Чудовища были прекрасны.
Они благоухали ароматом жасмина, роз и еще тысячью других, адские морды светились сиянием нежнее пальцев младенца, и невозможно было не потупить взор: настолько они превосходили красотой всё, что можно и нельзя вообразить. Ощущение собственной ничтожности и ненужности, кроме желания молиться им, служить им, пожертвовать всем - кому выпало счастье быть причастным.
Грвагер поднял свой меч, который казался похожим на зазубренный коготь и закричал - Да наступит Тьма! Но его никто не услышал, он не кричал, а уткнувшись в землю, тихо скулил. Нельзя поднимать коготь на благие Силы. Не потому, что чудовища не позволят, а потому что ты не сможешь, и ты не хочешь, и вот уже это непредставимо. Грвагер скулил от бессилия, от ненависти к Чудовищам, и от благоговения перед Силами, и от любви к ним. Он понимал, что скоро конец, и понимал также, что начнется новая эра - без Грвагера, без войска Тьмы, где вместо Грвагера - кто-то, похожий на него, но совсем другой, и всё другие, такие же, но без них самих, с кем-то новым внутри. Его, прежнего, в этом будущем нет. Тьма, Тьма, зачем ты оставила меня?
Свет проникал внутрь, освещая самые темные закоулки души, благостно пожирая все, что было Грвагером, его память, его чувства и мысли, саму его жизнь. - Ничего нельзя сделать? - снова спросил он у Тьмы, и Тьма ответила: нет, ничего. Чудовища всегда побеждают, они необоримы, они - Силы этого мира, они сами и есть этот мир.
- Почему? - возопил тот, который был Грвагером, - почему моя воля так беспомощна, почему моя сущность не может противиться навязываемому? Я не хочу изменяться сам, изменение - часть моей сути, но вот эта часть взяла верх над остальным. Убивая, пожирая не ради еды, выдергивая позвоночный столб, пробивая черепа, поднимая и бросая с высоты облаков на острые камни - всё ради великого Изменения, без которого нет ничего, ни жизни, ни ее истоков и следствий. Это был ритуал - та часть, за которую я был в ответе, исполнялась мной безупречно. Я был частью жизни, её концом и истоком. Теперь же - нет.
Волны неописуемо прекрасной благости захлестывали, переливая через край. Его клюв с огромной пастью, скрывающей сотни острых зубов, все его колючие шипы на хвосте и спинном гребне остались на вид точно такими же, но при этом полностью, абсолютно изменились по своей сути. Теперь он будет убивать не чудовищ, а горных коз, пастушьих овец и других мелких и слабых, безответных или говорящих: других-то и не осталось. Его крылья с могучими когтями-лезвиями стали совершенно другими могучими крыльями с лезвиями-когтями на концах: отныне и они служат благим Силам, и каждый взмах - ради них. Прежний истинный корень его забытой жизни - быть на службе у Тьмы, поглощая чудовищ, ею же извергаемых, сгнил и отвалился. Его новая истинная суть - ждать приказов Сил и повиноваться им. Убийства, жалкие отблески прошлого, пародии на былые схватки никто не отменял, но теперь это совсем другое, не ради Тьмы, но ради благих Сил, прекраснее которых ничего нет в этом мире. Все будут служить им, каждый в своей мере: и овцы, и волки, и он, Грвагер, один из свиты, но как и прежде, не последний.
Сущность, именуемая Тьмой, более не была ею. Порождения Тьмы - не порождения Тьмы. Прежнее, сомкнутое в могучее кольцо, заполняющее собой весь мир, разомкнулось, распрямилось и навсегда исчезло. На прежнем месте возникли Красота, Благоухание и Нежность, вместе именуемые Благо. Новое кольцо появилось и замкнулось, невообразимо прекрасное, возможно, даже невообразимее, чем прежнее. Тот-кто-был-Грвагером ничего не знал об этом. Ему не хотелось охотиться на чудовищ, он не хотел быть прежним Грвагером, даже если бы и мог вспомнить его.
Теперь будут охотиться на него. Теперь он - чудовище.