Здесь больше нет рекламы. Но могла бы быть, могла.

Автор Тема: Христианские мотивы в творчестве Толкина (часть 1)  (Прочитано 25165 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

Оффлайн Atanalcar

  • Старожил
  • ****
  • Пол: Мужской
    • Просмотр профиля
В этой исследовательской статье, а точнее я пока написал только первую часть, я затронул христианские темы только во "Властелине колец". Тема с одной стороны некоторым может показаться замыленной, однако меня абсолютно не устраивают те статьи, с которыми я встречался. Их размеры порой не пропорциональны содержанию, потому как христианских мотивов было найдено довольно-таки мало. Читать же книгу Парфентьева для многих несколько обременительно, поэтому я решил создать статью, где я не стал бы углубляться в какую-нибудь пару аспектов, как это делали многие до меня, но вкратце перечислил и прокомментировал большой ряд очевидных параллелей и применимостей с Библией, чтобы у читателей было более полное представление об истинной силе влияние религиозных взглядов Толкина на его книги. Первая часть в принципе независима от второй, над которой придется долго работать (потому что там я рассмотрю уже весь остальной легендариум Толкина), поэтому в моих планах будет опубликовать их по отдельности.

----------------------------
В книге Павла Парфентьева «Эхо Благой Вести…», посвященной, так же как и эта статья, рассмотрению творчества Толкина в свете его духовных взглядов, автор отмечает очень важную деталь, с которой я и хочу начать. Когда говорят о христианской литературе, многие понимают под этим книги с совершенно откровенными христианскими образами и специфическими христианскими идеями, как, например, знаменитые «Хроники Нарнии» К.С. Льюиса. Однако христианская литература не ограничивается подобным подходом:

Цитировать
«На самом деле, для того, чтобы быть христианским писателем, достаточно быть хорошим писателем — и хорошим христианином. Христианские «темы» столь естественны для такого человека, что они вполне естественным образом вплетаются в то, что он создает. Более того, войдя в его творение, они продолжают звучать там — и изменять тех, кто их слышит. Часто, воспринимая эту музыку, этот свет (с последним образом в отношении своих книг и своей веры соглашался и сам Толкин, в своих письмах), мы еще не знаем, откуда они исходят. Тем радостнее встреча, когда, наконец, встречаешься с Автором.
Говоря о «христианской» литературе, надо понимать, что речь идет не только о таких произведениях, где прямо говорится о Христе и Церкви (в этом отношении у Толкина можно найти мало); и не только о таких, где присутствуют ясно различимые христианские аллюзии (они у Толкина есть, но их не столь уж много); но и о тех, все содержание которых преображено светом веры во Христа, светом Истины и Красоты, которые Он принес. Пожалуй, последнего труднее всего достичь, потому что это требует, чтобы и жизнь автора была преображена тем же светом».1

То есть даже при нарочитом отказе от всевозможных религиозных рассуждений «евангельский свет» и извечная истина, исходящая от Бога, все равно разольются по страницам этой книги, и не заметить этого будет трудно. Касается это в том числе и произведений Толкина, хотя говорить здесь об отказе от религиозных рассуждений было бы крайне несправедливо. Может от  обрядов и прочих внешних проявлений религии Толкин практически и отказался (хотя по большей части это касается только «Властелина Колец»(1)), но при этом сами книги остаются очень даже религиозными. Это признавал и сам автор:

Цитировать
«Разумеется, «Властелин Колец» в основе своей произведение религиозное и католическое; поначалу так сложилось неосознанно, а вот переработка была уже вполне сознательной. Поэтому я или не вкладывал, или решительно устранял из вымышленного мира практически все ссылки на «религию», на культы и обряды. Ведь религиозный элемент вобрали в себя сюжет и символика.»2

В своей статье я буду говорить отнюдь не об аллегорической трактовке произведений Толкина, а о христианских «применимостях», о которых говорил сам писатель. Как утверждал Толкин в таких случаях: «явления куда более великие могут воздействовать на сознание, когда речь идет о меньшем, то есть о волшебной сказке»3. К слову такой подход отнюдь не нов. Ведь именно это и делали христианские исследователи и толкователи, когда в ветхозаветных текстах постоянно находили «праобразы» и «отблески» событий, явленных лишь с приходом Иисуса Христа.

В первую очередь следует напомнить, что мир Толкина дохристианский, даже «дозаветный». Но даже в те времена, как и в ветхозаветных текстах, мы можем найти намеки, которые раскроются лишь в Божьих откровениях Нового Завета. В первую очередь это касается триединства Бога и Спасения, о которых мы поговорим во второй части. В мифах Толкина есть ангелы (светлые и падшие), есть Дьявол и присутствует Грехопадение, которое занимает одно из центральных мест в его творчестве. Все это описывается в Сильмариллионе и других работах, связанных с древними преданиями Арды. Но прежде всего я хотел бы обратиться к роману «Властелин Колец» и пролить свет на духовные и религиозные темы, затронутые в нем. Эта книга подверглась множеству нападков со стороны, как это ни странно, именно христианских критиков (протестантов и православных). Главным образом этому послужило то, что в книге ни разу не упоминается Бог, и нет никаких прямых указаний даже на само Его существование, а также отсутствие какой бы то ни было религии, поклонения Богу. Да, действительно это так, но, на мой взгляд, по отношению к этому роману это очень правильное решение и весьма искусный подход автора. В большой степени это мне напоминает иудейский пасхальный обычай с кусочком опреснока (мацы), называемый «Афикоман». Для ясности я вкратце о нем расскажу. Во время пасхального седера у иудеев на столе лежат три опреснока. Средний опреснок называется Афикоман, и по традиции он разламывается на две половины. Одна из половин прячется, и найти его должны дети, за что потом получают награду. После найденную половину опреснока разламывают между всеми присутствующими и съедают. И для иудеев и для христиан истинное происхождение этого обычая остается загадкой, потому как в Торе о трех опресноках не написано ни слова. Но если для иудеев этот обычай остается всего лишь традицией, то для христиан он насквозь пропитан символикой Евангелие. В нем говорится и о триединстве Бога, об Иисусе Христе, о Его смерти, погребении и воскресении и о даре вечной жизни через веру. В обряде присутствует также скрытая отсылка на слова Иисуса Христа: «если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф.18:3). Разламывая же и съедая найденную половинку Афикомана, иудеи  напоминают нам христианское таинство Евхаристии, берущее свои истоки от слов Христа на Тайной Вечере: «приимите, ядите; сие есть тело Мое, которое за вас предается» (Мф.26:26). У иудеев в пасхальном седере есть еще один обычай: у пасхального стола обязательно должен стоять один пустой стул. После еды они открывают дверь и начинают молиться о приходе пророка Илии, который должен возвестить им о приходе Мессии. Но иудеи не знают, что слово «афикоман», название среднего опреснока, означает с греческого ничто иное, как «Я пришел». Но, к сожалению, иудеи никаких из вышеперечисленных символов не признают, равно как и значение слова «афикоман», над происхождением которого они никогда и не задумывались, а если их и спрашивали, то отвечали, что это означает «последний кусок», что, разумеется, неправда, потому как ни в каком из семитских языков нет такого слова. Таким образом, проведя эти обряды, иудеи нисколько не находят в нем Мессию, ибо по их версии этот обычай связан только с исходом еврейского народа из Египта. Так же как иудеи в обряде не находят Мессию, так и большинство читателей романа Толкина не находят в нем источника света, столь гениально не названного. В своей вступительной статье к русскому изданию романов К.С. Льюиса «За пределы безмолвной планеты» и «Переландра» Яков Кротов, сравнивая этих двух писателей, отмечает их противоположные подходы к тому, как можно говорить о Боге. Можно на белом листе нарисовать круг и заштриховать его черным цветом, и сказать: «вот Бог». А можно заштриховать целый лист, причем, чем ближе к центру, тем штрихи всё чаще и отчетливее, но в самом центре обозначенный круг полностью вырезать. Толкин выбрал последнее. Герои его мира, герои-праведники, переполнены надеждой. У Толкина в мире есть две надежды:

Цитировать
«— Есть две надежды, — ответил Финрод. — То, что зовут «надеждой» люди, мы называем Amdir, «взгляд вверх». Но есть еще другая надежда, ее основания глубже. Estel, «вера», зовем мы ее. Никакие события в Мире не могут поколебать ее, ибо она зиждется не на опыте, но на нашем естестве и изначальном бытии. Ибо если мы воистину Eruhini, Дети Единого, Он не позволит лишить Себя Своего достояния — не позволит ни Врагу, ни даже нам самим. Вот первооснова Estel, и мы не теряем ее даже в предвидении Конца: что все Его замыслы неизменно ведут к радости Его детей.»4

Именно Estel живет в сердцах героев Толкина.  И во «Властелине колец» мы видим, что она возложена на что-то с одной стороны весьма заметное, но в то же время неощутимое, на некую пустоту, обличенную в определенную форму, столь знакомую всем христианам. Так вот эта пустота, на которой невероятным для многих образом держится вся вера и надежда, и есть христианский Бог, и это было совершенно очевидным как и для Льюиса, редактора и главного критика этой книги, так и для всех членов клуба «Инклинги»(2), коим по мере создания автор зачитывал для дальнейшего критического разбора  только что написанные новые главы. Толкин не писал о Боге, но писал обо всем том, что от Него исходит. Во «Властелине колец» он показал самые острые на его взгляд пороки и недостатки людей, которые видел в современном ему обществе, а также ошибочность и губительность пути технического прогресса, который человек выбрал вместо духовного развития  через искусство. Ведь машины в мифологическом понимании Толкина и являлись теми самыми кольцами власти, которые были объединены Единым Кольцом Саурона. Для Толкина создание и использование машин было следствием непокорности Богу:
Цитировать
«Он [человек] упрямо бунтует против законов Создателя — особенно же против смертности. И то, и другое (поодиночке или вместе) непременно ведет к жажде Власти, и того, чтобы воля срабатывала быстрее и эффективнее, — и отсюда к Машине (или Магии). Под последним я разумею любое использование внешних систем или приспособлений (приборов) вместо того, чтобы развивать врожденные, внутренние таланты и силы или даже просто использование этих талантов во имя искаженного побуждения подчинять: перепахивать реальный мир или принуждать чужую волю. Машина — наша более очевидная современная форма, хотя и соотносится с магией теснее, нежели обычно признается.»5

Для победы над Злом, тиранией, над отчаянием, страхом смерти и искушениями воспользоваться Машиной Толкин выдвигает такие добродетели как жертвенность, милосердие, мужество, смирение, готовность к самоотречению, духовная мудрость, покаяние, но прежде всех стоит вера, надежда и любовь. Эти добродетели вечны, но за своей обыденностью современное нам общество о них забыли, и, чтобы показать их необходимость во всей остроте, Толкин выбирает самый волшебный и всегда по-своему необычный  жанр – сказку.

     Многие читатели, пытавшиеся постигнуть христианские мотивы во «Властелине Колец», искали скрытый образ Христа, но безуспешно. И это понятно. Как писал сам Толкин, «Воплощение Господа явление бесконечно более великое, нежели все, о чем я дерзнул бы написать.»6 Но, размышляя над судьбами и поступками героев книги, мы можем заметить, что образ Иисуса попросту  разлит между тремя из них. (Есть и четвертый, но о нем рассказывается во второй части). Как вы, наверное, уже догадались, я говорю о Гэндальфе, Арагорне и Фродо.
     Гэндальф был одним из истари, посланников валар. Истари были облачены в человеческие тела, подверженные страху, боли, земной усталости, насильственной смерти. Посланы они были по совету Эру. Им было велено в скромных и слабых обличиях направлять эльфов и людей к добру советом и убеждением, стараться любовью и пониманием объединить всех, с кем будет бороться Саурон. Противопоставлять же его силе силу или пытаться насильно или страхом подчинять эльфов и людей запрещалось. И свою миссию смог выполнить только Гэндальф. Еще в первой книге он жертвенно погибает в схватке с Балрогом, после чего Эру воскрешает его. Эту жертву Толкин объяснил в одном из своих писем так:

Цитировать
«Ибо в его положении погибнуть на Мосту, защищая своих спутников, было самопожертвованием, возможно, меньшим, нежели для смертного человека или хоббита, поскольку он обладал куда большей внутренней силой; но при этом и большим, ибо означало смирение и самоотречение в соответствии с «Правилами»; ведь на тот момент он знал лишь, что только он один способен успешно возглавить сопротивление Саурону, и вся его миссия пошла прахом. Он вверялся Высшей Власти, установившей Правила, и отказывался от личной надежды на успех.
Именно этого, сказал бы я, Высшая Власть и желала, как противопоставление Саруману. «Маги» как таковые потерпели неудачу; или, если хотите, кризис слишком обострился, и силу требовалось умножить.
Так что Гэндальф принес себя в жертву, был принят, наделен еще большей силой и возвратился. «Да, так звучало это имя. Я был Гэндальф». Разумеется, он остается тем же и по характеру, и по манере держаться, но и мудрость его, и могущество возросли несказанно.»7

 С воскресением Гэндальфа переплетается и другая параллель с Библией, а именно  Преображение Христово: Гэндальф является Арагорну, Леголасу и Гимли на Холме Фангорна – Христос является Петру, Иакову и Иоанну на горе Фавор. Исследователь текстов Толкина и их переводов Марк Т. Хукер пишет в одной из своих статей:

Цитировать
«Белизна и цвет играют большую роль в обоих рассказах. В Евангелии от св. Матфея написано: «И преобразовался перед ними: и просияло лице Его как солнце, одежды же Его сделались белыми как свет» (Мф. 17, 2). В Евангелии от св. Марка говорится: «Одежды его сделались блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле белильщик
не может выбелить» (Мк. 9, 3). В Евангелии от св. Луки, «вид лица Его изменился, и одежда Его сделалась белою, блистающею» (Лк. 9, 29). Толкин подхватывает суть этих описаний в собственном тексте нарочитыми повторами этого цвета. Эти слова накапливаются до такой ослепительной белизны, что Гимли молча опускается перед Гэндальфом на колени, заслонив руками лицо. В Библии написано: «ученики пали на лица свои и очень испугались» (Мф. 17, 6). В Евангелии от св. Марка говорится, что Петр «не знал, что сказать; потому что они [ученики Христа] были в страхе” (Мк. 9, 6).
Как в стихотворении, Толкин пишет картину намеками, и Гэндальф словно воскресает на глазах у читателя. Сцена начинается описанием человека, словно пробуждающегося от смертельного сна. «Вся усталость, казалось, покинула его». Толкиновский рассказчик продолжает: «Из-под серых [цвет, ассоциирующийся со смертью и прахом]
лохмотьев, которые окутали одежду Гэндальфа как саван [еще один намек на смерть], были видны блеск и вспышка белого [намек на грядущее воскрешение]». <…> Эта вспышка белого почти немедленно переходит в ослепительный цвет, и рассказчик объясняет, что «Гэндальф высился над ними <…>, и его серые лохмотья отлетели в сторону [намек на освобождение от смерти]», затем начинается толкиновский пересказ библейских описаний преображения Христа. «Одежды его сияли белизной… Седые волосы его блестели, как снег под полуденным солнцем; одежда была ослепительно бела; глаза, сверкавшие из<под косматых бровей, пронзительно лучились как яркое солнце».
<…> У Толкина есть еще одна скрытая полуцитата из Библии, но из другого места. <…> Описав ослепительно белого Гэндальфа, рассказчик говорит: «сила была в его руке». Эта фраза перекликается с двумя молитвами из Библии, в первой и второй книгах Паралипоменон. В обоих случаях это описание Бога. Первый раз такая фраза встречается в молитве Давида: «И в руке Твоей сила и могущество» (1 Пар. 29,12). Второй раз — в молитве Иосафата: «И в Твоей руке сила и крепость» (2 Пар. 20, 6).»8

Также Гэндальф является главным носителем духовных знаний, истинного и неискаженного видения подлинной сути вещей. Толкин не случайно называет Гэндальфа «величайшим  и мудрейшим духом». «...и  вы во Христе Иисусе, Который сделался для нас премудростью от Бога» (1 Кор.1:30). В эссе «Истари» Толкин пишет о том, что многие «Верные» хоть и ошибочно, но считали, что он был воплощением самого Манвэ.

Вторым прообразом Христа является Арагорн, ставший королем Гондора и Арнора, воплощением справедливости и милосердия. Толкин олицетворяет в нем королевскую власть в идеализированных чистых тонах. Но свой путь Арагорн начинает со смирения и самоотвержения. «Не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мк. 10, 45). Арагорн добровольно вызывается на служение отряду Кольца. Еще в юности Арагорн добровольно отрекается и от своего предназначения (будучи наследником престола Гондора и Арнора). Как и Иисус Христос, он был потомком увядшей династии королей, причем сам Нуменор и нуменорцы имеют много схожего с Землей Обетованной и народом Израиля. Несмотря на происхождение Арагорн выбрал жизнь странника, защищавшего вместе с мелкими остатками некогда величайшего народа Запада свободные земли Шира, Бри и других земель севера, где жили беззаботные ни о чем не подозревающие народы. Никто никогда не признавал следопытов, как их еще называли. Простолюдины их боялись и презирали, смеялись и давали им унизительные клички. Те же не стремились к славе и почестям, но мужественно стояли на страже мира, сталкиваясь с ужасным злом и стойко сражаясь с прислужниками Врага, дабы люди были свободны от того великого страха и ужаса, что обитают всего в однодневном переходе от их поселений. Однако будущего было не отвратить, и пророчества прорицателя Малбета исполнились. С рождением Арагорна, многие знали о его предназначении. Последними словами  матери, сказанными ему, были «Onen i-Estel Edain, u-chebin estel anim», что означает «Я дала Надежду дунедайнам, не оставив надежды себе». Эстель - именно так прозвали эльфы Арагорна, потому как прознали о том, что Враг ищет Наследника Исильдура, чтобы его убить. Саурон знал, что лишь истинный наследник может объединить все свободные народы под свои знамена, не дав ему захватить разрозненные остатки и стать Властелином Средиземья. Уже в Войне Кольца Арагорн проходит Стезю Мертвецов, призывая живущих Мертвецов к покаянию и духовному возрождению, через исполнение данной и неисполненной ими ранее клятвы. И мертвецы идут за своим освободителем, после чего Арагорн дарует им прощение и отпускает им их грех предательства. Это соотносится в частности с сошествием Иисуса Христа в ад и Его проповедью душам преисподней. Напоминает нам о Христе и «целительский дар» Арагорна. Все это сводит образ Арагорна с образом Иисуса. Можно упомянуть и о сходстве Минас-Тирита, величайшей белой крепости королей, и Белого Древа с Небесным Иерусалимом и Деревом Жизни, которое, разумеется, Толкин не подразумевал, однако же, истоки очевидны.  Также Толкин из Библии (из «Откровения Иоанна Богослова») позаимствовал 7 звезд, которые у Толкина имеют различную символику: для эльфов – это символ окончательной победы над Морготом в последние времена, для людей они символизируют Элендиля, возглавившего Верных (напоминающий «остаток Израиля») после падения Нуменора, поэтому на флаге Гондора изображено Белое Древо и семь звезд.
« Последнее редактирование: 15/09/2011, 00:46:47 от Atanalcar »
Так же как речь –  изобретение слов, называющих объекты или идеи, миф – это изобретенный язык для рассказа о правде. (Дж.Р.Р. Толкин)

Оффлайн Atanalcar

  • Старожил
  • ****
  • Пол: Мужской
    • Просмотр профиля
  Третьим, наверное, одним из наиболее явных прообразов, хотя местами может и противоречивым, является конечно же Фродо, истинный христианский герой добровольно и смиренно взваливший на себя бремя Кольца, Великого Проклятья, из любви к миру и к ближним, принося себя в жертву, дабы избавить мир от Зла, даже ценой своих страданий, а может быть и жизни. Им предстоит отчаянный путь «по лезвию ножа над огненной пропастью». Он не ищет славы себе и идет отнюдь не ради чистоты совести и сохранения чести. Все это не ради себя. «Я хотел спасти Шир, и теперь он спасен, но не для меня», - говорит Фродо. Он надевает цепочку с Кольцом на шею, что напоминает нам нательный крест, который символизирует свой личный крестный путь на Голгофу. Кольцо также отчасти символизирует и грех, который каждый человек наследует от своего предка, ибо в Адаме «все согрешили и лишены славы Божией» (Рим. 3 23). (Фарамир называет Кольцо «наследием», Фродо также получает его в наследство от Бильбо). Христиане несут свой грех на Голгофу, где Христос уничтожает его, приняв Своей жертвой наше бремя. Ближе к концу похода сходства между судьбами Фродо и Христа становятся еще более очевидными. В логове Шелоб, на границе с Мордором, Фродо становится, как и Иисус, жертвой предательства. По мере того, как Фродо приближался к Роковой горе, Кольцо становилось все тяжелее. Во время же восхождения на гору, описывается то, как под своей тяжестью оно пригибало Фродо к земле, что явно нам дает отсылку на крестный путь Иисуса Христа. А поддержка Сэма напоминает нам о Симоне Киринеянине, который по приказу римских солдат понес крест Иисуса, когда ноша сделалась непосильной. Однако же, проделав долгий и трудный путь, Фродо «падает». Кольцо берет окончательно верх над ним, уже вися над огненной пропастью. Фродо теперь уже не в силах с Ним расстаться. Хоббит сломлен окончательно. Потеряв самообладание, он объявляет себя Властелином Кольца. «Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу» (Рим 7:18). Это ход Толкина очень важен, и он подробно его объяснил в своих письмах. Свое повествование Толкин подвергает твердой логике, смотря на падший мир глазами христианина-реалиста. Читая книгу можно понять не только то, что в момент наивысшего влияния Кольца на Фродо, тот не мог уже отказаться от Кольца, но и то, что провал предвещался еще в самом начале. Как пишет Толкин, Фродо не хотел причинять вред Кольцу и был не способен уступить его Сэму еще даже до того, как отправиться в поход. Но это абсолютно не умаляет заслугу Фродо как величайшего героя.

Цитировать
«Фродо заслужил высшие почести, поскольку истратил всю силу своей воли и тела до капли, и этого как раз хватило, чтобы довести его до назначенного рубежа, и не более. Мало кто другой, а, возможно, и никто другой из его современников не дошел бы так далеко. А затем происходящее взяла на себя Иная Сила: Сочинитель Повествования (и я имею в виду отнюдь не себя), «та неизменно наличествующая Сущность, что всегда присутствует и никогда не упоминается» /*Собственно, в Прил. А III стр. 317 1.20 используется слово «Единый». Нуменорцы (и эльфы) были абсолютными монотеистами. — Прим. авт.*/ (как сказал один из критиков).»9

И тут мы подходим к одной из важнейших тем, которую стараются не видеть все христианские и нехристианские критики, которые по прочтении «Властелин Колец» смело заявляют о безбожности мира, о котором повествуется в книге. Спасает Средиземье не Фродо, хотя он и до-нес Кольцо до Горы, и не Голлум, который, оступившись, рухнул в Пламя вместе с Кольцом, а Сам Господь, истинный Автор и Властелин мира. Не даром в английском языке the LORD означает не только лордов, феодалов, правителей, но и Самого Бога, т.е. наблюдается некая игра смыслов. На протяжении всей книги мы можем наблюдать, как Кольцо искушает людей завладеть им и назвать себя the Lord’ом, в то время как за спинами всех историей движет истинный и вечный The LORD всего Сущего, и о Нем ведают и помнят лишь немногие, кто не утратил мудрость. Толкин не раз по в повествовании недвусмысленно намекал на Провидение в словах Гэндальфа:

Цитировать
«Нет, за всем этим стоит еще что-то, не входившее в расчеты Хозяина Кольца. Я могу сказать только, что Бильбо было предопределено найти Кольцо, но создатель Кольца об этом не знал. Из этого следует, что тебе тоже предопределено стать владельцем Кольца. Это вселяет некоторую надежду.»10

Цитировать
 «Но дела могли обернуться иначе — и много хуже. Когда будете вспоминать о великой битве на полях Пеленнора, не забывайте и о боях в Дейле и добрести народа Дурина. Подумайте, что могло бы произойти, если бы не они! Подумайте о драконовом пламени и свирепых мечах, опустошающих Эриадор, представьте себе ночь, которая
опустилась бы на Ривенделл… Гондор мог бы остаться без Королевы…
Мы же, возвратясь с победой, не нашли бы у себя дома ничего, кроме пепла и развалин. Но этого удалось избежать — и все благодаря тому, что когда-то в один прекрасный вечер, в самом начале весны, я повстречал в Бри Торина Дубощита. Как говорят в Средиземье, счастливый случай!»11

Цитировать
«Ты и твои друзья были спасены по чистой случайности — если это можно назвать случайностью.»12

Намекает на «неслучайность» определенных «случаев» и Том Бомбадил, когда отвечает на вопрос хоббитов, слышал ли он их крик о помощи, прежде чем появился рядом с ними в Старом Лесу:

Цитировать
«Спрашиваешь — слышал я крик или не слышал? Нет, не слышал ничего: я был занят песней. Случай ли меня привел? Называйте — случай, если так угодно вам. Случай, значит случай.»13

В одном из своих писем14 Толкин напрямую пишет о том, что Фродо стал «орудием Провидения» и все физические и духовные силы были великой благодатью, дарованной ему.

Вспомним эпизод, когда Фродо вызывается отнести Кольцо в Мордор:  
                                
Цитировать
«Его охватило неодолимое желание - остаться в Ривенделле, возле Бильбо, и отдохнуть от всех забот. Он с трудом разлепил губы и молвил, удивляясь своему голо¬су, словно говорил не он, а кто-то другой:
- Давайте я возьму Кольцо. Только я не знаю, куда идти.»15

Здесь нетрудно даже увидеть некоторую борьбу. Этот случай показывает и то, как даже Зло становится искусным орудием в Промысле Божьем. Этим решением двигало целых три силы, направленных в одном направлении. Первая сила – это сила любви Фродо, и на это не раз указывал Толкин. Вторая сила – это сила Кольца, которая уже тогда овладела Фродо, и тот не мог уже с ним так просто расстаться. И третья сила, являющаяся также совокупностью предыдущих двух, - это и есть Божий Промысел, Божья благодать, ниспосланная Фродо. Ведь христианская идея в отношении похода очевидна, и она заключена в словах апостола Павла:

«...потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков... но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнат¬ное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее...» (1 Кор 1:25, 27-28).

Но нельзя и умалять при этом значение свободы выбора, коей Толкин столько много уделял внимания. Бильбо и Фродо обладали добродетелью, которая и решила судьбу похода. Это милосердие и умение прощать. У Фродо мы не сразу находим их. Напротив, из страха перед Голлумом он легкомысленно говорит: «какая жалость, что Бильбо не убил Голлума в свое время!», но Гэндальф в ответ указывает ему на возможно особую роль Жалости и Милосердия в их истории:    

Цитировать
«Жалость? Именно жалость и удержала его руку. Жалость и милосердие: без крайней нужды убивать нельзя. И за это, Фродо, он был хорошо вознагражден. Будь уверен: Бильбо отделался так легко и сумел в конце концов освободиться только потому, что его история с Кольцом началась именно так. С Жалости.» 16

И эти слова Гэндальфа Фродо вспоминает в решающий час:

Цитировать
«Фродо вдруг почудилось, что в ушах у него звучат слабые, но отчетливые голоса из прошлого:
«Жаль, что Бильбо не убил эту мерзкую тварь. Ведь это было так просто!»
«Жаль, говоришь? Именно жалость и удержала его руку. Жалость и милосердие. У Бильбо не было нужды убивать, и он сжалился».
«А мне не жаль Голлума. Совершенно не жаль. Он заслуживает смерти!»
«Заслуживает смерти? Еще бы! Но смерти заслуживают многие — а живут, несмотря ни на что. Многие, наоборот, заслуживают жизни и умирают. Ты можешь их воскресить? Нет? Тогда не торопись выносить смертный приговор именем справедливости, когда на самом деле ратуешь только за собственную безопасность. Даже мудрейшие из мудрых не могут всего предусмотреть».
– Быть по сему,– вслух ответил хоббит, опуская меч.– Правда, я еще боюсь. И все же, как видишь, я решил не трогать его. Ибо я повстречался с ним лицом к лицу, и мне стало его жалко.»17

 В своей книге «Дорога в Средиземья» Том Шиппи комментирует это так:

Цитировать
Раньше Фродо нередко прощал и миловал Голлума, и теперь это спасает Фродо от последствий совершенного им греха, однако он несет в некотором смысле и наказание — теряет палец. «И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а
не все тело твое было ввержено в геенну(3)» - Евангельская цитата, которую Толкин держал в уме, когда писал эту сцену, тоже со всей определенностью указывает на двойную природу зла и является эхом молитвы Господней: «И не введи нас во искушение; но избави нас от лукавого.»18
Эти же слова Т. Шиппи иллюстрирует письмом Толкина, где тот писал:

Цитировать
«Вопрос о том, сколь часто автор «дает место» злу, не имеет никакого смысла, когда речь идет о книге, в которой все от первого и до последнего слова проникнуто Милосердием; о книге, главный герой которой в конце отказывается от любого оружия, кроме собственной воли. «Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим, и не введи нас во искушение, но избавь нас от зла» — вот какие слова приходят мне на ум, и сцена в пещере Саммат Наур была задумана как «сказочная» иллюстрация к этим словам.»19

В другом письме Толкин отмечает, что «”жалость” для того, чтобы стать истинной добродетелью, должна быть направлена на благо ее объекта. Она пуста, если практикуется только для того, чтобы остаться «чистым» самому, свободным от ненависти или совершения несправедливости как таковой, хотя и это тоже достойное побуждение».20
Благодаря проявленному милосердию, Фродо был не только спасен, но и милостью эльфов, в частности жертвенному отречению Арвен, смог отплыть в Благословенные Земли Валинора для исцеления своих телесных и душевный ран. И на ум не могут не прийти слова из Нагорной проповеди Иисуса Христа: «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» (Мф. 5:7) или строки из Книги Притч: «Милосердием и правдою очищается грех» (Притч. 16: 6).

Но Милосердие Фродо могло бы привести не только к спасению себя и мира, но и к спасению искалеченной и полумертвой души Голлума. Одним из переломных моментов книги является момент, когда Голлум, ведущий хоббитов в логово Шелоб, тем самым предавая хоббитов, был в полушаге от того, чтобы признаться и раскаяться. Но, к сожалению, этому помешала «неуклюжая преданность» Сэма, который не успел преодолеть недоверие и отвращение — его отношение к Голлуму, как к заведомому преступнику и существу «низшего порядка» на протяжении всего пути препятствует тем благим изменениям, которые начинают происходить в Голлуме. Но в одном из своих писем Толкин всё же уходит в рассуждения на тему того, как бы разворачивались события, если бы Голлум всё же раскаялся:

Цитировать
«А если бы все-таки он повел себя по-другому, что случилось бы тогда? В Мордор они вошли бы иным путем и иначе добирались бы до горы Рока, да и финал оказался бы совсем другим. Думаю, внимание сместилось бы к Голлуму, и к той борьбе, что велась бы между раскаянием и новообретенной любовью с одной стороны, и Кольцом — с другой. И хотя любовь эта крепла бы день ото дня, она не смогла бы возобладать над властью Кольца. Думаю, что каким-то странным, извращенным, жалким образом Голлум попытался бы (возможно, что и не сознательно) удовлетворить оба чувства. Наверняка в какой-то момент незадолго до конца он украл бы Кольцо или отобрал бы его силой (как он и поступает в настоящей Повести). Но, думаю, что, удовлетворив «страсть к обладанию», он пожертвовал бы собой ради Фродо и добровольно бросился бы в огненную бездну. Думаю, что это частичное возрождение через любовь даровало бы ему более ясное видение, когда он объявил бы Кольцо своим. Он осознал бы зло Саурона и внезапно понял бы, что не может воспользоваться Кольцом и не обладает ни силой, ни прочими качествами, достаточными для того, чтобы сохранить Кольцо при себе вопреки Саурону: единственным способом удержать Кольцо и повредить Саурону было уничтожить Кольцо заодно с собою — и в миг озарения он, возможно, понял бы, что тем самым также окажет величайшую из услуг Фродо.»21
Для Толкина в этой истории покаяние заключалось бы не просто в осознании Голлумом своего падения, но и в «возрождении через любовь».  

Толкин в своей книге разъяснил на понятном для современного человека художественном языке одну из самых трудных для понимания заповедей Христа: заповедь о любви к врагам, таким как Голлум, Саруман, Гримма...

В конце книге мы становимся свидетелями целого ряда параллелей с Библией. Первая и давно напрашивающаяся параллель это орлы, которые напоминают нам о крылатых херувимах, а также о небесном существе из Откровения Иоанна Богослова, представленного как четвертое животное, подобное «орлу летящему». Арвен дарит Фродо «сияющий звездным светом камень», уступая свое место на корабле, отплывающем на Запад. «Побеждающему дам вкушать сокровенную манну и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает» (Откр 2:17). Победная песнь орла «Пойте, пойте, люди Башни Анора!» по настрою и стилю напоминает нам 23 и 32 псалмы, третья же строфа песни хорошо соотносится со словами седьмого Ангела Апокалипсиса: «Царство мира содеялось царством Гос¬пода нашего и Христа Его, и будет царствовать во веки веков» (Откр 11:15).  

Красной нитью сквозь все повествование проходит тема жертвы и жертвенной любви. Мы уже говорили о жертве Гэндальфа и Фродо, но, однако же, не только они отрекались от чего-то дорогого себе ради спасения. Для Сэма, «смиреннейшего из хоббитов», огромной жертвой было покинуть Шир, в который он настолько врос, что жизнь его была с ним неразделима. Особенно мы можем это хорошо понять величину этой жертвы, вспомнив видение Сэма в зеркале Галадриэль. Им движет только одно – преданность и любовь к Фродо, его долг помочь хозяину, каким бы безнадежным это не казалось. В нем нет никакой корысти или честолюбивых устремлений. Сэм шел до конца всячески подбадривая Фродо и стараясь укрепить в хозяине надежду, хотя он как никто яснее понимал, что дороги назад не будет, и это их последний путь. О своего рода отречении Толкин говорит и в отношении гнома Гимли, полюбившего Галадриэль:

Цитировать
«— Зачем я только пустился в этот Поход? Скажи, Леголас! Что мог я знать о главной опасности, подстерегавшей меня на пути? Прав был Эльронд: нам не дано было предугадать, что нам повстречается. Я боялся тьмы, боялся пытки, и этот страх не оставлял меня — а оказалось, что опаснее всего свет и радость. Если бы я о том ведал, я никогда не отважился бы покинуть Ривенделл. Прощание с нею нанесло мне такую рану, что куда там Черному Властелину, даже если бы я прямо сегодня попал к нему в руки! Горе Гимли, сыну Глоина!
— Нет! — откликнулся Леголас. — Вернее, да! Горе всем нам! Горе всем, кто живет в эти закатные дни, сменившие дни прежние! Таков закон: те, чью ладью несет быстрый поток, обречены находить и терять. Но я считаю, что отныне ты благословен, Гимли, сын Глоина: ты отрекся от того, что тебе дорого, по доброй воле — ведь твой выбор мог бы быть иным. Но ты не оставил друзей <…>»22

Приносит себя в жертву и Боромир, защищая Мерри и Пиппина. Но этот случай знаменателен не столько жертвой, сколько покаянием Боромира. Гондорский воин не смог перебороть искушение и попытался силой отнять Кольцо у Фродо. Но волею Провидения ему это не удается: Фродо надел Кольцо и убежал, а Боромир, споткнувшись о камень, ничком упал на землю. Какое-то время он лежал, не двигаясь, но когда пришел момент озарения, он неожиданно заплакал. Из последних сил он, осознавая, что был охвачен безумием и «пал», начал взывать к Фродо, извиняясь перед ним и раскаиваясь в том, что натворил, но хоббит был уже далеко. О своего рода исповеди раскаявшегося грешника, нам напоминают его последние, предсмертные, слова к Арагорну:

Цитировать
«Арагорн опустился на колени рядом с Боромиром. Тот открыл глаза и сделал усилие, пытаясь что–то сказать. Наконец уста его разжались.
   – Я пытался отобрать у Фродо Кольцо, – с трудом произнес он. – Я признаю свою вину. Я заплатил за это. – Боромир перевел взгляд на поверженных врагов: от его меча пало не меньше двадцати орков. – Орки забрали полуросликов с собой. Но полурослики живы, хотя и связаны. – Он смолк, и глаза его устало закрылись. Через мгновение он заговорил снова: – Прощай, Арагорн! Иди в Минас Тирит, спаси мой народ! Я проиграл сражение.
   – Нет! – с жаром возразил Арагорн, схватив руку гондорца и касаясь губами его лба. – Нет, Боромир! Ты выиграл! Немногим доводилось одержать такую победу. Усни с миром! Минас Тирит выстоит!
   Уста Боромира тронула слабая улыбка.»23

Боромир умирает, но, когда его хоронят, лицо его «исполнено мира и покоя».

Немалозначима и жертвенная любовь Арвен, которая ради Арагорна избирает удел смертной, навсегда расставаясь с остатками своего бессмертного народа, которые уплывали в Благословенные земли Амана, выбирая ту же судьбу, что в древние времена выбрала Лутиэн. Такой выбор говорит и о вере Арвен в Эру, к которому шли души всех людей.
« Последнее редактирование: 12/09/2011, 01:45:21 от Atanalcar »
Так же как речь –  изобретение слов, называющих объекты или идеи, миф – это изобретенный язык для рассказа о правде. (Дж.Р.Р. Толкин)

Оффлайн Atanalcar

  • Старожил
  • ****
  • Пол: Мужской
    • Просмотр профиля
Вера питает сердца всех героев Братства. Тех же, кого надежда оставила, погибают. Мы ясно можем это увидеть, вспомнив судьбу Боромира, Денетора, Сарумана, Гримы…  Некоторые критики возмущались тому, сколь много в книге уделяется описанию всей той устрашающей Тьме. Да, безусловно книга в какой-то степени мрачна. Толкин описывает в ней самые темные годы третьей эпохи, когда многие люди забыли о таких вещах как вера, надежда, любовь; древняя мудрость и знания были почти утеряны. С помощью палантира Саурону удалось сломить волю наместника Гондора Денетора, а Саруману с помощью своего агента Гримы, который был королевским советником, сломить здоровье и помутить рассудок короля Рохана Теодена (путем хитрости, ловкого внушения лжи, а также несильных ядов, которые ему давал Грима). Эльфы отплывали на Запад. Земли пустели. Мужество оставляло народы Средиземья. Народы были все разрознены, в то время как враг собирал все свои силы и готовился к войне, которая должна была поработить все Средиземье. Но это лишь сотый раз показывает, насколько сильна вера и надежда тех героев, которые сделали вызов этой Тьме. Ведь кроме них ничего не осталось. Какова вероятность, что полурослик никогда не видавший мир, никогда не участвовавший в битвах, никогда не державший в руках оружия и никогда не совершавший никаких странствий, абсолютно не приспособленный на первый взгляд к подобной миссии, сможет пройти столь долгий и опасный путь, пробраться незамеченным в Мордор, чего доселе никто и никогда не совершал, да и еще и пройти в самое сердце этой темной земли и бросить Кольцо жерло вулкана, не забывая, к тому же, что Кольцо будет всячески искушать и порабощать Хранителя на протяжении всего пути? Всё это вообразить даже смешно, но Мудрые соглашаются на этот безумный вроде бы шаг. Как говорит Гэндальф, «...пусть глупость послужит нам щитом, укроющим от Врага. И Враг отнюдь не лишен мудрости, но он взвеши¬вает все самым тщательным образом на весах злобы». Враг даже заподозрить не может, что те, в чьих руках Кольцо, откажутся им воспользоваться и даже попыта¬ются уничтожить. В одной из бесед Сэм говорит:  


Цитировать
«…но я думаю,  что  у них было много возможностей, как и у нас, повернуть назад, однако  они  не поворачивали. Мы знаем только о тех, кто продолжал идти - и вовсе не к счастливому концу, прошу заметить; во  всяком  случае  не  к  тому,  что называют обычно счастливым концом.»24

Он говорит, что оставались в легендах и побеждали только те герои, что шли до конца сквозь мрак, страх и неведение, преодолевали зло, потому что их опорой была вера и надежда, которую они берегли в себе.

Главным предметом искушения является Кольцо. Какова же его природа? В Кольцо Всевластья Саурон вложил свою волю и большую часть Силы. Кольцо играет на наших слабостях, подвергая нас искушению. Оно обещает нам огромную силу и власть, свободу и даже столь желанную «падшим» людям победу над смертью, но истинная его цель сделать нас рабами Врага. Кольцо находит к каждому свой подход. Велико искушение и для Мудрых и Сильных, потому как во многом из гордыни они считают, что оружием Врага можно воспользоваться в благих целях.  Лишь полное смирение помогает им справиться с искушением и отвергнуть Кольцо. Порабощенный Кольцом Голлум называет кольцо своим Сокровищем, что не может нам не напоминать слова произнесенные Иисусом Христом: «Ибо, где сокровище твое, там будет и сердце твое» (Мф. 6:21). О природе Кольца мы можем узнать из слов Гэндальфа:

Цитировать
«Кольцо гораздо могущественнее, чем я смел предполагать поначалу. Видишь ли, оно легко овладевает тем, кому принадлежит, поглощая своего хозяина без остатка, так что тот сам начинает принадлежать ему. <…> Смертный, у которого хранится одно из Великих Колец, не может умереть, не взрослеет и не стареет, но зато и жизни в нем не
прибавляется. Он просто влачит и влачит существование, покуда каждый миг не превратится для него в пытку усталостью. Если же он то и дело надевает Кольцо, чтобы сделаться невидимым, ему приходится и вовсе несладко: постепенно он как бы выцветает, становится невидимым бесповоротно, уже безо всякого Кольца, и переселяется
в сумеречный мир, где не укрыться от ока темной силы, правящей волшебными Кольцами. Раньше ли, позже ли, а случится это обязательно.»25

Окружность Кольца - это образ воли, замкнутой на себе самой. Пустое пространство внутри круга подразумевает духовную пустоту, рабство, в которое мы ввергаем себя, используя Кольцо. Там, незримые для прочих, мы отрезаны от общения с себе подобными, от дружбы и братства; мы безлики, безымянны и одиноки. Власть, даруемая Кольцом - это иллюзия. В конечном итоге оно уводит нас в мир, где мы оказываемся наедине с Оком (тем самым Оком, которое способно видеть лишь свои собственные отражения). В этом мире зла для двух воль нет места. Вла¬делец Кольца либо поглощен и уничтожен, либо он одерживает верх - и сам становится Темным Властелином. «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и мамоне» (Мф.6:24)
Здесь Толкин учит нас христианской морали о том, что победить зло можно, лишь лично отказавшись от него. Зло никогда нельзя использовать во благо. Использовав его, ты подпадаешь под его власть и только умножаешь общее количество зла в мире.
Что же касается как таковой религии в книге, то следы её, которые Толкин нарочно все-таки оставил, найти не составляет труда. Мы помним молитвенные обращения эльфов, а также Фродо и Сэма к валие Варде в моменты исключительной опасности.
    Случай с Сэмом знаменателен тем, что он абсолютно не знал эльфийского языка и, несмотря на это, стоя лицом к смерти произносит молитву, которую он не мог слышать ранее: «A Elbereth Gilthoniel o menel palan-diriel, le nallon sí di-nguruthos! A tiro nin, Fanuilos!», что означает «О Элберет, Воспламеняющая Звёзды, с небес глядящая издалека, к тебе я взываю сейчас под тенью смерти. О, взгляни на меня, Ослепительно-Белая!» И вновь перед  молитвой мы можем обнаружить оставленный Толкином след, намекающий о Божьем Провидении: «словно чей-то отдаленный голос ему сказал». То есть здесь явственно виден пример того, как на Сэма воздействует Дух Божий. В какой-то степени это явление схоже с католическим представлением об одном из даров Святого Духа – говорении на иных языках.
      Далее мы можем вспомнить о молитве Фарамира перед трапезой. В своем письме к Роберту Муррею  Толкин писал:

Цитировать
«…обычай благодарения не исчез бесследно. (Те, что находились под особым влиянием эльфов, могли взывать к ангелическим стихиям о помощи, перед лицом непосредственной опасности или в страхе перед жестокими врагами /*Эльфы часто взывали к Варде-Эльберет, Владычице Благословенного Королевства, к Ним особенно расположенной; так поступает и Фродо. — Прим. авт.*/.) Позже выясняется, что на Миндоллуине было «святилище», доступ к которому имел только Король; там в древние времена он возносил благодарность и хвалу от имени своего народа; однако о том давно позабыли. Вновь туда вступил Арагорн; там он отыскал росток Белого Древа и пересадил его во Двор Фонтана. Следует предположить, что с возрождением наследственных королей-священников (прародительницей которых была Лутиэн, Благословенная эльфийская дева) поклонение Богу возобновится и Его Имя (или именование) будет звучать чаще. Однако, пока длится влияние нуменорцев, храмов Истинного Бога возводить не будут.»26

Что же касается хоббитов, то в них Толкин показал современное ему общество англичан по большинству далекое от религии. Религия представлена древними мифами и сказаниями, и в глазах хоббитов, переживших многие приключения, эти мифы постепенно становятся более реальными, нежели защищенный и огражденный Шир.

Есть и другие применимости с Писанием. Например, образы Галадриэль и Эльберет напрямую соотносятся с представлениями католиков о Пресвятой Богородице, и это неоднократно Толкин подтверждал в своих письмах. А напиток мирувор и лембас, эльфийские «дорожные хлебы», питающие волю еще больше, чем тело, и оказывающиеся более действенными после воздержания от еды, являются прямой отсылкой на таинство Евхаристии.

Напоследок давайте обратимся к датам в романе Толкина. Датой начала похода отряда стало 25 декабря, которое является датой Рождества Христова по западной традиции. Этой датой Толкин знаменует связь между миссией Кольценосца и миссией Христа. 25 же марта по Толкину - день уничтожения Кольца и падения Саурона, и с тех пор в Воссоединенном королевстве Гондора и Арнора с этого числа начинается Новый Год. Для западной церкви 25 марта  - это дата Благовещения. Однако как нам сообщает Том Шиппи, с этой датой когда-то связывали не только это:

Цитировать
«Согласно англосаксонскому поверью и общеевропейской народной традиции, существовавшей как до владычества англосаксов, так и после него, 25 марта — дата Распятия. Кроме того, это дата Благовещения (ровно за девять месяцев до Рождества), а также последний день Творения. Упоминая эту дату, Толкин представлял «эвкатастрофу» во «Властелине Колец» как предвестие другой, более великой «эвкатастрофы» — Счастливого Конца христианского мифа, по крайней мере ставил их в один ряд. Вряд ли эта идея оказалась достаточно эффективной. Символичности 25 марта не замечает почти никто.»27

Как мы видим, книга насквозь пропитана темами символами веры, любви, жертвы, свободы, милосердия и покаяния. Полем битвы добра и зла во «Властелине Колец» оказывается не только внешний мир, но и сердца героев. Но побеждают лишь те, в ком «пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (1 Кор. 13:13).

                                     Конец    первой   части
(О «Сильмариллионе» и мифологии, языках, свете и тьме, жизни и смерти, Нуменоре, а также науке и материалистическом прогрессе и их роли читайте во второй части)

          
Примечания:
1 Детскую повесть «Хоббит» я не беру в расчет по понятным всем причинам.
2 Стоит напомнить, что члены клуба почти все были убежденными христианами, и поэтому почти все книги этих людей носили чисто религиозную, христианскую подоплеку.
3 Геенна (ивр. «гей-хенном», буквально «долина Енном») – долина под стенами Иерусалима, куда выбрасывался мусор и нечистоты и где для их уничтожения поддерживался постоянный огонь. Место будущего наказания грешников. Нельзя не отметить некоего сходства геенны с Роковой горой.
« Последнее редактирование: 15/09/2011, 00:38:21 от Atanalcar »
Так же как речь –  изобретение слов, называющих объекты или идеи, миф – это изобретенный язык для рассказа о правде. (Дж.Р.Р. Толкин)

Оффлайн Atanalcar

  • Старожил
  • ****
  • Пол: Мужской
    • Просмотр профиля
Список использованной литературы:
1.   Павел Парфентьев «Эхо Благой Вести: Христианские мотивы в творчестве Дж. Р. Р. Толкина», ТТТ, ТО СПБ, 2004, стр. 20
2.   «The Letters of J. R. R. Tolkien», Letter № 142
3.   «The Letters of J. R. R. Tolkien», Letter № 213
4.   «The History of Middle-earth», Volume X, «Athrabeth Finrod ah Andreth», p. 320
5.   «The Letters of J. R. R. Tolkien», Letter № 131
6.   «The Letters of J. R. R. Tolkien», Letter № 181
7.   «The Letters of J. R. R. Tolkien», Letter № 156
8.   «Палантир №32», ТО СПБ, 2002, стр. 3-5
9.   «The Letters of J. R. R. Tolkien», Letter № 192
10.   «The Lord of the Rings: The Fellowship of the Ring», p. 87
11.   The Lord of the Rings: The Return of the King», pp. 449-450
12.   «The Lord of the Rings: The Two Tower», p. 224
13.   «The Lord of the Rings: The Fellowship of the Ring», p. 173
14.   «The Letters of J. R. R. Tolkien», Letter № 246
15.   «The Lord of the Rings: The Fellowship of the Ring», p. 354
16.   «The Lord of the Rings: The Fellowship of the Ring», p. 89
17.   «The Lord of the Rings: The Two Tower», p. 275
18.   Shippey, Tom «The Road to Middle-earth», p. 132
19.   ibid.
20.   «The Letters of J. R. R. Tolkien», Letter № 246
21.   ibid.
22.   «The Lord of the Rings: The Fellowship of the Ring», p. 492
23.   «The Lord of the Rings: The Two Tower», p. 12
24.   «The Lord of the Rings: The Two Tower», p. 402
25.   «The Lord of the Rings: The Fellowship of the Ring», p. 72
26.   «The Letters of J. R. R. Tolkien», Letter № 156
27.   Shippey, Tom «The Road to Middle-earth», p. 181
Так же как речь –  изобретение слов, называющих объекты или идеи, миф – это изобретенный язык для рассказа о правде. (Дж.Р.Р. Толкин)

Оффлайн Мёнин

  • кристофер-толкинист
  • Мафия
  • **********
  • Пол: Мужской
  • посмотри в глаза чудовищ
    • Просмотр профиля
Цитировать
Разламывая же и съедая найденную половинку Афикомана, иудеи невольно исполняют слова Христа на Тайной Вечере: «приимите, ядите; сие есть тело Мое, которое за вас предается»
Серьёзная смысловая ошибка как с точки зрения христианства, где опреснок не может просто так являться продолжением Вечери, так и с точки зрения иудаизма (что они не признают здесь связи, сказано и в статье). То есть, разумеется, историческая и ритуальная аналогия напрашивается, для христианина эта часть традиций иудеев несомненно символична, но путать аналогию и равенство нельзя.

Цитировать
Для западной церкви 25 марта  - это дата Благовещения.
Для восточной тоже — просто в некоторых (даже не во всех православных) праздник отмечается по юлианскому календарю.

Цитировать
Толкиным
ТолкинОм.

Злостный оффтопик
Цитировать
«...пусть глупость послужит нам щитом, укроющим от Врага»
В оригинале не shield, а cloak — не столько "защита", сколько "укрытие", "покров", "маскировка" (veil)

Оффлайн Atanalcar

  • Старожил
  • ****
  • Пол: Мужской
    • Просмотр профиля
Все-таки не понимаю, где смысловая ошибка? Я же сказал, что этот обычай для христиан пропитан символикой. Я не говорю, что иудеи ошиблись дверью, так сказать, и по неведению празднуют христианскую пасху. Или Вас смущают слова "иудеи невольно исполняют слова"? Но по-моему это простое устойчивое художественное выражение, и в нем я нисколько не утверждаю, что на основании того, что они съели опреснок, можно говорить о том, что они, сами того не понимая, вкусили Тело Христово, как это представляют себе православные или католики (у протестантов Евхаристия, как мы знаем, - это не таинство, а лишь своего рода воспоминание)
« Последнее редактирование: 11/09/2011, 22:12:23 от Atanalcar »
Так же как речь –  изобретение слов, называющих объекты или идеи, миф – это изобретенный язык для рассказа о правде. (Дж.Р.Р. Толкин)

Оффлайн Мёнин

  • кристофер-толкинист
  • Мафия
  • **********
  • Пол: Мужской
  • посмотри в глаза чудовищ
    • Просмотр профиля
Тут более серьёзная проблема, чем "празднуют чужой праздник".

Цитировать
я нисколько не утверждаю, что на основании того, что они съели опреснок, можно говорить о том, что они, сами того не понимая, вкусили Тело Христово,
В статье именно это и получилось. "Исполняют вот эти слова Христа".

Цитировать
(у протестантов Евхаристия, как мы знаем, - это не таинство, а лишь своего рода воспоминание)
У протестантов другое понимание Таинств, это верно, также отличается понимание Причастия, но признают слова "это Тело" метафорой далеко не все протестанты. Лютеране, если верить банальной википедии, также признают это место буквальным.

UPD: По меньшей мере два толкования этого слова никак не связаны с христианским, какой-то словарь в яндексе даёт
Цитировать
от греч. эпикоман — "веселье в конце какого-либо события"
Сами иудеи могут это трактовать как что-то вроде "вынесите сласти".
То есть я, конечно, нашёл статью, дословно утверждающую вашу версию, но гугль.транслейт мне на "я пришёл" по-гречески даёт даже близко не похожее ήρθα (эрта?), а английская википедия подтверждает лишь наличие двух вышеупомянутых версий.
Пожалуйста: http://en.wikipedia.org/wiki/Afikoman#Etymology
« Последнее редактирование: 11/09/2011, 23:01:48 от Мёнин »

Оффлайн Atanalcar

  • Старожил
  • ****
  • Пол: Мужской
    • Просмотр профиля
Цитировать
эпикоман — "веселье в конце какого-либо события"
это не укладывается даже в иудейский обычай, потому что Афикоманом всё не кончается, да и про веселье в их случае говорить тоже немного странно

А какая связь между мацой и сластями? и с чего это мини>ман, что-то не припомню таких мутаций гласных. По-моему это самая нелогичная и грубая натяжка, чтобы как-то оправдаться перед христианскими доводами.

Афикоман - это aphikomên, второй аорист от aphiknoûmai "приходить, прибывать"

ладно с "исполнением слов Христа" сейчас подкорректирую, если это так воспринимается..
Так же как речь –  изобретение слов, называющих объекты или идеи, миф – это изобретенный язык для рассказа о правде. (Дж.Р.Р. Толкин)

Оффлайн Мёнин

  • кристофер-толкинист
  • Мафия
  • **********
  • Пол: Мужской
  • посмотри в глаза чудовищ
    • Просмотр профиля
Только ἐξικνέομαι и ἐξικόμην:
http://www.slovarus.info/grk.php

Как выглядит этот обычай?
Цитировать
С афикоманом в различных еврейских общинах связаны многочисленные обычаи. Согласно одному из них, его едят в спешке, с дорожным посохом в руках и надев дорожную обувь, в память о следующих словах Торы: «И так ешьте ее (пасхальную жертву): чресла заши подпоясаны, обувь ваша на ногах ваших и посох ваш в руке вашей, и ешьте ее с поспешностью — это песах Всевышнего» (Шмот, 12,11). Книга Шела рассказывает, что в некоторых общинах было принято целовать мацу и марор так же, как целуют мезузу, тфиллин и другие предметы, связанные с исполнением заповедей.
В Эрец Исраэль был распространен некогда следующий обычай: большую часть средней мацы, служившей афикоманом, завертывали в белое покрывало и перекидывали его через плечо, как котомку, а затем передавали друг другу — с левого плеча на правое плечо. Последний, к кому попадала эта «котомка», произносил следующие слова Торы: «Квашни свои, увязанные в одеждах своих, на плечах своих» (Шмот, 12,34), и проходил с ней на плече не менее четырех амот (около двух метров). Присутствующие спрашивали его: «Откуда ты пришел?» Он отвечал: «Из Египта». «Куда ты идешь?» «В Иерусалим». И тогда все присутствующие вместе произносили: «В будущем году — в Иерусалиме».
В сефардских общинах был распространен следующий сходный обычай. После того, как средняя маца разламывалась пополам, чтобы большая ее часть стала афикоманом, ее не прятали, а завертывали в покрывало и передавали ребенку, который клал его на плечо, выходил из дома и начинал стучать в дверь. Его спрашивали: «Кто ты?» Он отвечал: «Израиль». «Откуда ты?» «Из Египта». «Куда ты идешь?» «В Иерусалим». «Что ты несешь?» «Мацу». После этого ребенок заходил в дом, смотрел на пасхальный стол и спрашивал: «Чем отличается эта ночь от всех других ночей?» Афикоман оставался у него на плече до самого конца трапезы.
Описание ночи седера.
Выделение моё.
Евреи могут сами запутаться в этимологии, но Песах это, куда ни посмотри, праздник Исхода — так что тут есть это самое буквальное "пришёл", и совсем другое.

Сходство, конечно, остаётся, но…
« Последнее редактирование: 12/09/2011, 04:20:54 от Мёнин »

Оффлайн Atanalcar

  • Старожил
  • ****
  • Пол: Мужской
    • Просмотр профиля
ἀφικνέομαι
ион. ἀπικνέομαι
1) приходить, прибывать

Дело в том, что то, что Вы сейчас прислали, это нечто абсолютно нетрадиционное (по крайней мере в фильмах или статьях, посвященных иудейской пасхе, я такого никогда не встречал). Традиционное проведение пасхи у евреев даже четко прописано, но это явно расходится с ним, хотя в данном случае действительно с переводом все сходится, но опять же в отличии от христианской интерпретации этот обычай не объясняет почему мацы три, почему разламывают среднюю, почему заворачивают или прячут, да и вообще не совсем понятно почему 3 мацы заменили пасхальную жертву. К слову возможно столь нетрадиционный подход к пасхальному обычаю и является причиной столь явных христианских аллюзий, которые некоторые заметили и решили разрушить, и в данном случае это в какой-то степени получилось.

« Последнее редактирование: 12/09/2011, 01:00:10 от Atanalcar »
Так же как речь –  изобретение слов, называющих объекты или идеи, миф – это изобретенный язык для рассказа о правде. (Дж.Р.Р. Толкин)

Оффлайн Atanalcar

  • Старожил
  • ****
  • Пол: Мужской
    • Просмотр профиля
Некоторая поправка: в статье в местах (1), (2) и (3) до сего момента были пропущены (точнее по непонятным мне причинам скрыты) целые предложения.
Так же как речь –  изобретение слов, называющих объекты или идеи, миф – это изобретенный язык для рассказа о правде. (Дж.Р.Р. Толкин)

Оффлайн Мёнин

  • кристофер-толкинист
  • Мафия
  • **********
  • Пол: Мужской
  • посмотри в глаза чудовищ
    • Просмотр профиля
ἀφικνέομαι
ион. ἀπικνέομαι
1) приходить, прибывать
хм, и там же
ἱκνέομαι
(impf. ἱκνούμην, fut. ἵξομαι, aor. 2 ἱκόμην с ῑ, pf. ἷγμαι)
 
1) приходить, прибывать

и

ἐξ-ικνέομαι
(fut. ἐξίξομαι, aor. 2 ἐξικόμην)
1) приходить, прибывать

вроде и смысл один… странно оно всё.

Фильмы, при всём уважении, в большинстве своём популярны и ангажированы в пользу позиции автора (даже если она верна по существу).

Описание обычая, как пишут, даётся ещё в двух Талмудах — оба после возникновения христианства — и дают версии этимологии, которые приводятся в en.wiki; в случае, если этот обычай cам уже возник после Рождества, тогда нельзя утверждать, что это было "предсказанием", а возможно, что это окажется каким-то странным, наоборот, отражением от христианства. Уже из греческого языка можно сделать вывод, что обычай сравнительно поздний, на века младше Торы письменной.

Хотя и с такой трактовкой связь остаётся гораздо серьёзнее, чем кажется на первый взгляд.

Оффлайн Atanalcar

  • Старожил
  • ****
  • Пол: Мужской
    • Просмотр профиля
Так никто не говорит, что он был до христианства, и является своего рода пророчеством. На одном из сайтов, который вы мне прислали, написано:

"Первые верующие в Иешуа были евреями и отмечали праздник Песах каждый год точно так же, как и другие евреи, вспоминая при этом о пасхальной трапезе, которая была у Господа с Его учениками. Так они по Его указанию включили в процесс трапезы символ «Тела Его, за них ломимое», и они делали это с тремя мацами, назвав среднюю «афикоман» – «Я пришёл». В течение 40 лет до разрушения Иерусалима этот обычай каким-то образом прокрался в порядок проведения пасхального праздника к евреям-иудеям и остался с тех пор важной частью еврейского тор­жества."

По-моему вполне убедительная и логичная версия. Причем христианская трактовка куда более убедительна, чем все еврейские, которые в большинстве случаев несколько противоречат логике. Конечно однозначно этого доказать нельзя, но христианская символика настолько отчетлива, что при желании иудеи давно бы могли изменить обряд (что некоторые, как мы теперь поняли, и сделали), но они веками этого абсолютно не замечали, поэтому так просто отказаться и не могут.
Так же как речь –  изобретение слов, называющих объекты или идеи, миф – это изобретенный язык для рассказа о правде. (Дж.Р.Р. Толкин)

Оффлайн tolen

  • Старожил
  • ****
  • Пол: Мужской
    • Просмотр профиля
Цитировать
Но, размышляя над судьбами и поступками героев книги, мы можем заметить, что образ Иисуса попросту  разлит между тремя из них... Как вы, наверное, уже догадались, я говорю о Гэндальфе, Арагорне и Фродо.

Ну, допустим, Фродо, если очень огрублять, - христианский мученик, подвижник за веру. Если полагать, что христианские мученики шли за Христом, то где-то связь есть, но чтобы вот так прямо - "образ Иисуса" - это слишком громко сказано. Арагорн - это образ добродетельного христианского короля, каковым без сомнения был король Артур. И здесь мы имеем дело с переосмыслением как раз артуровского цикла, а ни как не с "образом Иисуса". И, наконец, Гэндальф. Общепринятой считается трактовка этого персанажа в духе артуровского цикла. Интересно, а кто-нибудь задавал вопрос самому Толкину, что там есть в письмах конкретно про эту неоднократно отмечавшуюся кальку с Преображения Господня?

Оффлайн Atanalcar

  • Старожил
  • ****
  • Пол: Мужской
    • Просмотр профиля
Извините, но не о каких христианских мучениках речь не может идти, по многим причинам. Христианские мученики – это умершие за христианскую веру, при этом они как бы одерживают победу веры во Христа пред лицом смерти. Они как бы соучастники жертвы Христа. У нас же речь идет про допотопные времена, когда Божьего откровения даже еще не было, какие тут христианские мученики! Потом не будем забывать, каким бы героем Фродо не был, но он "пал" (проиграл), и лишь Божий Промысел спас и его и Средиземье. Я не сказал, что Фродо, Гэндальф и Арагорн – это образы Христа. Я сказал, что образ в них разлит, то есть отчасти их судьбы, их поступки, их духовные способности напоминают нам Иисуса Христа – каждый вобрал в себя от Него понемногу. Я ведь специально начал этот абзац так: "Многие читатели, пытавшиеся постигнуть христианские мотивы во "Властелине Колец", искали скрытый образ Христа, но безуспешно. И это понятно." То есть они своего рода "праобразы", «отголоски». Что же касается артуровского цикла, этот цикл было нарочито отхристианизирован авторами (по понятным причинам). Артур сам является откровенным праобразом Христа, а рыцари круглого стола это alla апостолы, так же там и с Граалем по всюду намешано, намеки на второе пришествие Христа там есть и много-много всего. Если начать копаться, то это откровенная и нарочитая христианская аллегория. Об этом ведь сам Толкин говорил, и именно то, что артуровский цикл чересчур христианский, послужило тому, что он взялся за свои легенды и предания. Правда, сам не смог избежать откровенного влияния Библии. И опять же советую получше вникнуть в то место, где я пишу про толкиновские "применимости".

Если бы ему задал кто-нибудь такой вопрос, вариантов ответа было бы два:
1.   "Явления куда более великие могут воздействовать на сознание, когда речь идет о меньшем, то есть о волшебной сказке" - как он ответил, когда ему указали на образы Девы Марии и Евхаристии.
2.    "Хотя это отчасти напоминает Евангелие, на самом деле это не то же самое."  - как он написал в случае с воскрешением Гэндальфа.
Так же как речь –  изобретение слов, называющих объекты или идеи, миф – это изобретенный язык для рассказа о правде. (Дж.Р.Р. Толкин)

Оффлайн Atanalcar

  • Старожил
  • ****
  • Пол: Мужской
    • Просмотр профиля
Решил сделать небольшое дополнение к статье касательно Гэндальфа, потому что я что-то слишком мало про него написал. Возможно дальше по ходу буду еще дополнять или немного изменять... Не очень хочется возиться с перетаскиванием материала из одного поста в другой (что будет неизбежно из-за ограниченности количества символов в сообщении), поэтому выкладываю прям так.

В отличии от всех истари у Гэндальфа не было своего имущества и дома, за что его и прозвали Митрандир («серый странник»). И мы можем вспомнить слова Иисуса Христа, «лисицы имеют норы, и птицы небесные – гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову.»(Лк.10:58)

Гэндальф не был горд, и никогда не искал ни славы, ни власти. Он добровольно отказался возглавить Орден истари, понимая, что его путь иной. И в этом есть  также отражение миссии Иисуса Христа, «так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить»(Мф.20:28). Любили его лишь те немногие, что были лишены гордости и обладали истинной мудростью. Поэтому в Гондоре его частенько не привечали. Задолго еще до Войны Кольца  он полюбил хоббитов, маленький народец, который никто никогда не замечал, но в своей мудрости он предчувствовал их исключительную важность и в то же время осознавал их самостоятельную значимость. Как писал апостол Павел, «…незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог» (1 Кор. 1:28).

Полностью противоположен Гэндальфу Саруман. Как только Саруман прибыл в Средиземье, он расположил к себе всех сильных мира сего. Впоследствии он интересовался больше всевозможными «машинами и ухищрениями, дающими власть над людьми, чем самими людьми». Благодаря своей хитрости он получил ключи крепости Изенгард, которая с точки зрения геополитики находилась в самом идеальном месте, в особенности если речь шла о военных действиях. В конце концов Саруман отстранился от всех, не желая больше ни с кем  считаться и никому служить, кроме самого себя. Он стал действовать тайно. Сарумана разъедала гордыня, жажда власти, нетерпеливость. Желая противостоять Саурону путем насаждения своей воли силой, он попался в ловушку Темного Властелина.

Известна также его зависть к Гэндальфу, потому что в душе он понимал, что тот обладает большей силой и влиянием, несмотря на то, что скрывает силу. Со временем его неприязнь становилась все более явной. Он старался расширить своё влияние, особенно в тех местах, где любил бывать Гэндальф. Саруман  в определенной степени боялся Серого Странника, но во многом, опять же из зависти, ему подражал. И в этом можно увидеть отдаленный библейский сюжет, ведь, как известно, антихрист не столько тот, кто против Христа, сколько тот, кто хочет быть вместо Христа. Люцифер же пал из-за гордости. А когда Бог сотворил людей, то позавидовав их блаженству и свободе, он совратил на преступление единственной заповеди, которая решила судьбу всего рода человеческого.  Ведь согласно христианской мысли человек, облаченный в Славу Божию выше всякого ангела и ближе к образу Бога. Человеку был дан дар творения, в то время как ангелы суть служители.
Так же как речь –  изобретение слов, называющих объекты или идеи, миф – это изобретенный язык для рассказа о правде. (Дж.Р.Р. Толкин)

Оффлайн Voin rassveta

  • Новичок
  • *
    • Просмотр профиля
Хочу поблагодарить вас за статью,
это самое полное объяснение христианской
атмосферы в трилогии Толкиена, которое я читал.
По моему это трудно не заметить, когда читаешь.
Хоть один пример; Попытка бросить кольцо в вулкан,
" Если рука твоя соблазняет тебя, отруби её и брось от себя ... ".

StarFlame

  • Гость
Подобавляю еще, пока помню.
Пленение Гэндальфа и невозможность удержать его - также прямая отсылка к спуску Христа во Ад, при этом и Ад и Исенгард после освобождения персонажа функционально уничтожаются.
Гэндальф, как и Саруман - нерожденный, и в мире кольца появляется из пред-существования, извне.
Гэндальф изначально чист и поддерживает чистоту избеганием зла, имея достаточно власти, чтобы подчинять и править - объясняет, советует и поддерживает.
Том Бомбадил - почти прямая ссылка на Мелхиседека, о котором ничего неизвестно кроме того что он был царь и священник Бога Всевышнего. Бомбадил также имеет функционал царя, однако без царства (лес - место его пребывания, но не рождения, подчиняется его власти, но как меньший, а не как под-данный)
Фродо, Боромир, Исильдур, Гэндальф, Горлум, Галадриэль - в различные моменты повествования обозначают собой ключевое условие противостояния злу: вести себя/жить достойно могут многие, но победят только те, чья жизнь происходит от устроения.  Скорлупа поведения ("законы и правила" - Ветхий Завет) - достойна приложения усилий человека, но относительно легко разрушается, когда сталкивается со злом. Внутренняя сущность (Евангелие и новый Завет) - не может быть сломлена врагом человека, и подвергается проверке на истинность и искренность путем обмана и внутренней клеветы.
Для обеспечения усилия внутреннее искушение предлагается на фоне внешних лишений (отсылка к искушению Христа, с выбором момента когда Он взалкал).

Лембасы по своему действию (нетление, обновление употребляющего при внешней малость употребляемого) - отсылка к Причастию в католической его форме, без Крови Христовой.

Может потом что еще вспомню дополню.

Оффлайн InnaLte

  • Старожил
  • ****
  • Пол: Женский
  • Слава Лесу!
    • Просмотр профиля
Никаких христианских мотивов в творчестве Толкина нет. И он сам на это указывал не однажды.
Несмотря на то, что Толкин был католиком, он писал, что "Христианская мифология Не Имеет истоков в Прошлом." Вообще.
А еще он писал, что эльфы, у которых нет ни религий, ни храмов, (к примеру и не дословно) не обязаны (вообще) увязывать своё мировоззрение и мифологию с христианским мировосприятием. И с христианскими легендами, достоверность которых вовсе неочевидна. А при ближайшем рассмотрении так даже и наоборот.
А уж Гэндальф-то, что он сделал такого, что и его в христианскую братию определяют??
По-вашему кто-то Светлый и могущественный обязательно почти христианин?
Ужас какой-то.
Профессор Толкин не считал свои произведения ни "ветхим" ни "новым" заветами. Письма хотя бы прочтите. И не желал, чтобы люди так считали.
На ролевые игры по Средиземью церковь одно время переодетых душепопечителей отправляла. В сектанты толкинистов записывала. Боялись видимо чего-то. Но, как говорится - не можешь остановить процесс - так возглавь его! Так однажды поступил некий Савл. Неужто пришло время  "охристианить/возглавить" произведения профессора Толкина? Идеологическую базу разумеется, нужно подвести. Опыт есть. Чтобы душепопечителей  на сатанинские игрища по Толкину больше не посылать. Все крестными знамениями себя осенять начнут на играх по Средиземью, Профессора канонизируют...красота да и только.
Да, и кстати : в Свете нет жертвоприношений, искушений, никто не пьет кровь и не поедает ничью плоть. Не уничтожает народы из прихоти. А первые алтари строились для Моргота и кровавые алтари для Саурона. У профессора Толкина так.
Как-то подозрительна в связи с этим инструкция из ветхого завета - как мазать углы жертвенника кровью...что за чудище там было (на другом конце жертвоприношения), которому приятна была вонь от сжигаемых тел несчастных животных и людей? Да еще чтобы и мучились подольше...насладиться же нужно было.
В позднем Нуменоре такое уже было, ага.
И ни Фродо, ни Сэм ни в какого "господа" христианского не веровали. Даже Голлум не веровал.
Привязка Лембаса к причастию это кощунство какое-то.
Лембас это Хлеб, помогающий сохранить Жизнь.
Какое отношение Лембас имеет к ментальному каннибализму (к символическому поеданию жертвенного тела, к соединению Магии Символов с Магией Крови), а по итогу - к перебросу чужой страшной кармы на Всех? Чудовищный обряд по сути своей, но как обыгран словесно! Мастерски!
« Последнее редактирование: 25/07/2022, 20:09:12 от InnaLte »
Aiya Findecano!

Онлайн Adenis

  • Ветеран
  • *****
  • Пол: Мужской
  • S
    • Просмотр профиля
InnaLte, давайте объективно смотреть на авторские тексты Профессора. JRRT был католиком: полагать, что мухи-религия отдельно, а котлеты-произведения - отдельно, это знаете, мягко говоря, неадекватно. Христианские мотивы есть у католиков, => они есть и у JRRT. Это не оспаривается.

Можно говорить о качестве этих мотивов и о конкретике этих мотивов.