выбрать не куда пойти, а как поступить. Найти нужное заклятье в книжке или попросить помощи? Разобрать завал или обойти его? Один раз даже придется написать приговор настоящему преступнику, после откроется одна из дверей.
- Если я напишу, чтобы его отпустили, так и сделают?
- Этого я тебе не скажу, - усмехнулся Гайд. - Главное что? Куда попадешь, по правде не Анарэс решает, а твой выбор, потому Испытания и сейчас не отменяют. Трусишка не отправится в Клан Огня, а лентяй – в Клан Камня. А что на север идти страшно, так оставаться беззащитной еще страшней. Пойдем сейчас! Не скажу, что со мной тебе бояться нечего, но бить нелюдей и нежить мне не впервой.
Илин что-то беспокоило в словах Гайда, но она поверила ему. Ему нельзя было не поверить. Он мог защитить ее даже лучше, чем отец.
Оставляя лес, девочка провела рукой по траве, словно прощаясь с ним. Она никогда не знала, увидит ли вновь зелень и солнце – для этого нужно было прожить еще несколько дней.
Факелы за воротами задымили и погасли. Стражники зажгли их вновь, ругаясь, что и четверти часа нельзя простоять спокойно.
- Небось, почти нигде уже огней не жгут, а тут – приказ, чтоб его! Дрянное наше дело! – сплюнул старший из стражников и прибавил крепкое слово.
- И верно дрянное, раз вы так к нему относитесь, - отозвался Гайд. – Вы что, хотите, чтобы везде был полный мрак?
- Да нет, просто надоело до смерти, - под взглядом Гайда стражник остыл и смутился.
- Магам Огня – и огонь надоел? Хороши!
Они не нашлись, что ответить – во всяком случае, пока Илин со своим защитником еще могли их услышать.

[Tirendyl›]

Девочка все силилась вспомнить, о чем она хотела спросить Гайда. Ей бы радоваться, что никто не нападает, а она тревожится из-за какого-то пустяка, который почему-то казался вовсе не пустяком.
- Проклятый Дом! - Илин так обрадовалась, поняв причину своих волнений, что ее голос звонко разнесся по всей улице.
- Старый дом Зойрэса не здесь, он на юго-востоке, - поспешил успокоить ее удивленный Гайд.
- Я просто хотела о нем спросить. Ты сказал, судьи о нем говорили. Когда оглашали приговор Зойрэсу, люди тоже шептались о Проклятом Доме.
 - Там теперь нелюди – и вроде как сам Вестник Тьмы. Сильдар и об этом написал.
- Сам Вестник Тьмы, - повторила она чуть слышно, прикрыв глаза, - и то, что для него опасно…
- А это откуда? Тоже слухи ходили?
- Нет, - растерялась Илин. – Я не знаю. Я просто…
- Твоя мама из Клана Света, там предсказатели не так уж редки. Может, и тебе этот дар достался?
- Мне? – переспросила Илин. Она привыкла считать себя обычной девочкой, не прошедшей Испытание, к тому же слабой и робкой – разве у нее может быть какой-то особый талант? Порой случалось, что она знала то, чего как будто не могла знать. Но это не было ее заслугой. Просто на мгновенье ночь отступала, как в лесу, и в это мгновенье она успевала что-то увидеть. Так получалось.
- Конечно! – тем временем Гайд хлопнул по стене. - Что-то опасное для Вестника! Раз Зойрэс не злодей, он мог бороться или хотя бы попробовать… Я иду в Проклятый Дом.
Илин закрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть.
- Не сейчас,  - постарался успокоить ее Гайд. – Отведу тебя к Анарэсу, дождусь конца Испытания, провожу домой, а там…
Он действительно пойдет в дом Зойрэса, поняла она. Прямо в лапы к Вестнику Тьмы. И не вернется, как не вернулись папа с мамой. Все из-за нее, из-за того, что она сказала.
- Лучше мы сразу туда пойдем.
- Мы? – он ласково пригладил ее волосы, растрепавшиеся от ветра. – Я тебе могу помочь, а ты мне – нет. Ты же знаешь, после Испытания еще учиться надо, чтобы стать настоящим магом.
- Я могу… - она на секунду задумалась, - могу позвать на помощь. И смотреть и слушать, я всегда замечаю что-то странное. А еще ты сказал, у меня есть дар предвиденья, может, тоже пригодится?
Он покачал головой. Брать с собой дочку Кайлин было бы безумием.
А еще, подумала Илин, рядом с ней он будет осторожней. Потому что будет беречь ее жизнь так, как не берег бы свою. Может, просто подойдет к дверям дома, увидит, что внутри – смерть, и повернет назад. Она не отпустит его так, как отпускала отца.
- Ты пойдешь только со мной, - тихо проговорила Илин, вцепившись в его руку. Гайд посмотрел в ее глаза. Он по-прежнему боялся за девочку – но что если она сама побежит следом или сделает еще какую глупость? Отказаться от замысла он тоже не мог. Тогда уж можно сразу сдаваться Вестнику и покорно ждать смерти.
Позвать с собой кого-то еще для защиты? Он вспомнил стражников, не желавших зажигать огонь, судей, которых не мог убедить, некроманта, следы которого вели на Ремесленную улицу, где черных магов отродясь не бывало, и решился.
- Будь по-твоему.
Всю дорогу до Звонкой улицы, что вела на Южную площадь, Илин сжимала его руку. Она знала, что Гайд ее не оставит, но иначе ей самой было бы слишком жутко. Они только сегодня познакомились, но Илин верила – пока она с Гайдом, с ней ничего не случится, хотя он ничего такого не говорил. Гайд был самым надежным, самым храбрым, самым сильным, самым справедливым – кроме, разве что, папы. И все-таки – дом Вестника Тьмы, ведь теперь он там живет! – а недавно она и из своего дома боялась выйти одна.
Наверное, некогда улицу не зря назвали Звонкой, но сейчас на ней царила глухая тишина. Лучик света выхватывал из темноты провалы дверей и окон, полуразрушенные стены, земля у которых была сплошь изрыта, какие-то истлевшие тряпки. Даже когда он падал на булыжную мостовую, казалось, что и с ней что-то не так.
- Совсем никого, - шепнула девочка на ухо Гайду. Идущий от ее пальцев луч дрогнул и погас.
- Где людей вовсе нет, так и нелюдям делать нечего, - чуть слышно отозвался тот и указал вправо, едва свет вспыхнул вновь. – Вот он.
Перед ними высился особняк – удивительно крепкий. Гайд искоса взглянул на свою спутницу. Илин сделала глубокий вдох, точно собираясь нырнуть, и они двинулись вперед.
Двери распахнулись сами. Навстречу незваным гостям вылетело несколько человек, как поначалу показалось Илин.
- Джочи! – выкрикнул Гайд, выбросив руку вперед. Одновременно он заслонил собой девочку. Пламя охватило сразу двоих, задевших друг друга полами мантий. Остальные бросились врассыпную, но видимое бегство не могло обмануть стражника. Нелюди всегда возвращались, окружая жертву. Не дожидаясь этого, он захлопнул за собой двери. Вокруг сгустился мрак, и Илин выкрикнула:
- Олло!
Сверху и снизу сбегались слуги Вестника. Гайд поджигал их одного за другим. Илин показалось, что справиться с этими существами не так сложно. На самом деле не один маг Огня погиб в противоборстве с ними: чуть промахнешься – устроишь пожар, в котором первым сгоришь ты сам, чуть зазеваешься, прицеливаясь – нелюди доберутся до тебя раньше, чем ты до них. Но Гайду опыта и сноровки было не занимать. То и дело удавалось сжечь сразу двоих противников, оказавшихся слишком близко друг к другу. Волшебное пламя не перекидывалось на мебель, двери и портьеры – оно угасало, как только очередной враг падал на пол. По стенам и потолку Проклятого Дома плясали рыжие отблески – то здесь, то там, озаряя Гайду дорогу. Он то и дело оглядывался – здесь ли Илин, все ли с ней в порядке. Пару раз из-за этого в руках нелюдей оставались клочки его мантии, но и только – впервые маг радовался, что она стала совсем ветхой. Последнее время новая одежда изнашивалась поразительно быстро – ткани были не те, что прежде.
Когда взамен упавшего врага не появился новый, Гайд прислушался и перевел дух. Кажись, все. Не так уж сильна охрана этого Вестника, меньше трех десятков. Главное, чтобы он сам не вышел поприветствовать гостей.
- Ты знаешь, куда нам? – в конце концов, именно Илин сказала, что в доме скрыто что-то опасное для темного духа. Она лишь покачала головой. Значит, предстояло обойти весь дом, осветить все его уголки.

[Tirendyl›]

В одной из комнат взгляд Гайда упал на зеркало. В его глубине что-то слабо мерцало. Присмотревшись, он понял, что – отражение его глаз. Гайд не ожидал, что они горят в темноте подобно свечам. Он давно не задумывался над тем, как выглядит со стороны. Вот, значит, как: высокий, сильный, нестарый еще мужчина. Какой там нестарый – молодой! Ни морщин, ни седины в волосах, просто кожа обветренная да пара шрамов на смуглой щеке. А глаза сияют, и улыбка очень даже приятная – он улыбнулся отражению. Настоящий мужчина. И настоящий воин, в отличие от некоторых. Кто еще решился бы бросить вызов самому Вестнику Тьмы? Анарэс? Быть может. Он достойный человек, но у него все в прошлом. Будущее – за ним, за Гайдом. Пожалуй, он мог бы заменить старого больного правителя.  Кто справится с этим лучше него? Эти судьи, которые не видят дальше своего носа? Да и не хотят видеть! Другое дело – он. Вон, и мантия пурпуром отливает. Это, конечно, только видимость, но такая видимость ближе к правде, чем эта рваная тряпка на плечах. Героям вовсе не подобает носить такую одежду – а он, несомненно, герой! Он не побоялся Проклятого Дома, проделал опасный путь до него, одолел нелюдей – а Вестник Тьмы сам от него бежал, не желая быть сожженным. Кто еще совершил бы такое, в прошлом, настоящем или будущем? Никто! Как только он выйдет из этого проклятого места, пойдет в ратушу за наградой, и пусть только попробуют сказать, что он не заслужил! Да он памятник при жизни заслужил! Гайд расправил плечи, гордо поднял голову – да, вот такой будет памятник, только в десять раз больше…
Илин встревожилась, когда Гайд остановился перед зеркалом. В этом куске стекла ей чудилось что-то неправильное, она сама не понимала что. И ей казалось, сейчас не время смотреться в зеркало, хотя, конечно, Гайду было видней. Девочка подумала, может, это помогает ему прийти в себя после нелюдей? У нее самой все еще дрожали руки, а ведь она не сражалась, только стояла за его спиной и светила по сторонам. Он пригладил волосы, улыбнулся – удивленно и бесхитростно. Илин чуть улыбнулась в ответ – наверное, в самом деле так легче? – и коснулась его руки, но Гайд не заметил этого. Он так и стоял, улыбаясь самому себе, и его улыбка становилась все более самодовольной, взгляд – все более недобрым.
- Гайд, - робко позвала Илин, но он лишь высокомерно вскинул голову, любуясь собой. Ничто другое его уже не волновало.
И все-таки он оставался Гайдом – самым смелым, самым сильным, самым лучшим, и его нужно было как-то оторвать от этого зеркала.
Илин вспомнила другое зеркало, карманное, которое она показывала Горгу как раз перед тем, как пропали родители. Она не знала, как это вышло, но на несколько секунд Горг отразился в нем таким, как его вдруг увидела Илин – словно изъеденным ржавчиной или молью. То зеркало отразило правду, а что показывает это, ставшее ловушкой для ее друга?!
- Гайд! – он не услышал крика. Илин, глубоко вздохнув, с размаху ударила его по щеке, потом еще и еще, пока он не обернулся, грубо сжав руку девочки.
- Что ты себе позволяешь! Илин?! – его пальцы медленно разжались, глаза прояснились. – Прости. Я… совсем забыл о тебе…
- Это все Вестник Тьмы, у него не только нелюди, - тихо пробормотала Илин, растирая побелевшие пальцы. – Здесь повсюду мрак, и внутри, и снаружи. У тебя нет факела? Не так жутко будет, а то мой луч все время гаснет.
- Факел тоже без конца придется зажигать. Хорошо, если пять минут погорит.
- Все равно.
Гайд с усилием выдернул из стены один из тех, что некогда освещали комнату, и поджег.
- Так лучше, - шепнула Илин.
- Ты права. Так гораздо лучше, - послышалось сзади. Они обернулись.
- Досточтимый Анарэс! – Гайд склонился перед облаченным в пурпур и золото старцем. – Рад, что вы в добром здравии!
- Я же рад любому, кто думает о благе Альгерона, - степенно отозвался тот. – Знаю, зачем вы здесь. Я внимательно изучил письмо и увидел тайные знаки, что привели сюда и вас. Именно в этом доме кроется ключ к спасению всего города. Следуйте за мной.
Гайд не вполне понял слова правителя, но кивнул, доверяя его мудрости. К его изумлению, девочка дернула его за руку:
- Бежим!
- Илин, я не понимаю….
Анарэс торжествующе расхохотался.
- Куда же вы намерены бежать? Вы в моей власти!
Конечно, понял Гайд, откуда бы здесь взяться правителю, который недавно не мог подняться с постели! Иные из нелюдей здорово напоминали его знакомых, но нелюди не вели разумных бесед! Неужели это и есть Вестник Тьмы? Не так уж и страшен. Быть может, вся его сила – лишь в умении хитрить и наводить мороки?
- Джочи! – выкрикнул он, отбегая назад. Пламя угасло, не коснувшись мантии «Анарэса». Гайда подняло в воздух и с силой швырнуло о пол так, что под ним проломились доски.
Илин вскрикнула, забыв о страхе перед Вестником. Только бы он остался жив, думала она. Она готова была отдать за его жизнь что угодно – ну, или почти что угодно, но у нее ничего и не было, разве что собственная жизнь да магическая сила, как у всех альгеронцев.
- Если Гайд останется жив, я не буду учиться, чтобы стать настоящим магом, - тихо сказала она неведомо кому. – Обещаю.
Словно в ответ на ее слова, снизу вспыхнул огонек. По лицу и мантии Гайда стекала кровь, при падении он сломал левую руку, но все обошлось лучше, чем могло бы, и сейчас он осматривал подвал, куда его забросило. Обратившись черной птицей, Вестник опустился туда, чтобы прикончить глупца, посмевшего бросить вызов бессмертному духу.
Илин решилась заглянуть в пролом и поняла, что видела именно это место, когда говорила о чем-то опасном для Вестника.
- Правый угол! Это в правом углу!
Гайду не нужно было повторять дважды. Он уже метнулся в сторону, осветив ржавый сундук без замка. Дух полетел наперерез, неслышно и стремительно, но стражник успел откинуть крышку. Дух на мгновенье застыл в воздухе над огненным мечом и полетел обратно.
Собрав все силы, Гайд прыгнул вперед, взмахивая мечом. Большая птица внезапно сжалась в угольную точку – и исчезла. Тяжело дыша, Гайд положил слабо светящийся меч на пол, обтер голову.
- Илин! Ты жива?
- Да!  - она зажгла лучик.
- Вестника не видишь? Кажется, он сбежал. - Гайд забрался на стол, пододвинув его под пролом, и с помощью Илин кое-как выбрался наверх. – Как думаешь?
- Думаю, он не вернется, - наморщила лоб Илин, - пока его еще кто-нибудь не позовет.
- Значит, все? Даже не верится, - покачал головой Гайд.
Отдохнув в заброшенном, но уже безопасном доме и наскоро подвязав руку, он тронул девочку за плечо.
- Погостили мы тут, пора и честь знать.
На улице было так же тихо, словно ничего не случилось. Из-за стены соседнего дома показались две фигуры. Люди давно здесь не жили, и Гайд привычно прицелился, на всякий случай крикнув:
- Кто вы?
Но Илин уже радостно бежала вперед. Всмотревшись, он узнал Кайлин и ее мужа. Девочка плакала, прижавшись к родителям. Все-таки Илин была права – они где-то прятались, с облегчением подумал Гайд.
Вдали понемногу прояснялись очертания разрушенных домов по сторонам улицы. Над Альгероном занимался рассвет.

[Tirendyl›]

Как вы понимаете, это конец истории. Наконец-то я все напечатала, несмотря на работу, отвлечения и вирусы на компьютере.