Здесь больше нет рекламы. Но могла бы быть, могла.

Автор Тема: Лэ о Любви (Эндорэ без попаданцев)  (Прочитано 5106 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

Повесть в соавторстве в четырех частях о Первой Эпохе Средиземья. За всю историю Арды было совершено три межрассовых брака, и в каждом из них мужчиной был человек. Сию вопиющую несправедливость мы попытались исправить в тексте ЛОЛа. :)

Эмоция первая. Природа моего счастья. Финмор Вильварин, между 509 и 518 гг. ПЭ, Ангбанд.

Капля за каплей, ручеек к ручейку – тонкие-тонкие, быстрые красные дорожки. Пока я один – ненадолго, только чтобы успели покрыться ломкой коркой сгустившейся крови свежие раны. У меня есть время закрыть глаза, дать своей душе разбежаться, взлететь, взмыть над горными хребтами, почувствовать холодный северный ветер и краешком внутреннего зрения увидеть Его.

Я долго думал о природе счастья, пребывая в гулкой и липкой тишине той ямы, где сейчас находится моя роа. Счастье – это уверенность в грядущем покое. Вокруг меня влажный холод, ловкий, как змея, и столь же коварный, и тьма клубится на ладони, стоит только протянуть ее вперед, и то, что осталось от прежнего меня – теплая, бьющаяся вместе с сердцем боль. Но в минуты покоя я могу взлететь, и видеть скрытый Город, и покойно мое дыхание. Если я жив, он живет вместе со мной: на западной стене солнце отражается от шлемов караула, и нельзя смотреть на этот блеск без слез. На малой рыночной площади, как раз у дома владыки Салганта, страшная суета – сегодня торговый день. Значит, каждый из двенадцати домов покажет на диво остальным что-то особенное. Я знаю, любовь моя, ты в предвкушении чуда. Твои синие с белым одежды мелькают то там, то тут, и смеются синие глаза. Туллиндо, ласточка моя.

Я сижу на краю колодца, и ты пока не видишь меня. Над чем склонилась, что увидела, что блестит в тонких пальцах твоих? Я знаю так же, что никто, кроме дома Небесной Дуги, не сможет поразить тебя. Не синие ли это сапфиры, в хитросплетенном калейдоскопе которых легко заблудиться (особенно когда вечереет, и середина лета, и впереди короткая ночь, а на северной стене никого – а мы смотрим в глубины камня, и сам Ульмо улыбается оттуда, как из глади вод, Ласточка)?

Там, где площадь переходит в три дороги, где настоящее летнее столпотворение, где поет дом Золотого Цветка, я поймаю тебя. В толпе схвачусь легонько за твой рукав, потяну, и мы встанем в сгущающейся под деревом тени, в сумерках синих, как твои глаза.
- Где ты был так долго? – спросит меня Туллиндо.
А я улыбнусь и отвечу:
- С владыкой Маэглином и его свитой был я в шахтах Города.
Если бы я знал тогда о шахтах столько, сколько знаю теперь!
Камни Города Семи Имен теплые и гладкие, мостовая прекрасна – я лежу лицом на земле и практически не вижу зазоров между плитами. Но потом ко мне начинает возвращаться зрение, и тепло сменяется привычным холодом. В каменоломнях не бывает сумерек. Здесь только тьма, но и она мой друг. Случалось, что меня не замечали во тьме, особенно если спрятаться за тачку с углем и почти перестать дышать. Но сейчас мое дыхание становится все более хриплым и тяжелым, и даже наемники из числа людей не могут пройти мимо меня, не услышав.

Я думаю, что меня практически не осталось, что скоро мой Гондолин явится мне в прекрасном предсмертном видении, во всем величии и славе, белокаменный, гордо-башенный мой, покой моего сердца. Но в такие минуты я слишком верю в лучшее. Обычно все заканчивается новой, простой и бесконечно однообразной пыткой. Надо постараться вдохнуть и-не-ды-шать.

Действие второе. Зеркало Железных Гор. Финмор Вильварин, между 509 и 518 гг. ПЭ, Ангбанд.

Тьма. Квенди не всегда боялись её. Черный плащ ночи, подбитый серебром звезд, был их родильным покровом. В ласковой тьме звучали первые песни проснувшихся, когда лишь робкие лучи звезд озаряли берега первых вод.

Врагу долго пришлось учить эльфов бояться темноты. У него получилось. Теперь пытка вечной ночью многим из нас кажется страшной - тем, кому не повезло с долгой, не обрывающейся в оковах жизнью. Понадобилось десять лет, показавшихся десятком эпох, чтобы я понял: сама по себе темнота - это ничто, часто это отдохновение. В ней можно жить, можно не видеть тех, кто вокруг тебя, не видеть себя самого - и это большое счастье.

Иное дело холод. Нет, не мороз горных вершин, который росчерком ножа мастера из дома Молота Гнева скользит по твоему лицу, и дарит вначале бодрость, а потом сладкий сон и легкую смерть. Я о промозглом, сыром холоде сердца орочьих шахт, где огонь появляется реже, чем отчаяние в сердцах пляшущих в день летнего солнцестояния на усыпанных цветами площадях Ондолиндэ. И не потому, что орки боятся его: пламя Удуна верно служит Врагу и его приспешникам - этого мне не забыть, даже если я захочу, сожранная им часть меня до сих пор саднит во сне. Просто эти копи, копи, питающие кузни Тангодрима и все огни севера, были обречены на вечную тьму. Достаточно одной искры, и сотни жил жирного, маслянистого угля вспыхнут, хороня не только рабов, но и надсмотрщиков, мастеров - все население страшного чрева Ангбанда. Это ли не шутка, достойная Моргота?

Здешний холод не убивает - по крайне мере, столь прочное создание, как эльда. Он пробирается в самые оси костей, гнездится между ребрами и временами появляется оттуда трусящим, изнуряющим кашлем. Кажется, он вышвыривает мешающие ему легкие… К счастью, темнота не позволяет понять, действительно ли это так, какие уж тут песни.
Холод - стеклянная пыль на замше, ползёт по коже, оставляя после себя вечную, волглую и слизистую влагу, которая окутывает тело и заставляет мечтать о нежном прикосновении савана. Наконец, он проникает в мозг, делая мысли вязкими и тягучими, как трижды перепревшее в грязи мясо (откуда нолдо знает свойства столь странных вещей? вы уверены, что хотите узнать?). И самоубийство, возможность отдать феа в руки Милостивого, Милосердного Эру, кажется чудом, попавшей в это месиво крошкой лембаса. Только сияние семицветного щита и воспоминания о яростной нетерпимости князя Эгалмота к убегающим с поля битвы останавливает меня от последнего, алкаемого полета.

Гнутая и наверняка ржавая кирка мерно поднимается и опускается на породу в слепом конце шахты. Привычная боль в руках не мешает плавному течению мыслей. На боковых полях зрения, как это часто бывает в конце смены, плавали призрачные огни. Но один из них все краснее и краснее, и, кажется, собрался выползти из-под века? Точно. Факел! Факел здесь прямо в угольной жиле! Его свет выхватывает трех орков, мерзко выглядящих даже для своей расы - перед тем как спуститься из пыточных еще ниже, в копи, я научился это различать.
-Туг снага шаратта…
-Пракх буубта хош гхаашта.
-Тхрокху!
Орки не видели меня, скрипящие и рычащие голоса расплывались в комарином звоне, который переполнял мою голову. Глаза не могли оторваться от моих же рук, вцепившихся в кирку. Клочья кожи, серое, черное, кроваво-гнилостное, черные обломанные ногти. Но вот взгляд мой скользнул вниз. Я привык, что под ногами что-то чавкает, но только сейчас увидел, что по щиколотку погружен в темную жижу размоченной породы, и под трепещущим светом факела она блестела зеркалом. А в этом зеркале… Череп, обтянутый рваным пергаментом. И это справа.
Слева, будь проклят Удун, розоватое мясо, покрытое глубокими язвами, увенчанное чуть выступающим, наполовину отрезанным и разбухшим, совсем не эльфийским ухом.
Комариный звон унес все мысли, сил хватило только на то, чтобы вытащить ставшее чужим тело из зловонной лужи на груду угля, бессильно рухнуть на него затылком, а потом пришла привычная тьма.

Эмоция третья. Танец ранней весны. Финмор Вильварин, 501 г. ПЭ, Гондолин.

Не знаю, откуда во мне возникла симпатия к Маэглину. Я не видел его прихода в Город, не видел казни его отца – я встретил его намного позже, на одном из дивных праздников, в самом устье весны. Ветер тогда был теплым и свежим, но весна для меня всегда пахнет тревожно: все меняется вокруг, все пробуждается и начинает жить так бурно и неистово, что тебе самому надо куда-то бежать, что-то делать, участвуя во всеобщем столпотворении природы.
Лес вокруг Гондолина полнился звуками после долгого зимнего молчания, и в минуты особой весенней радости, прислушавшись, понимаешь, что все сущее борется за свое существование, ловко пожирает друг друга и выбивает себе право на оставление потомства. Мир жесток, и весной – особенно.

Я был в толпе танцующих. Ах, разноцветные одежды, летящие волны, отблески чужих улыбок в твоих глазах! Сверкающий дождь расшитых хрусталем плащей, темное золото волос с зелеными лентами, багряные расцветающие накидки! В сердце разноцветья танцевал я, когда черным клином вошли в наши ряды танцоры дома Крота. Сперва они хмурились – это было частью весеннего маскарада, так под самыми раскидистыми деревьями, в глубоких оврагах, под навесами скал даже в теплый, пахнущий травой, день лежат последние бастионы снега. Но потом улыбки были всюду, где бы я не видел, и весна наступила на самом деле: мы чувствовали ее с каждым вздохом и взглядом.

А потом я - запах тревоги, такой близкий, весенний, запах беспокойный и вызывающий озноб, неотвратимо следующий за ранним мартом. Князь Маэглин был темен в окружающем его пестром хороводе летящего безумства, как умершее в холода дерево. Но его уверенность и натянутая, как тетива, нервозность удивили меня. Я боялся бы дотронуться до него – стоит задеть, и загудит от напряжения воздух.

Двигаясь легко и точно, князь дома Крота смотрел в одну сторону, откуда раздавался самый громкий перезвон смеющихся голосов. Не понимаю, как мог кто-то продолжать жить и дышать весной, находясь на линии его взгляда. Особенно госпожа Идриль.
Почему я смотрел на него, не отрываясь? Изначально мне требовалось разнообразие. Я увидел ту несхожесть, которая всегда притягивает к себе. Так, устав от тепла, от удобства и собственной непогрешимости, уходят в лес, чтобы остаться один на один с собой, почувствовать сосново-игольчатую землю под ногами, шершавый ствол под спиной, ломящий холод горного ручья и ночное одиночество. Я знал, что всегда могу вернуться в свой дом, в тот покой, которого лишает весна. Я думал, что могу.

Мне остается полагать, что дрожь души заразна. Как она передается – по воздуху ли, прикосновением или взглядом - не знаю. Может, сама душа должна быть настроена на легкий лад сумасшествия. Ты веришь, что все нормально, ты любим и любишь, но подкрадывается тянущее, тоскливое, встает за спиной и ласково, холодными пальцами, сжимает твое сердце.
Когда наши взгляды встретились, я думал, что гнева князя не избежать, потому что слишком долго и изучающе я смотрел на него, на его боль и тоску, которая прячется от посторонних, увертывается, ныряет все глубже, чтобы в момент праздника высунуть узкую голову на поверхность и сверкнуть изумрудными змеиными глазками. Но князь Маэглин улыбнулся, и мое сердце, сжавшись, дрогнуло. При первой встрече он подарил мне волю к одиночеству.

Эмоция четвертая. Казнедейская. Палач Мадруз, 513 г. ПЭ, Ангбанд.

 Меня зовут Мадруз, я казнедей девятого пыточного зала Тангодрима, и у меня очень нервная работа. Начнем с того, что в моем не мальчишеском возрасте возглавлять девятый зал, по меньшей мере, смешно. Во-вторых, выполнение таких работ, как пытка и казнь, требует не только соответствующего оборудования и большой силы, но также изрядных познаний в анатомии и практического навыка. Ведь в одном случае необходимо причинить допрашиваемому материалу более или менее тяжкие страдания, но при этом не убить его и не лишить способности мыслить и говорить; в другом же - если господином Гортхауэром не было определено никакое отягощение казни — нужно максимально быстро и без лишних мучений умертвить осужденного. А это ж, поди, столько знаний, что голова болит и пухнет. Не говоря уже о вредных производственных факторах, за которые доплаты идут мизерные.

 Работа у нас организована так – десять залов отведены под эльфийский материал, ребята с одиннадцатого по шестнадцатый занимаются простым смертным материалом, залы с семнадцатого по девятнадцатый отведены гномам и прочим, кто не входит в категорию «простой смертный», с двадцатого по двадцать третий – нашими же, провинившимися. Очень плохо и с низкими показателями эффективности проходили до введения рабочей реформы совместные пыточные мероприятия. Эльфы видят людей, светлостью по горлышко наливаются, еще и подбадривать их умудряются; люди видят эльфов и крепятся духом, проклятия сыплют, а то и плюются в лицо – короче, одна рабочая неразбериха выходит. С разделением залов и индивидуальным пытательным графиком стало работать получше, грех жаловаться.
 Работу казнедей всегда начинает с двадцать третьего зала, еще практически подмастерьем. Там все совсем скучно и не пытательно, так, устрашающие карательные упражнения. Оборудования практически никакого, одни плети. Когда умирает казнедей одного из старших залов, вся цепочка продвигается на одну должность вперед: подмастерье становится мастером двадцать три, двадцать третий переходи в двадцать второй разряд и так далее, заработок соответственный: чем выше, тем больше. Если узнаешь сверхважные сведения, двигаешься на два зала вперед. Не то, что раньше было – соревнование в мастерстве, подлоги разные, скандалы, подкуп… Сейчас начальство придерживается прозрачных схем управления, за что ему вечная Тьма и всяческой удачи.

 Я работаю с младшим эльфийским материалом: первый зал занимается правителями, второй наследниками, третий большими военачальниками, четвертый советниками, пятый – советниками советников и так далее. В первых залах работа ответственная, там самые важные государственные тайны крутятся, сам господин Гортхауэр туда заходит на инспекцию. Нет-нет, да и запросят работы и его темные рученьки. Говорят, и Владыка туда спускается, мужики за пивом рассказывали, что видели его тень. Сложное место – первые залы, что ни говори. Слишком уж к начальству близко.

 Я бы хотел закончить свою жизнь зале в пятом, в тепле (там печей-то побольше, чем у меня) и с хорошим выходным пособием. Но мой зал девятый, и попадающий ко мне эльфийский материал практически ничего не знает. Хотя оборудование у меня всегда исправное, начищенное, что надо затуплено, что надо – наточено, а что и разогретое на печи стоит. Так что пытаемся пытать, выуживаем помаленечку – вы же представляете себе трудности в работе с эльфийским материалом. Молчат, хрипят, и все «веселье» с ними висельём или рудниками оканчивается. Однако и в моем напряженном графике встречаются по-настоящему смешные моменты.
 Года четыре назад приводят ко мне одного из свежих остроухих – взяли его в вылазке к горным хребтам к югу от Тангодрима. На его счет было особое распоряжение – вызнать у него о расположении тайного города Гондолина. Я уж постарался, честь по чести его встретил, сначала погремел инструментами, потом принялся за огранку материала, но все без толку. Приводят его на следующий день, опять работа впустую. Я не спешу, знаю, что с эльфами спешить некуда. Только стараюсь к каждому новому приходу дорогого гостя привнести что-то новенькое в наши беседы. Год подходит к концу – молчит. Иду с отчетом к старшему гильдии из первого зала, говорю, что пора бы уже в рудники его, чего я зря щипцы порчу. А он в хохот.
 - Ты, - говорит, - слушай сюда. Мы про расположение Гондолина уже месяцев девять знаем. А с твоим материалом господин Гортхауэр вещь придумал. Мы вырываем из него сведения, которые нам давным-давно известны. Таким образом, его стойкость тупа и бессмысленна. Он страдает по городу, который скоро будет уничтожен.
 - Так мне что, продолжать его пытать, или чего? – спрашиваю.
 - Отдавай его подмастерьям двадцать третьей пещеры, пусть молодежь учиться.
 - Но мне ж мой зал для работы нужен?
 - Ну, переведи тогда в рудники, пусть два раза в десять дней ребята до туда бегают, ноги молодые разминают. Кто ж им во второй десятке залов эльфа-то живого покажет? Только предупреди, чтобы, как заговорит, господину Гортхауэру скажут! Он порадуется.
 - Да, Правой руке Владыки не занимать мудрости и любви к веселым шуткам!
 С тех пор года четыре прошло, а он все молчит. Уже и пацаны азарт потеряли, ходят в рудники, как на работу. Собаки они все-таки, эти эльфы!

Оффлайн Ричард Нунан

  • Ветеран
  • *****
  • Пол: Мужской
    • Просмотр профиля
"Межрассовые браки" - это, конечно, хорошо, это просто прекрасно. Вот только слишком много букв. Я бы предложил сначала возлюбить русский язык.
"Our kings are of the Eldar" (J.R.R.Tolkien)

Простите, не могу уловить суть вашего комментария. Вас не устраивает две "с" в слове межрасовый, и это ваш единственный коментарий? Весьма печально.

Оффлайн Ричард Нунан

  • Ветеран
  • *****
  • Пол: Мужской
    • Просмотр профиля
Простите, не могу уловить суть вашего комментария. Вас не устраивает две "с" в слове межрасовый, и это ваш единственный коментарий? Весьма печально.
Меня это не устраивает ровно так же, как и одна "м" в слове "комментарий". И вы бесконечно правы, это очень печально.
"Our kings are of the Eldar" (J.R.R.Tolkien)

Смотрю я иной раз на людей и думаю: ну, пора бы уж возлюбить себя. Нельзя же не уметь самому себе внутривенную инъекцию сделать! И так мне хочется, чтобы эта беспрецендентная печаль кончилась, и люди бы перестали ошибаться в назначении самого элементарного лечения самим себе. А потом я вспоминаю, что это нормально для людей - ошибаться. И мы сходимся на верном назначении препарата. Простите, пожалуйста, мою наглость, но ваше поведение несколько напоминает школьника: выбрать самое короткое сообщение в теме и его откомментировать. Еще раз извините, если вас обидела. Но, может, вы прочитать попробуете? Если, конечно, у вас нет спазма аккомодации. Но, в таком случае, я смогу посоветовать вам препарат выбора. Удачи :).

Оффлайн Naugperedhel

  • Ветеран
  • *****
  • Пол: Мужской
  • Khuzdbanakûn
    • Просмотр профиля
Для начала автору следует знать, что язык повествования - это инструмент писателя. Безграмотность автора - это неуважение к читателю и показатель низкого качества написания текста.

В первом посте (предисловие к "повести") допущена вопиющая по безграмотности ошибка. Которая не только не исправлена после справедливого замечания, а еще и вызвала истерику у автора, с переходом на личности. Тяжело относиться серьезно к тексту, если автор позволяет себе такое наплевательство в его написании и описании. В данном случае после такого предисловия и реакции автора читать текст совершенно не хочется. Если автору наплевать на то, как его творение воспримет читатель, почему читателю должно быть не наплевать на само творение?

Автору следует определиться - для чего он выставляет на обозрение свой текст. Получить отзывы читателей, в том числе критику - как основу для работы над ошибками? Или потроллить читателей и критиков?

А теперь по тексту. Помпезные "Главы" в пять абзацев в маленьком рассказике выглядят смешно. Это же не повесть, и не роман, скорее - скверный анекдот. Какие тут главы?
Горы в словосочетании "Железные горы" пишутся не с прописной буквы. Они же не единственные горы в мире...
Во-вторых: Межрасовых браков тоже не наблюдается. Налицо чувства гондолинского эльфа к гондолинской эльфийке, гондолинского эльфа к Маэглину (непонятной природы). Всё.
Кроме того, автор слабо владеет терминологией и антуражем мира. Не Тангодрим (танго-мечта?), а Тангородрим, не Гортхауэр, а Гортаур.
И сама суть текста. По "юмористическим коннотациям" в последней части текста и тому что сам автор называет его ЛОЛ (со смайлом в описании), подразумевается что этот рассказ - юмористический. Что смешного в мучениях и пытках? Чтобы найти тут что-либо смешное, надо быть с каким-то отклонением... Это просто омерзительно.
Попытайтесь заменить казнедеев на эсэсовцев, а эльфов на русских солдат Второй мировой войны или евреев в концлегерях (или на своих близких - отца, маму). Вам так же будет смешно от рассказа?
Лучшим для Вас было бы - удалить этот текст. И в следующий раз думать - о чем, как и для кого писать. Думать вообще полезно, знаете ли...
« Последнее редактирование: 17/05/2013, 11:58:01 от Naugperedhel »
Верю в эльфов и гномов. Не верю в людей...
Нет бога кроме Эру и Толкин - пророк его!
Aglâb khuzdûl! Всё о кхуздуле: khuzdul.su