Темы

21

Пикейные жилеты / Выборы. Против ЕдРа

« : 02/12/2011, 00:36:21 »

Они совершенно охамели! Фотографии с мобилки, понимаешь, требуют, с бюллетенем и галочкой! 

Народ, что думаете насчет вот этого http://polit-ec.livejournal.com/2444.html#cutid1 ?

• Ответ
• Цитировать

22

Литература / О попаданцах

« : 01/08/2011, 00:25:25 »

Модно сейчас писать книги про "попаданцев" (кто вдруг не в курсе - это когда некто из современного автору места/времени попадает в место/время совершенно иное), а еще более модно - ругать их. Вот недавно пробегало ссылко на довольно забавные минипародии на "попаданческую" литературу от Кошкина - как современный офисный планктон то помирал от тифозного колодца, то попадал в рабство на всю жизнь... Мораль сей пародии проста - очень сомнительно, чтобы у современного человека получалось бы выжить в столь враждебном окружении, как даже сравнительно недавняя человеческая история (или условное средневековье фентезийного мира). Еще более сомнительно, чтобы этот "простой человек" смог бы чего-нибудь в том мире добиться или даже изменить его с помощью своих знаний.

В общем и целом я с сей моралью согласна - но только если речь идет о реальной ситуации. Да, Юля Понедельник, экономист, в такой ситуации, скорее всего в лучшем случае - умрет от голоду и холоду или, что еще быстрее, от плохой воды, в худшем... нет, об этом лучше не думать Но, простите меня, речь идет не о реальности. Речь идет - о литературе. А в литературе соответствие реальности - далеко не самая важная задача...

Если мы углубимся в историю литературы, то окажется, что "попаданчество" - это древняя, освященная веками традиция. Еще Одиссей "попадал" на разные чудесные острова, Сирандо де Бержерак летал на Луну и т.д. В фэнтези к "попаданческой литературе" относятся и "Хроники Нарнии" Льюиса, и "Гобелены Фьонавара" Кея... Осмелюсь сказать, что и "Властелин Колец" - тоже роман в некоторой мере "попаданческий" - уж очень не похож благополучный, почти викторианский Шир на остальное архаично-средневековое Средиземье. Таким образом, прежде, чем ругать всех "попаданцев" скопом, подумайте - вы заденете немалый пласт хорошей, талантливой и даже гениальной литературы.  

Вообще я бы выделила "попаданцев" двух типов:

1. Попаданец-наблюдатель. Обычно это путешественник, выброшенный волею судеб на неведомый остров (неоткрытую планету). Он как-то обживается в мире и описывает обычаи и нравы "иной реальности" (это частый прием утопистов и антиутопистов). Яркий пример - Лемюэль Гулливер из "Путешествий Гулливера" Свифта.

2. Попаданец-деятель. Он не только "наблюдает" мир, но и пытается его переделать (с разным результатом). Яркий пример - янки из "Янки из Коннектикута при дворе короля Артура" Марка Твена.

В обоих случаях "попаданцам" удается выжить, а во втором случае даже достичь чуть ли не верховной власти (янки, которого называют "Хозяином"). Но прежде чем ругать и высмеивать авторов за "нереалистичность" давайте снова вернемся к задачам литературы. А задачи эти - рассказать историю и донести до читателя некие мысли и идеи. В обоих видах "попаданчества" авторы обычно сравнивают современный им мир либо с совершенно фантастическим миром, либо с иным временем и решают задачу: как поведет себя герой в этом чуждом окружении? Что ему покажется хорошим и правильным, а что - достойным отвращения? Быть может, стоит перенять некоторые идеи государства гуингнмов для улучшения собственного государства? Быть может, следует увидеть за романтическим флером феодализма неприкрытую жестокость и унизительное бесправие? Быть может, стоит вспомнить о чести и благородстве, а не гнаться лишь за прибылью? Быть может, следует на наглядном примере научиться видеть Бога и в собственном мире? Быть может, надо смотреть на мир широко открытыми глазами, не ограничиваясь границами своего уютного мирка, иначе вскоре мир и уют будут уничтожены? И так далее, и тому подобное. Идеи могут быть самые разные, а "попаданчество" - что ж, это всего лишь литературный прием. Можно написать и "реалистичный попаданческий роман", где герой станет ничем неприметным обитателем чужого мира. Это тоже будет интересно - но только один раз. В остальных же случаях, пусть "попаданцам" попадаются происходящие весьма вовремя солнечные затмения, а тифозные колодцы пусть не попадаются. Пишите, дорогие авторы, пишите! А мы будем читать и наслаждаться вашей историей. Ведь мы умные люди и понимаем, что в реальности вряд ли все пройдет так гладко...

• Ответ
• Цитировать

23

Раскопки в Томах / А были ли люди в Ангбанде?

« : 30/06/2011, 12:31:33 »

Недавно наткнулась на мнение, что были. И сама я раньше допускала мысль, что вполне могли быть. Но…

Однако, начнем издалека. Прежде всего, какие это могли быть люди? В Первой Эпохе нам известны два народа людей: эдайн и вастаки, причем они отличаются не только «местом службы» (эльфам и Морготу соответственно), но и внешностью. Эдайн – европеоиды (северного типа, англичане или немцы), вастаки – смесь внешних черт монголоидов (желтая кожа) и европеоидов южного типа (густые темные волосы, в том числе на лице и груди и смуглая кожа). Таким образом, по внешнему виду они достаточно сильно отличались. (В ВК упоминается еще один народ, нечто, похожее на земных негров, но здесь мы не будем о них говорить, ибо доказательств их появления в Белерианде нет. Очевидно, в то время они жили в своем Хараде и ни о каких западных землях не слышали).

История появления этих народов в Белерианде также различна. Эдайн пришли сами в 310 году Первой Эпохи, во время Осады Ангбанда. Поселились они в Дортонионе, Хитлуме и Бретиле, небольшие поселения существовали также в Эстоладе и Нарготронде. Жили они рядом с эльфами и прекрасно были знакомы этому народу (за исключением жителей Дориата и Гондолина, которые как раз с людьми почти не сталкивались вплоть до известных событий). Эдайн всегда воевали за эльфов, среди предателей и перебежчиков не замечены (хотя могло быть известное количество запуганных и перевербованных пленных, но, имхо, они использовались Мелькором как рабы или как источник сведений, иногда – как шпионы, но ни как солдаты). Эдайн служили сыновьям Финарфина (беоринги), Финголфину и Фингону, а также Маэдросу (хадоринги), никому не служили, но состояли в союзе с Тинголом (халадины).

Теперь о вастаках. Этот народ появился в Белерианде в 463 году Первой Эпохи (после Дагор Браголлах, но до Похода за Сильмарилем). Как позже выяснилось, пришли они по приказу Моргота. Служили вастаки исключительно феанорингам, причем клятву приносили Маэдросу и Маглору (сыновья Бора) и Карантиру (сыновья Ульфанга). Келегорм и Куруфин в то время, как известно, пребывали в Нарготронде, поэтому с вастаками столкнулись позже, уже после своего возвращения на восток (и, видимо, поэтому никаких клятв им вастаки не приносили и, как бы, были «неблизки» к этим братьям). Почему ничего не сказано о близнецах, неясно, возможно, автор опять про них забыл
читать дальше
Теперь рассмотрим вопрос о службе людей Мелькору. Как мы знаем из «Легенды Аданэли» люди очень быстро после своего появления в Арде стали служить Мелькору. Причем служили все, в том числе предки эдайн. Позже эдайн раскаялись и ушли на запад (дошли до Белерианда не все, часть осела в Эриадоре – предки рохиррим). Вастаки же продолжали служить Мелькору и пришли в Белерианд по его приказу с целью «предать эльфов в нужный момент». Что они и проделали в Нирнаэт, хотя предали не все – сыновья Бора остались верны нолдор (верные «вастаки» не то были все перебиты, не то стали предками лоссот). После этого вастаки открыто служили Морготу и воевали за него в Войне Гнева.

А теперь, внимание, вопрос: если до Нирнаэт люди служили Морготу, то почему «с другой стороны» их никто и никогда не видел? Считали их орками? Вряд ли, нолдор с людьми уже были достаточно хорошо знакомы, чтобы различать. В бою не отличишь – так трупы останутся. Разведка опять же… В общем, в слепо-глухих нолдор, людей не замечавших, я не верю. «Прекрасно», - скажут мне, - «конечно же, люди были и их замечали».

Замечали, значит. Очень хорошо. Тогда как ответить на два вопроса:

1. Почему в текстах нигде эти люди в составе войск Моргота или в отдельных «бандах», терроризирующих Белерианд, не упоминаются? Ну хоть где-нибудь? Хотя бы в истории Турина, где много разных подробностей? «Арагорновы штаны»? Может быть. Но тогда ответьте на вопрос № 2.

2. Почему феаноринги взяли на службу вастаков, если было известно, что такие же по виду люди служат Морготу (эдайн не могли этого делать в принципе)? Если же люди стали открыто воевать на стороне Моргота только после прихода вастаков к феанорингам, то почему последние ничего не заподозрили? Учтите, сыновья Фэанора – не прекраснодушны и наивны, они сугубые прагматики.

Но предположим, что ответ на второй вопрос состоит в том, что феаноринги новым союзникам все же поверили, даже увидев их сородичей среди своих врагов. Потому ли, что оказались прекраснодушными или потому, что «эльфийские вастаки» предъявили им какие-то доказательства собственной верности (до поры, до времени) - не суть важно. Главное, что поверили и в Нирнаэт на свою беду взяли. Однако, продолжим.

После раскрытия «вражьей сущности» вастаков проблема со «скрытностью» ангбандских людей должна была разрешиться (если дело было в том, что Моргот не хотел «палить» новых слуг раньше времени). Гуляй по Белерианду – не хочу, грабь награбленное Нарготронд и Гондолин, добивай бывших господ около Синих Гор. Но опять в текстах про людей – молчок. Даже в подробной истории Турина. Точнее, не про людей-вражьих слуг молчок (про них как раз и в «Детях Хурина» и в «Скитаниях Хурина» в хитлумских главах говорится), а про людей в Ангбанде или войсках Ангбанда. Почему? Вот и ответ:

« But Morgoth sent thither the Easterlings that had served him, denying them the rich lands of Beleriand which they coveted; and he shut them in Hithlum and forbade them to leave it».

«Но Моргот послал туда (в Хитлум) вастаков, которые служили ему, отказав им в богатых землях Белерианда, коих они жаждали; и он запер их в Хитлуме и запретил покидать его».

То есть ни о каких «вастаках вне Хитлума» не может быть и речи. А других людей в слугах Моргота не наблюдалась, как мы знаем.

Почему Моргот так сделал?

«… he has ever feared and hated them, even those that served him».

«… он (Мелькор) боялся и ненавидел их (людей), даже тех, что служили ему».

Вот и объяснение. Моргот не доверял людям, боялся их, и потому предпочел «запереть их в Хитлуме», а не включить в состав своих войск. Вплоть до Войны Гнева, когда без помощи людей Моргот уже не смог обойтись…

Вывод: нет в Первой Эпохе людей в Ангбанде, около Ангбанда и в войсках Ангбанда – ни до Нирнаэт, ни после (поскольку странно было бы часть людей запирать в Хитлуме, а других держать непосредственно под боком при условии «страха и недоверия» этим подданным) вплоть до Войны Гнева. «Черные солдаты Моргота», сопровождавшие Хурина – видимо, орки или, если это недостаточно «почетно» - орки-майяр. А «люди Севера» - это ЧКА и ПТСР, но не канон.

• Ответ
• Цитировать

24

Раскопки в Томах / Воевать или не воевать

« : 09/05/2011, 18:29:22 »

Этот вопрос часто задают в различных дискуссиях по Первой Эпохе и иногда, отвечая на него, характеризуют персонажей – лестно или нелестно. Недавно мне встретилось определение Тургона как «дезертира» - из-за того, что он укрылся в Гондолине. Я согласиться с таким определением никак не могу, поэтому попытаюсь ответить на этот вопрос, как я понимаю, с применением цитат.

Как пишет Толкин в одном из писем:

«Но, если вы представите себе людей в таком мифическом состоянии, где Зло по большей части воплощено и где физическое сопротивление Злу есть величайшее деяние верности Господу, думаю, «хорошие люди» именно в таком состоянии и окажутся: сосредоточатся на отрицании, на противлении лживому, в то время как «истина» остается понятием, скорее, философским и историческим, нежели религиозным». Письмо 156

Итак, «величайшее деяние верности Господу» у Толкина - это «физическое сопротивление Злу», то есть война с ним. Таким образом, мы должны заключить, что отдельный герой или народ, ратующий за войну – обязательно положителен и праведен, а ратующий против – отрицателен и неправеден (в лучшем случае, трус, в худшем – предатель). Так ли все просто? Вовсе нет.

Начнем с «Бегства нолдор» из Валинора. Нолдор уходят на войну с Морготом – добыть Сильмарили и отомстить за смерть Финвэ. Таковы побуждения большинства «вождей мятежа». Но Валар препятствуют этому несомненно благому предприятию. Конечно, не потому что они «родичи Мелькора» и не хотят ему противостоять, и не из трусости и лености (как предполагает Фэанор). Просто они знают, что нолдор не смогут победить Моргота и останавливают их, чтобы они не совершили коллективное самоубийство.

А как же синдар в Средиземье? Как пишет Толкин в размышлениях к главе «О Маэглине»: «Что было опасно (каковы бы ни были проступки мятежа нолдор), потому что если вслед за Морготом не пришли бы Изгнанники, очевидно, что все синдар вскоре были бы уничтожены или обращены в рабов». (с)

Итак, из всякого зла происходит добро. Из мятежа нолдор произошло спасение синдар Средиземья. Но значит ли это, что нолдор надо было идти на войну? Нет, не значит, поскольку, как и предвидели Валар, подавляющее большинство ушедших, а также их потомков погибли в этой войне. Спаслась лишь горстка, дождавшаяся Войны Гнева.

Отправимся дальше. После первой победоносной битвы нолдор (Дагор-нуин-Гилиат), когда, казалось бы, уже было доказано, что Моргота можно разбить, Ульмо посылает сны двум принцам нолдор – Тургону и Финроду – о том, что необходимо искать скрытые места и строить там тайные города. Так они оба и сделали. Нарготронд и Гондолин – два скрытых города, почти не ведущих активных боевых действий. Тургон лишает своего отца и брата трети войска, а народ Финрода живет слишком далеко, чтобы оказывать быструю помощь даже собственным братьям. Однако же стоит ли их ругать, называя дезертирами? Не стоит, ибо у «тайных городов» своя специфика. Лучше всего это объясняется в «Детях Хурина»:



 «Но Гвиндор всегда говорил против Турина по этому поводу (открытой войны) на советах короля, говоря, что он был в Ангбанде и видел мощь Моргота и кое-что понял в его замыслах. «Малые победы окажутся, в конце концов, бесплодными», - сказал он, «ибо так Моргот узнает, где скрываются отважнейшие из его врагов и соберет достаточно сил, чтобы уничтожить их. Всей силы эльфов и эдайн едва хватило лишь на то, чтобы сдержать его и достигнуть мира осады; воистину, длительной, но лишь на столько времени, как Моргот выждал удобный случай и прорвал осаду; и никогда уж не создать нам такого союза. Лишь в тайне мы можем надеяться выжить. Пока не пришли Валар».
«Валар!» - воскликнул Турин. «Они покинули тебя, а людей презрели. Что за польза глядеть на Запад через бескрайнее море на умирающий закат? Есть лишь один Вала, с коим мы имеем дело: это Моргот, и если даже мы не сможем победить его, то хотя бы будем вредить и мешать. Ибо победа – это победа, как бы мала она не была, и цена ее выше, нежели просто польза от нее. Но она также и выгодна. Нельзя хранить тайну вечно: лишь оружием можно защититься от Моргота. Если ты не сделаешь ничего, дабы остановить его, весь Белерианд вскоре падет под его тень, и одного за другим выкурит он вас из ваших пещер. И что тогда? Жалкие остатки побегут на юг и запад, укрыться на берегу Моря и будут зажаты меж Морготом и Оссэ. Лучше уж покрыть себя славой, хоть и будет она коротка, ибо конец не принесет ничего хуже. Ты говоришь о тайне и о том, что лишь в ней надежда, но разве сможешь ты выследить и подстеречь каждого соглядатая Моргота, самого мелкого, дабы никто не принес вестей в Ангбанд, из которых его владыка узнает, что вы живы и догадается, где живете. И еще так я скажу: хотя жизнь смертных короче, чем у эльфов, лучше они проведут ее в битве, а не в бегстве или рабстве. То, как держал оборону Хурин Талион – великое деяние, и хотя Моргот убил героя, он не смог убить подвиг. Даже Владыки Запада почтут его, и разве не записано оно в истории Арды, и не смогут его стереть ни Моргот, ни Манвэ?»
«Ты говоришь о высоком», - ответил Гвиндор, «и ясно по этому, что ты жил среди эльдар. Но тьма лежит на тебе, если ты ставишь рядом Моргота и Манвэ или говоришь о Валар как о врагах эльфов и людей; ибо Валар не презирают ничего, и менее всего – Детей Илуватара. И не ведаешь ты о всех надеждах эльдар. Есть у нас пророчество, что в один из дней вестник из Средиземья проникнет за Завесу Валинора, и Манвэ услышит его, и Мандос смягчиться. Разве не должны мы сохранить до того времени семя нолдор и эдайн? И Кирдан живет ныне на юге, и строит корабли, что ты знаешь о кораблях или о Море? Ты думаешь о себе и своей славе и велишь нам всем думать так же, но мы должны думать и о других, ибо не все могут сражаться и пасть, и их мы должны охранить от войны и разрушения, если сможем».

Итак, Гвиндор досконально объяснил смысл «тайных городов» - сохранить «семя нолдор и эдайн», а также все, что можно сохранить от Моргота. Что же касается Гондолина, то именно из него, как мы знаем, должна была выйти «надежда эльфов и людей» - тот самый «вестник из Средиземья» в Валинор, к которому прислушаются Манвэ и Мандос. То есть до этого времени Гондолин должен стоять целый и невредимый, иначе ничего не выйдет. И, конечно же, эти города должны быть сильны, чтобы не сгинуть раньше времени, оттого и народу в них много. И Тургон, послушный воле Ульмо, ушел от войны – хотя не был ни трусом, ни «дезертиром». Трус вряд ли бы вышел на Нирнаэт, а «дезертир» не стал бы обороняться в городе до последнего. Но с Гондолином все ясно, а вот в чем смысл Нарготронда? Попробую ответить.

Как нам известно, только Сильмариль позволил Эарендилю пройти сквозь «тени», окружавшие Валинор. А добыть Сильмариль помог Финрод, король Нарготронда. То есть свою «главную» роль Нарготронд ко времени Турина сыграл. Но это вовсе не означает, что после этого Нарготронду надо было непременно «сложиться». Если бы Ородрет и его подданные не послушали Турина, а послушали Ульмо – то они бы благополучно дожили до Войны Гнева и (NB!) помогли бы Эонвэ в Войне Гнева. И гондолинцы тоже должны были помочь – если бы они не послушались Тургона и Маэглина… Тогда Война Гнева, вероятно, длилась бы меньше времени и потребовала бы меньше жертв.

Эти «тайные города» - Гондолин и Нарготронд – я бы сравнила с «засадным полком», который должен выйти в определенный час битвы, а раньше не должен вмешиваться, что бы ни происходило. И именно от действий «засадного полка» порой зависит победа, поэтому ему нельзя обнаруживать себя раньше времени. А победить Моргота только силами эльфов – нельзя, об этом говорится постоянно, например, в замечании о попытке Финголфина перед Дагор Браголлах собрать войско для нападения на Ангбанд: «не поняли они (нолдор) также, что их борьба с ним (Морготом), борьба без помощи – безнадежна, поторопятся они или промедлят».

Вкратце резюме выглядит так: нападать на Моргота можно и нужно – но только в определенный момент времени, когда придут Валар. Сражения до этого могут быть только оборонительными, нападение смерти подобно (что и доказали Нирнаэт Арноэдиад и эскапады Турина в Нарготронде). При этом нолдор должны сохранять «тайные города» в тайне, чтобы сохранить их силы и все прекрасное, созданное их руками, до прихода войска Валар. Имел ли смысл выход Тургона на Нирнаэт? По моему мнению, не имел, он даже навредил хадорингам, которым пришлось погибнуть, чтобы дать Тургону и его войску уйти незамеченными.

Однако, этому выводу, кажется, противоречит цитата о нарготрондцах: «…до самого появления Турина ни один эльф из этого королевства не вышел в открытую битву: из засад, чародейством и отравленными стрелами преследовали они всех пришельцев, позабыв об узах родства. Так низко пали они, отринув величие и свободу предков, и тень легла на их земли».

Возможно, возмущение «летописца» здесь вызывают именно способы войны «из засад, чародейством и отравленными стрелами», а также то, что они, не разбираясь, убивали всех пришельцев – это все, конечно, больше похоже на орков, чем на эльфов. Также, возможно, здесь дело в том, что Нарготронду УЖЕ надо было выйти «на открытую битву» - с Финродом и Береном, свою роль «тайного города» Нарготронд уже сыграл и теперь оказался «не нужен» (и потому речи Гвиндора запоздали, а Нарготронд своим предательством выиграл себе всего тридцать лет позорного прозябания с «отравленными стрелами»). 

Похоже, что вполне однозначного вывода сделать не удастся, автор, в некотором смысле, заложил «двойной» ответ на вопрос «воевать или нет» - нужно и воевать, потому что сидеть на месте – «позор и трусость» и надо защищать тех, кому не досталось хорошего укрытия (например, эдайн) и «не воевать», потому что надо сохранить эльфов и эдайн, а не бросать их на копья орков в бессмысленной войне с «кратковременными» победами. Но, во всяком случае, Гондолин надо было сохранить до пятисотых годов ПЭ, и Тургон вовсе не трус и не дезертир – он выполнял волю Валар, и его действия вплоть до прихода Туора вполне отвечали их замыслам и привели к рождению Эарендиля и к Войне Гнева.

• Ответ
• Цитировать

25

Раскопки в Томах / Берен и Хурин. История дружбы.

« : 05/02/2011, 21:23:06 »

Подразумевается история по текстам. Итак, началась она очень давно, в легендарные времена «Книги Утраченных Сказаний». Правда, сначала Урин (так звали Хурина в те времена) дружил не с Береном, а с его отцом Эгнором (так в те времена звали Барахира). «…во время оно Эгнор был братом по оружию Урина Стойкого» (с) «Сказание о Тинувиэли». Также в «Сказании Гильфанона» сказано «Урин и Эгнор пришли (на Нирнаэт Арноэдиад) с несчетными полками». В то время все люди (по замыслу автора) жили в Хисиломэ (Хитлуме), а Эгнор, будучи эльфом, жил примерно в тех же местах, так что встретится и стать друзьями им ничто не мешало. Впрочем, в «Сказании о Турамбаре и Фоалокэ» говорится, что Эгнор был человеком и родичем Мавуин (Морвен). В том же «Сказании» говорится: «Тогда велика была его (Урина) дружба с Эгнором, эльфом из зеленых лесов, номом-охотником, и Берена Эрмабведа, сына Эгнора, он знал, и однажды сослужил ему службу в отношении сына его Дамрода». Позже в машинописи «Сказания о Тинувиэли» Эгнор исправлен на самого Берена: «сам Берен был братом по оружию Урина Стойкого».

Литературный смысл этой дружбы понятен: Толкину нужен был предлог, чтобы Турин отправился на воспитание к Тинголу – странно было бы Морвен посылать сына к эльфийскому королю, с которым бы ее или ее мужа ничто бы не связывало! Сначала возникла мысль о родстве Морвен и Берена (когда последний был человеком), затем – о дружбе Урина с Эгнором или Береном (когда двое последних стали эльфами). Вполне понятно, что Морвен могла бы претендовать здесь на внимание и хорошее отношение Тингола – как никак речь шла о семье, небезразличной его зятю.

В «Лэ о Детях Хурина» (где Берен уже человек) появляются новые подробности об этой дружбе: «…когда он (Хурин) сражался вместе с Береном, своим братом по оружию, против великанов, орков и других врагов…». Когда и где они вместе сражались, не очень понятно, ясно только, что это происходило до Похода за Сильмарилем.

И так эта подробность о дружбе Хурина с Береном переходила из текста в текст, пока не попала в опубликованный «Сильмариллион»: «и более того, он (Берен) был другом Хурина до того, как разразилась беда».

Все было бы нормально (мало ли в текстах событий, которые остаются за кадром и о которых говорится в половинке фразы), если бы не большие хронологически-географические проблемы, которые возникают ко времени написания «Нарн-и-Хин-Хурин». А дело вот в чем.

Согласно «Серым Анналам» Берен родился в 432 году ПЭ, а Хурин – в 441. Как мы видим, разница между ними составляет девять лет. И встретиться эти два героя могли только во время до 455 года (как известно, позже всякое сообщение оставшихся в Дортонионе беорингов с людьми других родов прекратилось). В 454 году Хурину – тринадцать лет, Берену – двадцать два года. В общем и целом, дружба между подростком и мужчиной за двадцать  наблюдается довольно редко. Тем более, здесь они уже никак не могли быть «братьями по оружию» - слишком юн еще Хурин, чтобы воевать в приграничных стычках мирных времен Осады Ангбанда. Более того – им просто негде воевать вместе! Известно, что Хурин и Хуор были отправлены отцом в Бретиль в весьма юном возрасте. Неизвестно, чтобы в то время там жил и Берен. Но даже предположим, что жил – для возникновения прочной дружбы между мужчиной и подростком нужно, чтобы последний вырос хотя бы до возраста юноши. А этого времени у Хурина и Берена просто нет.

В общем, я прихожу к выводу, что фраза в опубликованном «Сильмариллионе» (куда она попала из «Квэнта Сильмариллион» 5 тома) является «охвостьем» прошлых версий и попросту не вписывается достоверно в канву событий. Очевидно, так же подумал и Дж.Р.Р.Толкин (либо его сын Кристофер) и в «Детях Хурина» уже никаких следов дружбы Берена и Хурина мы не находим.

• Ответ
• Цитировать

26

Проза / В долгий путь

« : 01/02/2011, 19:10:17 »

Корабль был воистину великолепен. Снежно-белый корпус и мачты, серебряные паруса, гордо изогнутая шея лебедя на носу… Он и сам был похож на лебедя, который сейчас взмахнет серебряными крылами и умчится в небо, туда, где горят яркие звезды. Всякий, кто любит корабли, должен был застыть перед ним в восхищении и не спускать глаз.

Но Маэдрос не любил кораблей. Как и Моря. Впрочем, этот корабль давно уже не плавает по морю…

Он уже хотел постучать в дверь белой башни, когда она открылась и капитан «Вингилота» шагнул ему навстречу.

- Приветствую тебя, Эарендиль Туорион!

- Привет и тебе, Нэльяфинвэ Фэанарион! Что за дело привело тебя сюда? Я ждал…

- Посланца Валар, не так ли? С Сильмарилем, коий принадлежит тебе ныне по приговору суда? Я и есть посланец.

Маэдрос отстегнул с пояса небольшой мешочек и вынул оттуда большой тусклый алмаз.

- Разве Камни отличаются друг от друга? – удивленно спросил Эарендиль. – Я думал…

- Дело не в этом. Возьми его.

Эарендиль послушался и Сильмариль тут же засиял дивным светом, который отразился от украшенного адамантами шлема Морехода.

- Дело в том, что Сильмарили светятся лишь в руках истинного владельца, - спокойно объяснил Маэдрос. – Мы утратили свое право… а этот Сильмариль по приговору Валар принадлежит тебе.

Эарендиль ничего не сказал, и Маэдрос уже собрался говорить дальше, когда Мореход опередил его.

- Какой … он? – голос Эарендиля дрогнул.

- Сильный, отважный… любит песни и сказания… хороший целитель, - Маэдрос немного помолчал. – Он ни разу не назвал меня отцом. Он помнит о тебе… а мать он нам так и не простил.

- Благодарю, - ответил Эарендиль, и Маэдрос не смог понять, благодарит ли Мореход его за искренний ответ или за то, что они позаботились о его сыне лучше, чем о братьях его матери.

Эарендиль повернулся к кораблю, считая разговор оконченным, но Маэдрос удержал его.

- Подожди, сын Туора. У меня есть к тебе две просьбы.

- Говори.

- Возьми меня с собой на корабль.

- Зачем тебе это, Фэанарион? Это будет долгое бдение посреди надзвездной пустоты, вдали от милой Арды, вечное одиночество…

- Вечное одиночество ждет меня и здесь. Почти все, кто был мне дорог, погибли, а другие … слишком отдалились. А кроме того, мое старое желание так и не исполнилось. Я хочу первым встретить Моринготто, когда он выйдет на Последнюю Битву.

Эарендиль долго смотрел на него, потом ответил:

- Хорошо. Хоть и не питаю я к тебе дружбы, Фэанарион, но не хочу отказывать в просьбе, ведь я сам недавно молил о милости и получил ее. Идем.

Они молча подошли к «Вингилоту» и лишь тогда Эарендиль спросил:

- Ты говорил о двух просьбах. Какова же вторая?

- Прости меня, - негромко сказал Маэдрос.

И улыбнулся ему Эарендиль Ясный, и подал руку в жесте примирения, и вместе отправились они в путь по небу, в свой долгий дозор.

P.S. Это апокриф - но по Профессору, такая версия была в "Наброске Мифологии", т.4. Маэдрос там принес Сильмариль Эарендилю - правда, не очень ясно, отправился ли с ним или вернулся в Валинор. Еще с помощью Сильмариля должна быть найдена Эльвинг. Но это совсем другая история...

• Ответ
• Цитировать

27

Раскопки в Томах / Преступление и наказание: о правосудии в Арде

« : 01/11/2010, 17:55:37 »

1. Общие положения

По общему мнению, сложившемуся у читателей, социальное устройство Арды напоминает средневековое феодальное общество Земли, хотя уровень развития у различных народов в разных эпохи, конечно же, различается. От первобытнообщинного строя друэдайн и немногим более высокоорганизованного устройства жизни халадин Первой Эпохи до фактически уровня Нового Времени и даже 19 века (у нуменорцев, гондорцев и, как ни удивительно, у хоббитов). Государства же эльфов более всего напоминают феодализм высокого средневековья, хотя и с гораздо меньшим уровнем феодальной раздробленности и без некоторых особенностей (например, без церкви). Что касается устройства "государств" Темных Владык (Моргота и Саурона) или орков - то это смесь наиболее отвратительных черт древних рабовладельческих и новых тоталитарных обществ 20 века (черты тоталитаризма можно найти и в позднем Нуменоре). О Хараде и Кханде и других государствах людей востока слишком мало известно, но думаю, не ошибусь, если предположу, что они были похожи на древневосточные рабовладельческие деспотии. Валинор же можно посчитать феодальной теократией, поскольку его владыки Валар одновременно являются и высшими "жрецами", "священными существами божественного происхождения", к тому же посланными в Арду Единым Богом-Творцом - Эру Илуватаром.

Однако общее устройство "общества Арды" было иерархическим. «Пирамида власти» выглядит следующим образом:
читать дальше

1. Эру Илуватар, Единый - Творец Мира и Создатель Всего Сущего, непостижимый и всемогущий.

2. Айнур, его посланники и наместники. Среди Айнур тоже есть иерархия: Королем Арды является Манвэ Сулимо, самый сильный из Айнур, не считая Мелькора. Есть восемь Аратар - самых сильных Валар - это Манвэ, Варда, Ульмо, Аулэ, Йаванна, Намо, Ниэнна и Оромэ. Кроме них Валар считаются Ирмо, Эстэ, Вайрэ, Вана, Нэсса, Тулкас. Всего Валар насчитывается четырнадцать. Остальные Айнур - это майяр, более слабые духи, стоящие на более низком уровне. Однако они считаются посланцами Валар и обычно, не только простые эрухини, но и их правители прислушиваются к ним, а противодействие им считается мятежом против самих Валар. Главные из майяр - Эонвэ, вестник Манвэ и Ильмарэ, дева Варды.

Следует отметить особую роль в правосудии одного из Валар - Намо или Мандоса. Он считается "Глашатаем приговоров Валар" и часто выступает в качестве Высшего Судьи. Он также судит всех мертвых, попадающих в Залы Мандоса. Однако его решения могут оспариваться Манвэ или Эру Илуватаром.

Особняком стоит Мелькор (Моргот) и майяр, последовавшие за ним (Саурон, балроги, Саруман). Они лишились "сакрального" права на власть и захватывают ее силой или хитростью. Противодействие им - благо, их суд не считается справедливым, а приговоры - обязательными к исполнению.

3. Каждый народ из эрухини имеет своих правителей (королей, вождей, танов и т.д.) Они обладают всей полнотой власти, но у "свободных народов" король прислушивается к мнению подданных и король или его наследник может лишиться права на власть - если таково будет желание народа. У "темных народов" (орков, вастаков) такого рода выступления подавляются силой, а власть владыки или короля держится на силе мечей.

В случае отсутствия (болезни) короля власть, обычно, переходит к его наместнику (иногда это родич или наследник, иногда - представитель иного знатного рода). В некоторых развитых государствах (Нуменоре, Гондоре) большую роль играет "королевский совет".

Как будет видно из примеров, приведенных ниже, правосудие обычно отправляется правителем народа или его наместником. В особо важных делах право судить предоставляется исключительно Валар или Эру. "Высшие инстанции" могут отменить постановления более "низких" (так Манвэ или Эру могут отменить постановление Мандоса). Иногда роль судьи может выполнять временный "лидер", не являющийся официальным представителем власти. Особого рода судов или судей (не считая Намо Мандоса) в текстах обнаружить не удается, хотя, без сомнения, они должны были существовать в развитых обществах Нуменора и Гондора. Однако король всегда остается "высшим судьей" (если не вмешаются Валар или Эру). Валар почти не вмешиваются во "внутренние дела" народов эрухини, если те сами не обращаются к ним за советом или не происходит нечто из ряда вон выходящее.

2. Валар и майяр

Суд Валар является и высшим, и хронологически первым в череде известных судов в истории Арды. Самым первым его деянием был суд и приговор Мелькору, захваченному в плен в Войне Сил. По современной терминологии этот суд можно отнести к "уголовным", поскольку Мелькору "инкриминировалось" разрушение творений Валар (Светилен, земель и морей Арды) и нападение на их остров. Поскольку Айнур могут менять свое "физическое тело", как одежду, а повредить "духу" (или "энергетической сущности") Айнур, очевидно, невозможно, то скорее всего, речь о каких-то "телесных повреждениях" кому-либо из Айнур не шла (хотя Айнур в физической оболочке могут испытывать боль, но скорее всего, в то время они находились в своем "раздетом" состоянии). В то же время, здесь речь шла о "профилактике преступлений" - Мелькора изолировали, чтобы он не нанес вреда только что пробудившимся эльфам.

О ходе суда нам ничего неизвестно, неясно, каким образом выносилось решение и был ли у Мелькора "адвокат". Можно предположить лишь (по аналогии с другими судами), что решение выносилось "коллегиально" (всеми Валар), а утверждалось Мандосом и Манвэ. Приговором Мелькору было заключение в Чертогах Мандоса сроком на 300 лет Валар (3000 солнечных лет). Мелькора сковали волшебной цепью Ангайнор и поместили в Чертоги Мандоса (вероятно, в виде "духа", то есть без физической оболочки). Следует отметить, что Чертоги Мандоса – самая известная и самая надежная тюрьма, откуда не может уйти без дозволения их владыки – Намо – «ни Вала, ни эльф, ни смертный человек».

Вторым судом можно считать решение об освобождении Мелькора по истечении срока его заключения. Вероятно, в первом суде было "постановление" о том, что если Мелькор не обнаружит признаков раскаяния и не пообещает больше не вредить Арде, то его следует оставить в Чертогах Мандоса и по истечении 300 лет. Как известно, Мелькор притворно "раскаялся" и обещал исцелять раны Арды, поэтому его выпустили из Чертогов - хотя Тулкас и Ульмо были против этого решения. Но Манвэ не желал нарушать своего слова и поступать несправедливо, поэтому Мелькор был выпущен, хотя и с ограничением свободы передвижений (интересные подробности об этом есть в «Поздней Квэнта Сильмариллион». Оказывается сначала Мелькору «не разрешили отходить более чем на лигу от Валмара – разве что с дозволения Манвэ и под стражей». (с) Но потом ему дозволили «ходить свободно по Валинору»).

Третьим судом Валар был суд по "гражданскому делу", а именно: вынесение решения о том, можно ли Финвэ вторично вступить в брак. Финвэ сам обратился с этим вопросом к Манвэ, не решаясь здесь поступить по своему усмотрению, поскольку дело касалось "природы эрухини". Этот суд достаточно подробно описан в "Истории Финвэ и Мириэли" («Поздняя Квэнта Сильмариллион») и мы можем здесь наблюдать картину, как именно Валар выносили свои решения. Все Валар, которым "было, что сказать по этому вопросу", произнесли свои речи (выступили Ульмо, Вайрэ, Ниэнна, Аулэ, Йаванна). Манвэ, выслушав всех, выступил с "заключительной речью" и дал слово Намо Мандосу, как окончательному судье. Намо сформулировал "решение Валар" по этому вопросу, которое получило название "Статут Финвэ и Мириэли" и являлось писаным "законом" для всех эльфов. В некоторых вариантах текста желающие эльфы и сам Финвэ присутствовали на "заседаниях" Валар, но в конце концов, Толкин пришел к выводу, что эльфов там, все же, не было и Валар принимали решение сами. Манвэ принял решение в соответствии со "справедливостью", хотя и предупредил Финвэ, что лучше не следовать этому решению.

Четвертый суд Валар - это суд над Фэанором. Можно предположить, что Финвэ как король нолдор был одновременно и "верховным судьей" (нигде об этом не сказано, но можно считать так по аналогии с другими случаями), но в данном случае он не стал сам выносить решение. Потому ли, что дело шло о его сыновьях или потому, что он считал, что Валар как владыки Валинора имеют больше прав судить "преступников" на своей земле - нам неизвестно. Неясно также, как бы повели себя Валар, если бы Финвэ решил "рассматривать дело" сам или поручил бы это своим "лордам" - стали бы вмешиваться в "судебный процесс" или нет?

Это дело тоже можно назвать "уголовным" - речь шла о нападении с оружием и угрозе убийством. Суд происходил следующим образом - был вызван "ответчик" (Фэанор), которого допрашивал сам Намо Мандос (интересная подробность - очень мало кто из эрухини, оказывается, мог лгать Мандосу или молчать в ответ на его вопросы, ибо для этого нужна была сильная воля. Но Фэанор охотно отвечал, поскольку не считал себя виноватым). Кроме Фэанора и Валар на суде определенно присутствовал Финголфин и другие эльфы, которые могли что-то сказать по поводу этого дела (были ли тут только свидетели и "знатные лорды" или прийти мог любой желающий - неясно). После того, как стала ясна роль Мелькора, за ним послали Тулкаса (очевидно, он играл в Валиноре роль "главного полицейского"), но Мелькор уже успел ускользнуть от правосудия.

По аналогии с другими судами можно предположить, что были выслушаны все, кому было что сказать по этому вопросу - обвиняющие и защитники, а затем Намо Мандосом был вынесен приговор Фэанору - двенадцать лет изгнания из Тириона с запретом там появляться. Интересно, что в этом приговоре сказано: "По прошествии этого времени, дело это не будет более упоминаться и будет сочтено возмещенным, если другие простят тебя", таким образом, очевидно, если бы нолдор не пожелали видеть Фэанора в Тирионе после конца его изгнания, он был бы изгнан вторично. Не очень ясно, каким образом Валар наблюдали за исполнением приговора - полагались ли только на "сознательность преступника" или все же принимали некие "полицейские меры", и на кого эти "полицейские функции" могли быть возложены - на Намо Мандоса или на Тулкаса (и их слуг-майяр). В любом случае, нам известно, что Фэанор приговора не нарушал (то ли из "сознательности", то ли просто из гордости) до самого злосчастного Праздника Урожая. Интересно, что "форс-мажорные обстоятельства" (гибель отца, кража Сильмарилей) не являлись достаточным оправданием для нарушения Фэанором приговора и его появление в Тирионе без санкции Валар считается "мятежом" против них.

О следующем суде Валар (после Братоубийства в Альквалондэ) нам ничего не известно (он даже не упоминается, хотя мне кажется маловероятным, что его не было), кроме Приговора. Суд был "заочным", поскольку обвиняемые ушли из Валинора и не собирались возвращаться. Намо Мандос (или его вестник) озвучил Приговор Мандоса для Фэанора и нолдор.

«Слезы бессчетные прольете вы, а Валар оградят Валинор от вас и не пустят обратно, так что даже эхо ваших стенаний не перейдет гор. На Доме Фэанора лежит гнев Валар, где бы он не находился – на западе ли, или на крайнем востоке, и ляжет он также на тех, кто последует за ним. Их Клятва будет вести их и предаст их, и вырвет у них то сокровище, что они поклялись добыть. Злом окончится все, что начали они добром; и произойдет то от предательства родича родичем и от страха предательства. Обездоленными станут они навеки.

Неправедно пролили вы кровь родичей и запятнали землю Амана. За кровь вы заплатите кровью и за пределами Амана станете жить под сенью Смерти. Ибо хотя Эру назначил вам не умирать в Эа и никакой болезни не поразить вас, все же вы можете быть убиты и будете убиты: оружием, муками и скорбью, и после ваши бездомные духи придут в Мандос. Там будете долго обитать вы и тосковать по телам, и мало жалости найдете к себе, даже если все убитые будет просить за вас. А те, кто останется жить в Средиземье и не придет в Мандос, устанут от мира, как от великой ноши, и истают, и станут лишь тоскующими тенями перед лицом более юного народа, что придет после. Так сказали Валар». (с) «Сильмариллион».

Итак, приговор - изгнание для живых (если они не захотят вернуться и искать милости Валар) и долгое заключение в Чертогах Мандоса для мертвых. Ни один из участвовавших в Братоубийстве тогда не вернулся в Валинор и неясно, каков был бы приговор в этом случае.

Из дальнейших описаний мы знаем, что Ульмо сочувствовал изгнанным нолдор, а вот Оссэ был "слугой Приговора" и топил их корабли, посланные Тургоном на Запад. Таким образом, видно, что наказанием за попытку нарушить волю Валар в этом случае была смерть. Интересно, что приговор распространялся не только на участников Исхода, но и на их детей, так, Мандос считает, что Эарендиль как сын одной из нолдор не имеет права ступать на землю Валинора (хотя он родился в Белерианде). А Галадриэли, как одной из вождей мятежа против Валар, тоже было запрещено возвращаться в Валинор в конце Первой Эпохи.

Следующий суд Валар - суд над Эарендилем. Намо Мандос определенно говорит, что наказанием за его проступок (возвращение в Валинор против воли Валар) должна быть смерть. Более того, из его слов очевидно, что и смертным доступ в Валинор запрещен (хотя неясно, доведено ли это было до их сведения?) Ульмо заступается за Эарендиля (поскольку он был в некотором роде инициатором этого путешествия), а Манвэ своей властью отменяет приговор Мандоса, учитывая благие намерения Эарендиля – моление о помощи для народов Средиземья. Единственное наказание, которое все же налагается на Эарендиля и Эльвинг - это запрет возвращаться в Средиземье.

Следующим судом мог бы быть суд о принадлежности Сильмарилей сыновьям Фэанора, если бы они вернулись в Валинор, как им предлагал Эонвэ. Возможно, в этом случае им было бы предложено «испытание Сильмарилями» (будут ли Камни их жечь, признавая их руки «нечистыми»). Впрочем, об этом можно только догадываться. Интересно также, было бы предъявлено Маэдросу и Маглору обвинение по поводу двух Братоубийств в Белерианде и какому наказанию они могли в этом случае подвергнуться? Но сыновья Фэанора не решились подчиниться правосудию Валар и, украв Сильмарили и убедившись, что утратили на них право, наказали себя сами: Маэдрос – смертью в огненной пропасти, а Маглор – вечным изгнанием (или, согласно некоторым источникам, тоже смертью в море).

Наконец, после победы в Войне Гнева состоялся третий и последний суд над Мелькором и его приговорили к изгнанию за пределы Арды. Сами Валар не могли осуществить свой приговор, и это изгнание состоялось с помощью Эру Илуватара.

Следующим актом судебной деятельности можно считать Низвержение Нуменора в конце Второй Эпохи. Преступления нуменорцев: рабовладение, угнетение народов Средиземья, поклонение Мелькору (с человеческими жертвоприношениями), и, наконец, намерение напасть на Валинор. Валар отказались судить нуменорцев, и тогда их осудил и наказал Эру Илуватар: как говорится в «Акаллабет» он разверз морские пучины, убрав Аман и Тол-Эрессэа из пределов Мира, и остров Нуменор со всеми жителями погрузился в море (спаслись только Верные на девяти кораблях). А король Ар-Фаразон и его войско, ступившие на землю Амана, спят долгим зачарованным сном в Пещерах Рока и пробудятся только в Конце Арды, чтобы принять участие в Дагор Дагоррат.

Интересные подробности можно узнать о «посмертном суде» над эльфами, который осуществляет Намо Мандос:

«И, наконец, существуют приговоры Мандоса, что исходят от самого Мандоса, как судии, в делах, коими он ведает изначально. Он судит о правоте и неправоте, о невиновности и вине (во всех степенях и смешениях), об ошибках и злодеяниях, что случаются в Арде. Все, кто приходит к Мандосу, подвергаются суду вины и невиновности в деле их смерти и во всех делах и устремлениях их жизни в телесном облике; и Мандос назначает каждому образ и сроки пребывания его в Ожидании согласно своему суждению. Но его приговоры в таких делах никогда не бывают поспешными; и даже самых провинившихся всегда долго испытывают, проверяя, можно ли их исцелить и исправить перед тем, как будет вынесен окончательный приговор (такой, например, как никогда не возвращаться к Живым)».

А также:

«Говорится о вине или невиновности в деле смерти из-за того, что если некто навлек на себя это зло (потому ли, что заставил других убить себя, защищаясь против неправедного насилия, или погиб из-за безрассудной храбрости и необдуманного хвастовства, или убил себя, или фэа самовольно покинула тело), то это считается виной. Или, по меньшей мере, уход фэа из тела считается достаточной причиной, если желание фэа не изменилось, остаться среди Мертвых и не возвращаться. Что до вины в других делах, то немного известно о том, как обращается Мандос с Мертвыми. По нескольким причинам: из-за того, что содеявшие великое зло (коих мало), не возвращаются. Из-за того, что те, кого исцелил Мандос, не говорят об этом, и будучи воистину исцелены, мало об этом помнят; ибо вернулись к истинной своей природе и неестественное искажение более не влияет на их жизнь. Также из-за того, что, как было сказано, хотя всех умерших призывают к Мандосу, фэар эльфов вольны отказаться от этого призыва, и без сомнения, многие самые несчастные или самые искаженные духи (особенно среди Темных Эльфов) отказываются, и так приходят к еще большему злу, или в лучшем случае бродят по миру бездомные и лишенные исцеления, без надежды возвратиться. Но не избегнут они суда; ибо Эру, что превыше всего, ждет». (с) «Поздняя Квэнта Сильмариллион»

Конечно, все это касается исключительно эльфов. Неизвестно, судит ли Мандос так же и людей или предоставляет все решения на их счет исключительно Эру.

3. Эльфы

2.1. Элу Тингол

Любопытно, что наибольшее количество «судебных разбирательств» среди правителей эльфов пришлось выдержать королю Элу Тинголу. Как я уже говорила выше, очевидно, что роль судьи в ардианских обществах чаще всего принадлежала королю (правителю) или наместнику.

Первым делом я приведу самый подробно описанный из его судов, поскольку, как я думаю, это можно счесть примером всех остальных «судебных разборов» у эльфов. Кроме того, здесь все не так просто, как в остальных случаях, потому что в ходе суда выясняются обстоятельства, ранее неизвестные. Правда, и совсем типичным этот суд назвать нельзя, ибо он происходит в отсутствии обвиняемого.

Итак, суд над Турином с цитатами из «Детей Хурина»:

Тингол говорит: «Хотя Саэрос, мой советник, убит, а Турин, мой приемный сын, бежал, завтра я воссяду на место для суда и выслушаю все в должном порядке, а потом оглашу приговор». (с)

На следующий день король воссел на свой трон в королевском чертоге, а вокруг него собрались все вожди и старейшины Дориата. Тогда были выслушаны многие свидетели, и Маблунг говорил больше и яснее других. И когда рассказал он о ссоре за столом, показалось королю, что Маблунг склоняется на сторону Турина. (с)

«Ты говоришь, как друг Турина, сына Хурина?» – спросил Тингол. «Я был им, но любил истину более и дольше», - ответил Маблунг. «Выслушай же меня до конца, владыка!» (с)

Маблунг рассказал обо всем, чему был свидетелем – как увидел, что Турин гонит нагого Саэроса по лесу, как пытался остановить его, но Турин не послушал Маблунга и как Саэрос пытался перепрыгнуть расщелину и разбился о камни (это можно было бы квалифицировать как «убийство по неосторожности»).

• Ответ
• Цитировать

28

Раскопки в Томах / Вопросы по Арнору

« : 16/10/2010, 00:21:53 »

Морваэн тут интересные вопросы задает об Арноре. Пытаюсь ответить и приглашаю других желающих.

«Как произошел раскол на три королевства?»

Ну, кажется, ответ четко изложен в тексте: король Эарендур, опасаясь распри между сыновьями, разделил королевство на три части (см. историю Европы раннего Средневековья). Интересно отметить, что такое разделение ни раньше, ни позже никем не производилось. Неизвестны такие случаи ни среди эльфов, ни среди гномов, ни среди людей любой эпохи (несмотря на наличие более, чем одного сына. Это первый и последний случай. Кстати, я думаю, что «распря» была возможна со стороны младших братьев Амлайта (первого короля Артедайна). Любопытно отметить, что как раз роды «злых братьев» прекратили свое существование через семьсот лет, а род Амлайта сохранился.

«Как выглядела система власти в Рудауре и Кардолане до и после прекращения линии Элендиля?»

А почему, собственно, до она должна была отличаться от системы власти Артедайна? Единственное очевидное отличие – дунэдайн в этих королевствах было явно меньше. После прекращения рода Элендиля власть в Рудауре была захвачена «вождем горцев».

«Какие кризисы были с этим связаны?»

Да уж, если говорится про «захват», то, наверное, это был своего рода «дворцовый переворот». Хотя интересно, и правда – была ли там попытка со стороны дунэдайн передать власть другому роду – нечто вроде «наместничества» в Гондоре? Или они уступили горцам, практически, без боя (махнув рукой на королевский трон, раз уж королевской крови не осталось)? Или они пытались поддержать притязания Аргелеба, но их быстро подавили?

«Как власть в Рудауре перешла в руки горцев? Кто были эти горцы по крови?»

Действительно, вопрос весьма интересен. Если посмотреть на карту, то горы около Рудаура одни – Мглистые. А как мы знаем, на юге Мглистых Гор, в Дунланде, жили дунлендинги, которых тоже называют «горцами». Логично предположить, что «горцы» Рудаура и «горцы» Дунланда – родственные народы, если вообще не один и тот же народ (часть дунлендингов потихоньку передвигалась к северу или вообще жила там искони, еще до прихода Верных). Как известно, часть из них жила в Бри и была «подданными Арнора». Дунлендинги враждебны дунэдайн – поэтому-то, скопившись в Рудауре в довольно большом количестве, они «захватили власть», когда род Элендиля там прекратился.

«На что был на самом деле похож Ангмар? Химера такая, созданная исключительно чтоб Арнору вредить? Но он существовал много веков. За это время там должно было сложиться свое общество.»

Я уже предполагала, что это было «ненормальное королевство» - почти не ведущее хозяйства, без женщин и детей, состоящее исключительно из воинов – орков, людей и чудовищ – «тварей Саурона». Сия конструкция, конечно, страдает многими недостатками – например, нуждается в постоянной подпитке «живыми ресурсами», а учитывая удаленность Ангмара от Мордора и Харада, это было бы очень затруднительно (хотя орки могли «рекрутироваться» из обитателей Мглистых Гор). С другой стороны «память мертвого кардоланца» устами Мерри говорит о «людях Карн Дума», а не об «орках Карн Дума». То есть людей там как минимум столько же, сколько орков, надо полагать (впрочем, термин «men», используемый в этой фразе, Толкин не так уж редко использует по отношению к совсем не людям (к оркам или эльфам)). Так что и здесь можно предположить, что это были не люди или, во всяком случае, не одни люди.

Впрочем, несмотря на эти странности, мне все равно Ангмар представляется «ненормальной землей», в отличие, например, от Харада. Этакой обителью «призраков и чудовищ». Особенно учитывая власть над ними Короля-Чародея…

«Как выглядели и что представляли из себя кардоланские и рудаурские дунэдаин? А артэдаинские? На что были похожи их города, их быт и нравы?»

Мне представляется, что это все было в достаточной степени похоже на Гондор, но меньше и «патриархальнее». И – важное отличие – отсутствие выхода к морю. Это действительно «сухопутное королевство» (а Гондор – не «сухопутное», как его ошибочно обозвали в одном фанфике). С другой стороны, как мне представляется, здесь, в Артедайне лучше хранились «заветы предков» (на что повлияло и постоянное соседство с эльфами). Отношение к эльфам как у Боромира или роханцев (страх и нежелание общаться) здесь должно было проявляться в меньшей степени.

«Тарбад был совместным гондорско-арнорским владением. Потом перешел в руки Кардолана. Как на это отреагировал Гондор?»

Да никак, судя по всему. У Гондора уже давно были другие проблемы…

«Почему Следопыты даже не пытались восстановить Артэдаин? Почему никто (хотя бы из них) не жил в Форносте и Аннуминасе?»

Ну уж, тут ответ простой до неприличия. Их было ОЧЕНЬ мало. Какое восстановление, хоть бы совсем не исчезнуть…

«И как выглядело все это под властью Элессара?»

Думаю, туда переселилась часть гондорцев. А кроме того и все дунэдайн Севера вышли «из подполья». Как говорится в Приложениях, Аннуминас был заново отстроен и Арагорн по временам там жил. И все там строились, строились, строились…

«И почему Элессар, размахивая во все стороны термином Isildur's (не Anarion's и даже не Elendil's) Heir, тем не менее мыслит в первую голову о Гондоре и гондорском престоле, а не об Арноре Возрожденном?»

Почему он не называется «анарионовым наследником», понятно – потому что по прямой мужской линии происходит от Исильдура (а от Анариона только через женщину – Фириэль). А мыслил он достаточно практично – надо для начала спасти хотя бы Гондор, который еще является самостоятельным государством и силой, а не мечтать о труднодостижимом. К тому же, мысль о Гондоре ему вообще вбил в голову Эльронд, когда говорил о свадьбе с Арвен.

«В общем, ПОЧЕМУ мы ничего не знаем? Какого черта там такое белое пятно? Ведь и хоббиты исконно подданные именно Арнора, и Эльронд контактирует в первую очередь именно с Арнором... не понимаю».

Хоббиты? Не смешите мои тапочки, уж от них-то требовать сохранения каких-то сведений о делах «громадин» замшелой давности вообще нельзя.
Эльронд? Да, он контактирует с Арнором, и думаю, именно от него мы знаем хотя бы то, что знаем . Не так уж плохо для королевства, погибшего почти две тысячи лет назад. И кричать, что НИЧЕГО не знаем – означает сильно передергивать. Знаем немало, учитывая, что большая часть хроник наверняка погибла во время войн.

• Ответ
• Цитировать

29

Раскопки в Томах / О "шовинизме" - эльфийском и нуменорском

« : 18/09/2010, 14:45:47 »

Недавно один человек выразил недоумение: мол, почему это «нуменорский шовинизм» в фэндоме считается «нацизмом» и это «очень-очень плохо», а «эльфийский шовинизм» считается «нормальным явлением» и не осуждается? Мол, несправедливо получается, дорогие товарищи! 

Я не могу отвечать за убеждения «всего фэндома», может быть, там и есть такие личности, которые считают, что для эльфов «шовинизм –это нормально» и соответственно ведут себя, на ролевых играх и пишут соответствующие фанфики… Я хочу посмотреть, есть ли у них повод так считать согласно текстам Толкина. (Сознаю, что это «исследование» не будет блистать новизной, уже и Хольгер писал хорошее эссе на эту тему, но тем не менее).

Итак, с первого поверхностного взгляда книги Толкина и, правда, заслуживают обвинения в нацизме. Во всяком случае, четкая «иерархия народов» прослеживается со всей ясностью. Выше всех стоят Валар, за ними – майяр, за ними – эльфы (причем и среди них есть разделение – аманские эльфы выше средиземских, синдар выше нандор с авари, а из аманских наивысшими считаются ваниар, а нолдор и тэлери идут где-то наравне), за ними – люди (и здесь неравенство: в Первой Эпохе наивысшими считаются эдайн, а остальные ниже, во Второй и Третьей – высшие – нуменорцы, за ними – Люди Сумерек (роханцы, жители побережья Гондора) и  Люди Тьмы (всяко разные вастаки)), гномы примерно соответствуют Людям Сумерек, за ними идут хоббиты (но хоббиты считаются все же выше Людей Тьмы) и дикари-лесовики (друэдайн), и, наконец, на самой низшей ступени из «говорящих» - орки. Место энтов и орлов определить несколько затруднительно, я бы сказала, что они несколько «в стороне» от иерархии. Возможно, их стоит считать наравне с нуменорцами или чуть выше (но ниже эльфов). И названия некоторых народов эту иерархию подтверждают. Например, «Высокие Эльфы» (а остальные, получается, «Низкие»). 

Все, казалось бы, пора записывать Толкина в нацисты и ставить его в один ряд с каким-нибудь Гитлером. Но не надо спешить! Чем вообще плох нацизм или шовинизм? По словарю шовинизм – это «наиболее одиозная форма национализма, провозглашение национальной исключительности, противопоставление интересов одного этноса (или суперэтноса) интересам всех других этносов, распространение идей национального превосходства, национальной вражды и ненависти.». У Толкина кое-что из этого определения есть – некоторые народы «исключительны» и превосходят другие народы. Например, эльфы – непревзойденные мастера и мудрецы, да еще и «превосходят красой всех других созданий Илуватара». А гномы лучше всех работают со сталью. А люди – самые сильные физически да еще и обладают какой-то не до конца понятной «свободой от Музыки Айнур». В общем, таковы законы мира и можно назвать его «мечтой нациста». Но всегда ли стоит «уравнивать» хоть народы, хоть отдельных людей? Все мы выросли на советском или постсоветском пространстве, все знаем, что такое «уравниловка» (если не по собственному опыту – то по рассказам родителей или по фильмам-книгам). А сейчас еще и в Европе из-за «толерантности» и «политкорректности» доходит до смешного – помню, читала какую-то историю о «стихотворном кружке», где считали, что надо относиться к хорошим и плохим стихам одинаково хорошо и не выделять первых. Но это выглядит смешно и грубо. Шекспир и какая-нибудь Мэри Джейн из штата Оклахома, кропающая плохие стишки на дни рождения знакомых – одинаково талантливы? Ну-ну. И Шекспир обидится и для Мэри Джейн такое отношение неполезно – зазнается, утратит чувство реальности. Так чем же все-таки плох шовинизм, если невозможно, да и не нужно уравнивать ни людей, ни народы (во всяком случае, в Арде) по талантам и способностям? А плох он тогда (и только тогда), когда «высшие» начинают презирать, лишать прав и угнетать «низших». Или даже уничтожать, как «вредный элемент» (именно поэтому фашистский нацизм – всеобщее пугало).   

Теперь следует выяснить, а свойственен ли «шовинизм» эльфам и другим народам Арды и к чему он приводит. Увы, должна признать, что эльфам (хотя отнюдь не всем) «шовинизм» свойственен. Вот несколько примеров:

«Андрет: Вы(эльфы) нас(людей), конечно, любите, но мы - низшие создания, и вы смотрите на нас сверху вниз, с высоты своей мощи и мудрости, и снисходительно улыбаетесь - или жалеете нас - или качаете головой.
- Да, Вы близки к истине, - вздохнул Финрод. - Это можно сказать про многих моих сородичей». (с) «Атрабет Финрод ах Андрет».

 «Тогда король (Тингол) исполнился гнева, ибо Лутиэн любил он превыше всего, ставя ее выше всех принцев эльфов; в то время как смертных людей он даже не брал на службу…
И взглянул Тингол на Берена с презрением и гневом…
Но Тингол сказал: «Смерть заслужил ты своими словами; и смерть нашел бы вскоре, если бы не поклялся я поспешно; об этом я жалею, низкорожденный смертный, который в царстве Моргота научился пробираться тайно как его соглядатаи и рабы…
Чего хочешь ты, злосчастный смертный, и по какой причине ты покинул собственную землю и пришел в эту, коя запретна для таких, как ты?»
 «Но Тингол прозрел их (гномов) мысли и увидел, что жаждут они Сильмариля, и прикрывают отговорками истинные намерения; в гневе и гордости презрел он опасность и заговорил с ними презрительно: «Как вы, неуклюжий и безобразный народ, требуете чего-то от меня, Элу Тингола, Владыки Белерианда, чья жизнь началась у вод Куйвиэнэн, задолго до того, как пробудились низкорослые отцы вашего народа?» И стоя среди них, гордый и высокий, он позорными речами приказал им убираться из Дориата без всякой платы».

«Но Карантир, который не любил сыновей Финарфина и был самым суровым из братьев и самым скорым на гнев, сказал громко: «И более того! Пусть сыновья Финарфина не бегают туда-сюда со своими сказками к этому Темному Эльфу в его пещеры!... И хотя пришли они в Белерианд, пусть не забывают так быстро, что отец их из владык нолдор, хоть мать и происходит из другого рода». 

«Но хотя оба народа (нолдор и гномы) любили мастерство и охотно учились, не было меж ними большой любви; ибо гномы были скрытны и скоры на обиды, а Карантир был высокомерен и едва скрывал свое презрение к безобразию наугрим, а народ вторил своему владыке».  (с) Сильмариллион
«Но Маэглин, сын сестры короля, который занимал в Гондолине высокое положение, вовсе не печалился их (Хурина и Хуора) уходу, хотя он завидовал той милости, что выказывал им король, ибо не любил людей, и сказал он Хурину: «Милость короля больше, чем ты думаешь, и можно дивиться, что строгий закон снисходителен к двум низким детям людей. Было бы безопаснее, если бы у вас не было иного выбора, как остаться здесь слугами до конца жизни».

«Но был некто в Дориате, кто завидовал ему (Турину), и все больше, пока Турин взрослел: его звали Саэрос. Он был горд, свысока обращаясь с теми, кого полагал ниже себя по происхождению и достоинству. … он не любил людей и менее всех родичей Берена Однорукого. «Не странно ли», - говорил он, - «что в этой земле дозволено поселиться одному из этой злосчастной расы?» (с) Дети Хурина

Рассмотрим примеры «шовинизма» и у других народов.

Валакар, король Гондора, женился на дочери правителя северян (предков роханцев), и «знатные люди Гондора уже искоса смотрели на северян, живущих среди них, и неслыханным делом было, чтобы наследник трона или кто-то из сыновей короля женился на женщине из меньшего и чуждого народа». После того, как сын от этого брака, полукровка Эльдакар, взошел на престол, началась гражданская война против него. Мятежников возглавлял некто Кастамир, потомок одной из боковых ветвей королевского рода (чистокровный). Характеризуется он следующим образом:
«показал себя высокомерным и недобрым. Он был жесток, впервые это обнаружилось при взятии Осгилиата. Он казнил Орнендила, сына Эльдакара, взятого в плен, а убийства и разрушения в городе далеко превзошли нужды войны».

Саруман обращается к Теодену в Ортханке.

 «Дурак! Что такое дом Эорла, как не крытый соломой сарай, где разбойники хлещут выпивку среди вони, а их отродье валяется на полу вместе с собаками? Они сами слишком долго избегали виселицы. Но петля приближается, свободная в начале, тугая и жесткая в конце».

И, наконец, пресловутый «нуменорский шовинизм».
Рассказывается, что еще до наступления Тени (при Тар-Алдарионе), нуменорцы мало обращали внимания на неудовольствие жителей Средиземья и вырубали леса, где те жили. Дальше – больше:

«Строили они (нуменорцы) высокие башни и большие гавани, и многие из них там поселились; ибо появлялись они теперь скорее как владыки, и хозяева, и сборщики дани, чем как помощники и учителя. И великие корабли нуменорцев нес восточный ветер к берегам Средиземья, а возвращались они нагруженные добром, и сила, и величие их королей возросли…»

При Ар-Фаразоне же, когда уже в Нуменоре поселился Саурон, стало еще хуже:

 «И отплывали они (нуменорцы) большими вооруженными отрядами в Средиземье, и уже не как дарители и даже не как правители, а как жестокие воины. И они преследовали людей Средиземья, и забирали их добро, а самих обращали в рабство и многих жестоко убили на своих алтарях».

Итак, «плохим шовинизмом» оказались заражены все народы Арды – от майяр до людей (есть примеры и среди гномов, например, Гимли сначала довольно презрительно высказывается о Леголасе и эльфах в целом). Но как относится к этому сам автор? Рассмотрим судьбу «шовинистов».

Ангрод, вспомнив о презрительных словах Карантира, открывает вину народа Фэанора в Братоубийстве Тинголу, из-за чего Тингол оказывается враждебен сыновьям Фэанора.

Тингол, презиравший людей и по этой причине пославший Берена на смерть, все же отдает ему в жены Лутиэн и признает его «одним из великих в Арде», а Сильмариль, который принес Берен, возбуждает алчность гномов, и они, к тому же обиженные высокомерными словами Тингола, убивают короля в его собственном дворце.

Маэглин, испугавшись пыток и желая Идриль, предает Гондолин и гибнет от руки человека.

Саэрос случайно гибнет позорной смертью, разбившись о камни при бегстве от Турина, отомстившего ему за насмешки и вероломное нападение.

Кастамир гибнет в развязанной им гражданской войне, а его сыновья бегут в Умбар, и их потомки позже вступают в союз с Черными Нуменорцами и Сауроном.

Саруман лишается силы и власти и, потерпев поражение даже в Шире от хоббитов, опозоренный, гибнет от руки собственного слуги-предателя.

Народы, которых «обидели» нуменорцы, становятся союзниками Саурона и причиняют много вреда колониям Нуменора, а затем Гондору.

Сам Нуменор затоплен морем, а Ар-Фаразон до Конца Арды заключен в пещеры на берегу Амана.

В общем и целом, как мы видим, каждый «шовинист» (независимо от расы, и эльфы тоже здесь не исключение) получает заслуженных люлей от автора (иногда это напрямую связано с «шовинизмом», как у Саэроса или Тингола, иногда опосредованно, как у Маэглина). И в любом случае этот «шовинист» – это отрицательный или частично отрицательный герой, и автор никогда не относится к проявлению «шовинизма» положительно. Более того, о том, что эльфы осознавали себя как «высшую касту», Толкин пишет следующее (Письмо 154):
«Но эльфы не всецело благи и не всегда правы. И не столько потому, что заигрывали с Сауроном, сколько потому, что, с его ли помощью или без таковой были «бальзамировщиками». Им хотелось один пирог да съесть дважды: жить в смертном историческом Средиземье, поскольку эльфы прониклись к нему любовью (и, может статься, потому, что там они пользовались преимуществом высшей касты), так что они попытались остановить процесс перемен и ход истории, остановить его рост, сохранить его как декоративный садик или даже по большей части как глушь, где сами они могут быть «художниками», — и притом их тяготила печаль и ностальгические сожаления». (с)

Как мы видим, и желание эльфов обязательно находиться там, где они - «высшая каста», тоже вызывает у автора неодобрение (хотя они имели все основания считать себя таковой).  Можно вспомнить и о том, что гордая Галадриэль, желающая быть «первой в Средиземье, но не одной из многих на Тол-Эрессэа», тоже автором порицается. И «прощение» ей дается только когда она отказывается от власти и от замысла быть выше, сильнее и могущественнее всех.   

• Ответ
• Цитировать

30

Юмор / Как Эонвэ феанорингов выгонял

« : 13/08/2010, 21:40:30 »

Посвящено идее о том, что феаноринги явились к Эонвэ в начале Войны Гнева, а он их выставил, мотивируя тем, что на них Рок Нолдор.
***
Эонвэ сидел вечером в своем шатре и тихо напевал: «От Сириона до Ангбанда … в тихом сумраке ночей…» Настроение у него было хорошее. «Моргота скоро разобьем, а там домой, в Аман. Тихо, спокойно… Раздается звон мечей…» На улице завывал ветер и стучал дождь, но это не мешало приятным мыслям, скорее наоборот.

И тут в шатер вошли четверо. Первым выступал высокий и рыжеволосый, с непокрытой головой, в одной перчатке на правой руке. За ним вошли еще трое в открытых шлемах и с мечами у пояса. Лицо одного было персикового цвета и отличалось особенной тонкостью черт. Вокруг их грязных сапог тут же стали расползаться грязные лужи.

-Чего изволите? – все еще улыбаясь, спросил Эонвэ.

- Мы к вам, владыка, и вот по какому делу…

- Вы, товарищи, напрасно ходите без калош в такую  погоду,  -  перебил его наставительно Эонвэ,  -  во-первых,  вы  простудитесь,  а, во-вторых, вы наследили мне на коврах, а все ковры у меня валинорские, работы Мириэли.

Все четверо изумленно переглянулись, а один смущенно попытался поджать одну ногу, с которой натекла на ковер особенно большая лужа, но не смог устоять и тихонько опустил ее обратно.

- Во-первых, мы вам не товарищи… - начал было посетитель персикового вида.

- Во-первых, вы мужчина или женщина? – спросил Эонвэ. Персиковый посетитель покраснел и с вызовом ответил:

- Женщина!

-Тогда вы можете остаться в шлеме. Остальных попрошу снять головные уборы.

Два посетителя смущенно стянули с голов шлемы, а их предводитель злобно посмотрел на Эонвэ.

- Вы от кого, собственно, будете? – продолжал тот.

- От народа Фэанора, - ответил предводитель.

- Ах, это же вас тогда проклял Мандос, припоминаю… Ну все, пропал Белерианд!

- Вы издеваетесь? – злобно прошипел рыжеволосый.

- О нет, я лишь предсказываю будущее. Рок Нолдор еще никто не отменял.
 
Видно было, что рыжеволосый борется с желанием ответить какой-нибудь колкостью. Очевидно, поборов это желание, он продолжал более спокойно:

- Мы провели собрание народа Фэанора и оно постановило: мы вам помогаем в войне, а вы добровольно, в порядке трудовой дисциплины, отказываетесь от двух Сильмарилей в нашу пользу. Небесный, так и быть, оставим Эарендилю. Сильмарилей нету ни у кого в Арде.

- Даже у владыки Манвэ! – звонко воскликнула женщина.

- Ага, - зловеще сказал Эонвэ, - значит, вы мне предоставляете помощь… в каком размере?

- Двести мечей. Ну там Дориат был… Гавани… опять же Моргот… Больше не можем.

- Помощь в двести мечей с бесплатным приложением в виде Рока Нолдор, а сами в ответ требуете величайшие сокровища Арды. Так? – он свирепо уставился на рыжеволосого.

Тот слегка смутился, но глаз не отвел.

- Так. А без нашей помощи вам не победить.

От такого заявления Эонвэ побагровел и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. 

- Прошу вас немного обождать, - придушенным голосом сказал он. – Мне нужно кое с кем связаться, - он поднял глаза вверх.

- Барышня, владыку Манвэ, пожалуйста. Але, але! Плохо слышно. Теперь лучше, спасибо. Владыка Арды, приветствую тебя. Тут ко мне ворвались четверо, угрожая мечами, и требуют Сильмарили. Нет, не все, Гиль-Эстель, так и быть, оставляют нам. Говорят, от народа Фэанора. Что?

«Бу –бу-бу», - неясно донеслось откуда-то сверху.

- Говорят, без них нам тут Моргота не одолеть. Двести мечей. Нет, знаете, я не могу работать в таких условиях. Я сворачиваю лагерь и ухожу на заслуженный отдых. Да, в Чертоги Эру. Воскрешайте Фэанора, пусть он командует. Что? Нет, я помню, какие у него были военные успехи. Безумно хохоча, вырвался вперед и погиб. Ничего, еще раз воскресите.
 
Бормотанье сверху стало более энергичным.

- Как? Ладно, остаюсь, но при одном условии. Чтобы больше никаких посягательств на Сильмарили! До Валинора, по крайней мере. Я не могу работать в таких условиях! Знамение? Хорошо, только это должно быть такое знамение,  чтобы видел каждый в Арде! Окончательное и бесповоротное! Да, можно огненными буквами.

«Бу», - успокоительно пробормотало небо и затихло.

- Попрошу вас выглянуть наружу, - ласково улыбаясь, попросил Эонвэ.

Сильный порыв ветра разогнал дождевые тучи. На небе высветилась огненная надпись:

«По всем вопросам о Сильмарилях обращаться по месту создания, в Благословенный Аман. Владыка всея Арды Манвэ Сулимо, и.о. Эру Илуватара».

Надпись мигнула и исчезла, брызнув фейерверком.

Рыжеволосый выглядел пристыженным, но не побежденным.

- Если бы сейчас была дискуссия, - звонко сказала женщина, - я бы доказала владыке Манвэ…

- Вы прямо сейчас хотите устроить эту дискуссию? – спросил Эонвэ.

Женщина покраснела и пылко воскликнула:

- Вы ненавистник нолдор!

- Да, я не люблю нолдор, - печально согласился Эонвэ. – Вы что-то еще хотите сказать?

- Нет, - холодно ответил рыжеволосый. – Но мы еще вернемся.

И не прощаясь, посетители вышли. Эонвэ тоскливо  бормотал: «От Сириона до Ангбанда… М-да-а-а…» Как все майяр, он мог предвидеть будущее и как всегда в случае с нолдор, оно не сулило ничего хорошего…

• Ответ
• Цитировать

31

Энциклопедия / Через дефис или нет?

« : 20/07/2010, 21:01:24 »

Предлагаю писать двойные названия "Керин-Амрот", "Талат-Дирнэн" и пр. через дефис, поскольку это отвечает правилам русского языка в отношении иноязычных двойных названий.

• Ответ
• Цитировать

32

Раскопки в Томах / Об Исильдуре - "некроманте"

« : 18/07/2010, 13:13:27 »

Поскольку эта тема поднимается раз за разом некоторыми читателями (особенно из желающих обвинить «светлую» сторону во всех возможных грехах), то этот вопрос стоит рассмотреть подробно.

Речь, конечно же, идет о Мертвых, бывших жителях Белых Гор, которые помогли Арагорну справиться с умбарскими пиратами. Горцы некогда были прокляты Исильдуром, королем Арнора и предком Арагорна. Рассмотрим завязку конфликта.

«and it was set upon a hill, and upon it the King of the Mountains swore allegiance to him in the beginning of the realm of Gondor. But when Sauron returned and grew in might again, Isildur summoned the Men of the Mountains to fulfil their oath, and they would not: for they had worshipped Sauron in the Dark Years».

«и он (камень Эреха) был установлен на холме, и на нем Король Гор поклялся быть его (Исильдура) союзником в начале истории королевства Гондор. Но когда вернулся Саурон, вновь обретя силу, Исильдур призвал Народ Гор выполнить свою клятву, а они не сделали этого, ибо служили и поклонялись Саурону в Темные Годы» (с) Властелин Колец.

Итак, как мы видим, горцы оказались предателями. Причем предателями двойными. Сначала, как получается, они предали того же  Саурона, которому «служили и поклонялись». Спору нет, если рассматривать этот поступок в свете толкиновских текстов, то он не является настоящим злодеянием, поскольку уход от Моргота-Саурона (которые подчиняли себе народы страхом и обманом) обычно не расценивается как «позорное предательство». Это просто возвращение к «естественному и нормальному» порядку жизни эрухини. Но если читатели рассматривают этот поступок с «темной» точки зрения (обычно чкашной), то они как минимум должны возмутиться такому поведению горцев. Следующий же поступок горцев иначе как «позорным предательством» и не назовешь. Увидев возвращение Саурона (да еще «обретающего силу»), они тут же нарушили союз с Исильдуром и Гондором и не явились к нему на помощь.  Собственно, кто их вообще заставлял заключать союз с Исильдуром? По всей видимости – никто. Возможно, они и испугались сильных нуменорцев – но Исильдур их специально не запугивал, это очевидно. То есть моральный облик горцев довольно непривлекателен – трусы и предатели. Они могли бы остаться вообще в стороне от конфликта – это хоть не самое благородное поведение, но, во всяком случае, и не предательство. Но они почему-то предпочли сначала вступить в союз (возможно, ожидая какой-то помощи от нуменорцев, возможно, испугавшись их), а потом предать. То есть очевидно и ясно, что горцы «невинными овечками» отнюдь не были, и проклятие получили справедливо.

Теперь уточним, что такое некромантия в мире Арды.

«Поэтому глупо и опасно, не говоря уж о нарушении справедливого запрета назначенных Правителей Арды, Живому искать общения с Бестелесным, хотя бездомные могут желать этого, особенно самые недостойные из них. Ибо Бестелесные, бродящие по миру – это те, кто, по меньшей мере, отказался от возможности жить снова и погряз в сожалениях и жалости к себе. Некоторые из них исполнены горечи, тоски и зависти. Некоторые были порабощены Темным Владыкой и все еще исполняют его работу, хотя сам он ушел. Они не говорят об истине и мудрости. Взывать к ним – безумие. Пытаться обрести над ними власть и сделать своими слугами – злодеяние. Такие попытки – от Моргота; а некроманты – подданные Саурона, его слуги». (с) Законы и обычаи эльдар

Очевидно, что под некромантией понимается власть не над телами усопших, а именно над их душами. Кроме того, в этом отрывке явно говорится только про эльфов, потому что души людей не могут так долго оставаться в Арде по своему желанию – впрочем, насколько долго они все же могут оставаться, нам неизвестно.

Итак, вроде бы приговор ясен: раз уж Арагорн повелевал именно духами, то и Исильдур заколдовал именно духов и является некромантом, чье искусство «от Моргота». Однако действительно ли Исильдур владел искусством «некромантских практик» и использовал ли он его по отношению к горцам?
 
Прежде всего, вынуждена с сожалением заявить, что о магии людей в Арде нам известно очень и очень мало, поэтому каких-то четких указаний – практиковалась ли вообще магия в Нуменоре, откуда брались знания о ней (только от Саурона или у нуменорцев были собственные наработки) и занимались ли ею Верные – у нас нет. Однако, обратимся к здравому смыслу. Если бы Исильдур и вправду был «великим и ужасным некромантом» и на самом деле мог повелевать духами – то почему он не использовал их в войне с Сауроном? Из-за того, что это «оружие Саурона» на войска самого Саурона не подействовали бы? Нет, ибо в ВК именно это и было сделано, и у войск Саурона не оказалось никакой защиты. Из моральных соображений? Но почему эти соображения не принимались во внимание, когда он произносил проклятие горцам? Да и Арагорна они, кажется, не остановили (впрочем, и воины-духи оказались довольно «гуманными»... Но об этом позже). Или Исильдуру не было жалко собственных солдат, которые гибли, осаждая Барад-Дур?  В общем, будь он таким «гадом-некромантом», как его некоторые рисуют – в Войне Последнего Союза он вел бы себя по-другому, рассылая направо и налево орды ужасных духов.

Итак, мы определенно выяснили, что никакие «некромантские практики» во время Войны Последнего Союза Исильдуром не использовались. Но … был ли мальчик, то бишь некромантия в рассматриваемом случае с горцами? Рассмотрим подробнее проклятие Исильдура. 

«Then Isildur said to their king: “Thou shalt be the last king. And if the West prove mightier than thy Black Master, this curse I lay upon thee and thy folk: to rest never until your oath is fulfilled. For this war will last through years uncounted, and you shall be summoned once again ere the end.” And they fled before the wrath of Isildur, and did not dare to go forth to war on Sauron’s part; and they hid themselves in secret places in the mountains and had no dealings with other men, but slowly dwindled in the barren hills. And the terror of the Sleepless Dead lies about the Hill of Erech and all places where that people lingered».

«И тогда (уже после предательства) Исильдур сказал их королю: «Ты будешь последним королем. И если Запад окажется сильнее твоего Темного Господина, то такое проклятие наложу я на тебя и твой народ: вы не обретете покоя, пока клятва не будет исполнена. Ибо эта война продлится бессчетные годы, и вы будете призваны еще раз незадолго до конца». И они бежали пред гневом Исильдура, и не отважились выступить на стороне Саурона; сокрылись в тайных убежищах гор и не общались с другими народами, но медленно угасали в бесплодных холмах. И ужас Неспящих Мертвых лежит на горе Эреха и всех местах, где влачил существование этот народ». (с)

Снова мы видим трусость горцев (отмечу, что многие другие персонажи, отмеченные проклятием, тем не менее, продолжали «свое дело» (доброе или злое)), то есть такой ужас нетипичен для жителей Арды, хотя горцев можно понять. Таким образом, их моральный облик остается непривлекательным.

Но вернемся к некромантии. В проклятии Исильдура, как прекрасно видно, нет ни слова о «духах», «власти над мертвецами» и т.п. Более того, проклинаются вполне живые люди. И не сказано, в каком виде они будут «выполнять клятву», сражаясь с Сауроном. Где же здесь, собственно, установление «власти над духами» как написано в отрывке о некромантии, процитированном выше? Этого нет. «Но», - могут возразить оппоненты, - «это все формальные отговорки. Мало ли, что Исильдур не упоминает мертвецов. По факту ведь Арагорн призывает именно мертвецов, точнее их неупокоенные души. Да и по логике проклятия снять его горцы могли только в виде неупокоенных духов, поскольку говорится о «бессчетных годах», а люди столько прожить не могут». Возражение достаточно справедливо, поскольку в данном случае аргумент изрядно отдает формализмом. Однако мы снова должны возвратиться к «знаниям и умениям» Исильдура. Если бы он мог так просто подчинить себе волю (хоть живых, хоть мертвых – а мертвых, как мне кажется, подчинить еще сложнее, ибо труднее оказывать на них воздействие) гораздо проще для него было бы не надеяться на клятву ненадежных  союзников, а просто взять над ними контроль и погнать на войну с Сауроном. Конечно, в данном случае он бы по моральному облику не отличался от самого Саурона, но у тех, кто обвиняет Исильдура в некромантии, он и так проходит как весьма отвратительный тип, поэтому они должны прислушаться к этому аргументу.  То есть Исильдур ведет себя весьма странно и нерационально: обладая такими могущественными возможностями, никак ими не пользуется, а только накладывает проклятие, от которого будет толк лишь в каком-то весьма отдаленном  и неопределенном будущем, когда и кости самого Исильдура и многих его потомков истлеют в земле.  Таким образом, можно прийти к достаточно ясному выводу: никакими специальными познаниями в некромантии Исильдур не обладал и никаких чар на горцев не накладывал.

«Но как же так», - снова возразят мне, - «никакими знаниями и умениями не обладал, а получилось, что его потомок формально стал настоящим некромантом и повелевал именно неупокоенными духами и они его беспрекословно слушались. Тут что-то нечисто». Для возражения на этот аргумент надо обратиться к примерам других проклятий. По текстам известно, что проклятия произносили существа с самым разным уровнем силы и умений: от Малого Гнома Мима до могущественного Айну Моргота. Причем даже в случае «Малого Гнома» проклятие исполнялось неукоснительно (он проклял изгоя Андрога, об этом проклятии см. «Дети Хурина»). Исполнялись и проклятия, произнесенные чуть ли не за минуту до смерти (проклятие Эола сыну Маэглину). То есть проклинающие очевидно не прикладывали никаких особых усилий для исполнения проклятия (каким образом Мим мог подстроить смерть Андрога именно от стрелы? Как мог Эол после смерти повлиять на поведение Маэглина и так подстроить обстоятельства, чтобы сделать возможным его «подобную смерть»?) То есть здесь мы имеем дело с неким законом Арды, который и исполняет проклятия – независимо от силы и умений проклинающих и проклинаемых. Точнее, у проклинаемых еще может быть возможность спастись – если проклятие было наложено «несправедливо» и если они вели себя безупречно, не давая воли собственным слабостям и порокам. Так в случае явно «несправедливого» проклятия Моргота Хурину и его роду Турин дает возможность проклятию исполниться только потому, что поддается гордыне и гневу, не слушает добрых советов, а слушает злые речи и ложные советы (например, Глаурунга). То есть даже несмотря на огромную силу Моргота и шаги, предпринятые им для исполнения своего проклятия, оно могло бы и не исполниться – ибо было «несправедливым». «Справедливые» же проклятия (я имею в виду те проклятия, которые накладывались за какое-либо злодеяние проклинаемоего)  исполнялись всегда (что видно по многим примерам, которые я не буду здесь приводить). К «справедливым» проклятиям очевидно можно отнести и проклятие Исильдура – поскольку оно наложено за предательство и нарушение клятвы.  Что же касается Арагорна – то он просто воспользовался своим происхождением и «ключом» к снятию проклятия – по праву наследника Исильдура призвал духов выполнить клятву и они откликнулись на зов  (то есть и он не был некромантом, а правомерность каких-либо действий в Арде стоит выше силы – что очевидно в случае с Палантирами). Не могу сказать точно (ибо в тексте это никак не показано), могли ли духи отказаться от призыва, но могу сказать, что вряд ли они не обрадовались возможности «обрести покой». Таким образом, Арагорн совершил благо, дав им возможность снять проклятие.

Теперь рассмотрим вопрос, а что могло бы случиться с горцами, если бы Исильдур не проклинал их? В Арде судьба никогда не баловала предателей, вольных или невольных. Горлим Злосчастный был жестоко убит, узнав, что и жена его тоже мертва, Маэглин не получил никакой награды и упал в огонь, вастаки тоже не получили платы за предательство, были заперты в холодном Хитлуме, а их вожди погибли в битве, Саруман лишился силы и власти и был убит в спину собственным слугой. Была ли их участь мягче после смерти? Тоже вряд ли. Таким образом, по аналогии можем предположить, что и горцы не купались бы в счастье и благоденствии, даже если бы проклятие не прозвучало.
 
Кто же обладал такой силой, чтобы заставить горцев остаться в Арде? Не Исильдур – это уже ясно. Не Саурон – ибо это ему было не нужно.  Не Валар – ибо они уже не имели власти в Средиземье и не вмешивались активно в его дела. Значит, это мог быть только сам Эру - непосредственно или опосредованно, через те законы, которые он установил для Арды. Или… это были сами горцы, терзаемые сознанием вины. У них была возможность «обрести покой», если бы они стали сражаться с Сауроном – и они остались в Арде, чтобы выполнить условие. Это всего лишь гипотеза, не подкрепленная вескими доказательствами – но, на мой взгляд, не лишенная логики.   

Более того, Исильдур своим условием даже помог горцам – ибо дал им надежду, что они смогут исправить содеянное зло. Тут можно говорить не о злодеянии, а чуть ли не о благодеянии для предателей. Не всем «злодеям» представляется возможность облегчить свою участь.

Таким образом, можно сделать следующие выводы: 1) Исильдур  не обладал специальными познаниями в некромантии и не накладывал на горцев никаких чар; 2) «Справедливое» проклятие должно было исполниться независимо от его силы и умений – ибо таков закон Арды; 3) Участь горцев не была бы счастливой, даже если бы проклятие не прозвучало.

Теперь рассмотрим вопрос о допустимости применения такого оружия (воинов-духов) против Саурона и его войск. В ВК говорится, что Саурон в этом случае был побежден «своим же оружием» - «страхом и тьмой». Казалось бы (особенно, если вспомнить об отрывке из ЗиОЭ)  - дело для «противников Саурона» недопустимое. Однако столь ли оно злое, как может показаться на первый взгляд? Оно доброе для самих горцев – они получили возможность «обрести покой». Оно доброе для «свободных народов» - в ином случае Гондор бы пал, а миссия Фродо, скорее всего, завершилась бы провалом. Да и «воины-духи» оказались достаточно гуманными. Забудем о фильме Джексона и посмотрим цитату из книги. 

«Pale swords were drawn; but I know not whether their blades would still bite, for the Dead needed no longer any weapon but fear. None would withstand them.
‘To every ship they came that was drawn up, and then they passed over the water to those that were anchored; and all the mariners were filled with a madness of terror and leaped overboard, save the slaves chained to the oars. Reckless we rode among our fleeing foes, driving them like leaves, until we came to the shore…
 ‘Ere that dark day ended none of the enemy were left to resist us all were drowned, or were flying south in the hope to find their own lands upon foot».

«Были обнажены бледные мечи (призраков); но я не знаю, способны ли они разить, ибо Мертвые не нуждались в ином оружии, кроме страха. Никто не мог устоять перед ними.

Они взошли на каждый корабль на берегу, и через воду прошли на те, которые стояли на якоре; все моряки обезумели от страха и попрыгали в воду, кроме рабов, прикованных к веслам. Без всякой помехи мы мчались среди убегающих врагов, гоня их перед собой как листья, пока не добрались до берега…

И еще до наступления ночи все враги, способные противостоять нам, утонули или бежали на юг, стремясь добраться до дома пешком».

Итак, никакого «ужасного злодейства» не происходит. Призраки не истребляют бегущих до единого, не убивают тех, кто решил покинуть место схватки, не устраивают тотальный геноцид и не действуют с особой жестокостью. Цель Арагорна (и покорных его воле призраков) заключалась лишь в том, чтобы не дать умбарцам помочь Саурону и отобрать у них корабли. Если бы они, например, решили сдаться, увидев Мертвых, то, думаю, их бы не стали убивать или мучить. Погибли только те, кто решил сопротивляться – но вольно же им было исполнять жестокую волю Саурона и вступать в войну! Умбарцы получили только то, что заслужили. Можно, конечно, сказать, что жестоко действовать с помощью сверхъестественного ужаса – но все же это не так жестоко, как обычно действовал Саурон и его подручные. Уж если бы он нагнал толпу призраков, то бегущим никто бы не дал уйти, а пленные позавидовали бы мертвым…  Да и у Арагорна не было иного выбора – слишком слабы были народы Запада, чтобы действовать только с помощью живых. Отметим также, что он не стал удерживать Мертвых дальше и отпустил их, сочтя клятву исполненной (хотя победа над Сауроном еще была далека).

В общем, хотелось бы, чтобы читатели, прежде чем заявлять что-нибудь столь позорящее персонажей книг Толкина, более подробно рассматривали проблему, и пользовались цитатами из текста и логикой, а не руководствовались исключительно предвзятостью и домыслами.

• Ответ
• Цитировать

33

Проза / Жемчуг для Перл

« : 08/07/2010, 21:03:21 »

Перл проснулась от суматошного звона – колокольчик звенел так, будто начался пожар. Она в ужасе вскочила с кровати: «Проспала! Ох, старуха будет ругаться и ворчать целый день… А то и без ужина оставит». Ах, надо же было вчера вернуться со свидания с Панчо так поздно! Да еще и брошка…

Она поспешно принялась одеваться, с трудом попадая в рукава, и от волнения затянув шнуровку на груди так, что чуть не задохнулась. Пришлось вновь развязывать, распускать и снова завязывать…

Раздались глухие удары – старуха колотила клюкой об пол.

- Иду, сударыня, иду, - крикнула Перл, застегивая последнюю пуговицу – хорошо, что она не из северян и ей не нужно обуваться, мелькнула и тут же позабылась глупая мысль – и опрометью бросилась в соседнюю комнату.

- Небось спала, лентяйка? – встретила ее гневным вопросом Толстуха. – Ужо тебе, вот останешься сегодня без ужина – будешь знать, как заставлять меня ждать! До чего разболталась нынешняя молодежь! Уж я-то такой не была! Только и думала о том, как угодить старшим – сначала маменьке и папеньке, потом – родителям мужа… Спала чутко, ела быстро, глаз не подымала, только уши вострила – не зовут ли меня, не нужна ли я кому… А тут – разболтались все! Давеча за обедом слуга кувшин с молоком разбил – сплошные убытки! А ты спишь до полудня, когда хозяйке нужна… И это что такое? – госпожа Лалия больно ткнула пальцем подошедшую вплотную служанку в грудь, где на лифе платья была приколота стеклянная брошка – давешний подарок Панчо. Перл, любившая украшения до безумия, вчера разглядывала ее чуть не полчаса, а потом столько же вертелась перед зеркалом, прикалывая брошь то туда, то сюда, урывая время у и так недолгого сна… - А ну сними сейчас же! Девица должна быть скромной и украшаться одной лишь опрятностью! Чисто выстиранный передник да воротник – вот твои украшения! У меня до замужества и колечка простенького не было, а нынешние молодые … Расфуфырятся, точно Праздничное Дерево! Тьфу! Снимай же, ну! – старуха вперила взгляд в чуть не плачущую служанку, которая дрожащими пальцами никак не могла расстегнуть застежку. Наконец, замочек подался, и она сунула брошку в карман передника.

- Нет уж, милая, давай ее сюда, - сурово сказал госпожа Лалия. – Спрячу у себя. На свою свадьбу получишь, не раньше, а то ишь, разболталась… Спит без просыпу, украшения одни в голове, никакой серьезности… Потому лишь тебя не прогоняю, что остальные еще бестолковее и ленивее, а то бы, ей-ей, давно выгнала!

С этими словами старуха засунула брошку в ящик комода, который заперла на ключик.

«И хорошо бы!» - подумала глотающая слезы Перл. Да только напрасные надежды! Ни одна служанка не продержалась у госпожи долее двух месяцев, только расторопная и послушная Перл служила ей уже год. Старуха все равно ворчала и нудела, придираясь к мелочам – но угодить ей так, чтобы вовсе не ругалась, было невозможно. Сын хозяйки, будущий глава клана Ферумбрас Тук, был гораздо добродушнее, и, благодарный Перл за то, что мать больше не надоедает ему жалобами на то, что найти приличную служанку в нынешние времена невозможно, часто подбадривал ее и тайком дарил небольшие подарки (госпожа Лалия не одобряла «мотовства» - сюда же она относила и частые подарки слугам за верную службу). Это немного скрашивало жизнь Перл, но все равно, она чувствовала себя совсем несчастной… Если бы выйти замуж за Панчо! Но он был еще «доростком» и его родители были против ранней женитьбы, приказав сыну подождать еще год. Можно было сделать и по-другому, нарочно провиниться по-крупному, чтобы госпожа Лалия привела свою угрозу в исполнение. Но одна мысль о скандале, который закатит Толстуха, приводила Перл в ужас – даже если бы после этого она навеки избавилась от постылой службы. Нет, лучше потерпеть год и выйти замуж за Панчо. А может, госпожа Лалия умрет раньше – ведь она так стара… Этой мысли Перл испугалась и поскорее отбросила ее. Пусть хозяйка проживет, сколько ей на роду написано, негоже призывать чужую смерть даже в мыслях.

- И не куксись ты, дурочка! – почти ласково сказала старуха. – Обещала же, что верну. И от себя еще кое-что добавлю. И удерживать не буду – когда захочешь, тогда замуж и выйдешь. Ведь есть уже, небось, милый на примете, а? – и она, улыбнувшись, подмигнула Перл.

Перл невольно улыбнулась в ответ. Слезы уже высохли. Добродушная от природы, она быстро прощала и забывала обиды . А слово свое госпожа Лалия держала всегда – пусть даже дано оно было без свидетелей.

Покосившись на ящик комода, Перл принялась помогать госпоже одеваться. Облачить ее обширные телеса в подобающие главе клана Туков одежды было делом нелегким – особенно большие трудности доставляли пуговицы на спине – платье упорно не желало застегиваться. Поскольку госпожа Лалия постоянно толстела, одежду на нее шили с таким расчетом, чтобы простой перешивкой пуговиц можно было увеличить размер. И лишь когда места уже не оставалось, приходилось обновлять весь гардероб. Похоже, время для перешивания пришло, решила Перл и постановила себе заняться этим сегодня вечером. Все равно ее оставили без ужина, так что времени теперь – хоть отбавляй…

Причесав госпожу, Перл помогла ей усесться в особое кресло на колесах. Последние годы Толстуха почти не ходила – старые ноги уже не могли удержать тучные телеса. Поэтому на утренние прогулки ее вывозили в кресле. С трудом Перл покатила кресло на улицу. Хорошо бы, кто-нибудь помог ей, особенно на пороге и ступенях, выходящих в сад … но госпожа Лалия считала, что одной служанки достаточно и незачем отвлекать других от работы. К счастью, катить кресло надо было только до Великих Врат – а до них было недалеко.

Заслышав шуршание колес кресла госпожи, слуги принялись выказывать такое усердие, что если бы они и на самом деле так работали, то вскоре слегли бы в постель от истощения. Перл краем глаза заметила, как повариха Роза, болтавшая с садовником Толменом, опрометью бросилась к двери погреба, куда, по-видимому, изначально и направлялась. На счастье Розы и Толмена госпожа Лалия смотрела в другую сторону, а то не миновать бы им суровой взбучки… Сам Толмен и другие садовники принялись окапывать деревья столь неистово, как будто надеялись отыскать под их корнями гномий клад.

Обведя цепким взглядом хозяйственные службы и не заметив непорядка – мусора, брошенного инструмента или бездельничающего слуги, старуха с довольным вздохом откинулась на спинку кресла. Перл подвезла хозяйку к раскрытым воротам и поставила кресло так, чтобы той было удобно обозревать и улицу, и двор. Ворота были достаточно широки, чтобы кресло не мешало какой-нибудь повозке или тележке.

Кажется, госпожа Лалия была всем довольна и потому молчала. Перл отерла пот со лба и немного расслабилась. Хорошо, что пока все в порядке и не приходится выслушивать занудных наставлений или гневной ругани, которая не всегда направлялась на одного только виновника.

Наконец, старуха насытилась свежим воздухом и свежими впечатлениями (последних, правда, в отличие от первого, было маловато) и сказала:

- Теперь вези меня в комнату. Подай обычный завтрак да позови Розу – надо обсудить с ней день рождения Ферумбраса…
Перл заметила, как старуха недовольно поджала губы – еще бы! День рождения – это такие расходы – на угощение, да на подарки, да чтобы одежда у всех слуг была приличная, да еще следи, чтобы вездесущие хоббитята чего-нибудь не стащили… В общем, сплошное беспокойство и почти никакой радости – разве что ловить завистливые взгляды и восхищенные возгласы родичей победнее и соседей, дивящихся богатству и величине Великих Смиалов. И кто только придумал эти дни рождения! Хорошо хоть не каждый месяц их отмечать надо. Такие рассуждения Перл слышала от хозяйки не раз и по одному недовольному виду старухи могла бы прочитать эти мысли, как будто она не обычная девушка-хоббитянка, а волшебник.

***

Вечером, за шитьем, вспоминая красивую брошку и вкусную кашу на кухне, которой ей не досталось, Перл слегка всплакнула. Не жизнь, а мучение! И не одной ей – вот, Ферумбрас, так и не женился, ибо ни одна девушка не пожелала иметь в свекровях грозную Лалию. И хотя из-за этого наследником Великих Смиалов становился отец Перл, Паладин Тук, все же девушке было жаль сына хозяйки. Он так хотел иметь жену и большую семью…

***

День рождения будущего главы клана Туков справляли пышно. Как ни скупа была Толстуха - но нельзя же позволить, чтобы среди соседей и родичей пошли толки – мол, Туки растратили все свое достояние и проживают последние крохи прошлых богатств… Да и обычаи предписывали Танам Шира быть щедрыми и раздавать богатые подарки. Скрепя сердце, госпожа Лалия отдавала распоряжения об угощении и подарках, новой обивке для кресел и одежде для слуг. Перл сбилась с ног, бегая по ее поручениям. Хозяйка была придирчива и требовала от девушки, чтобы та по несколько раз проверяла, как выполняются ее приказы. Слуги волками смотрели на Перл, потому что она своими вопросами отвлекала их от работы, старуха ворчала на нее, потому что по ее мнению, служанка была слишком неповоротлива и плохо исполняла хозяйские поручения… Ко дню рождения Перл хотелось только одного – повалиться на кровать и не вставать с нее дня три. Или даже неделю. О свиданиях с Панчо пришлось забыть – Перл даже ела почти на бегу, а для хоббита это истинное мучение. Девушку не радовали мысли ни о вкусном угощении, ни о подарке. Подарят ей, наверное, опять новый передник – как и в прошлом, и в позапрошлом году. А угощение … ведь надо будет постоянно прислуживать госпоже Лалии – какое тут угощение… Хоть бы потом удалось перекусить тем, что оставят гости.

В то праздничное утро Перл едва продрала глаза. Поспать ей удалось часа четыре, не больше - полночи пришлось провозиться с хозяйкиным парадным платьем – кое-где подшить, приделать отвалившиеся бусины, погладить… Глаза у девушки слипались, она исколола себе все пальцы и чуть не уронила на ногу утюг. Рухнула на постель, казалось, мгновение назад закрыла глаза – и вот, снова надо вставать. Хорошо хоть не проспала, как в то приснопамятное утро. Зевая во весь рот, Перл умылась, причесалась и оделась, тщательно расправив платье и передник. Неряшливости хозяйка сегодня уж точно не потерпит. Вот и звонок! И она опрометью бросилась в спальню госпожи…

Та была свежа и бодра – старики ведь часто страдают бессонницей, хотя могли бы спать вволю. Перл на миг позавидовала ей – но потом подумала, что все равно не хочет стареть – и отогнала от себя зависть. К счастью, двигалась она всегда ловко (и потому так долго продержалась в служанках у придирчивой Толстухи), и даже сонливость не помешала ей быстро одеть и причесать госпожу Лалию. Наконец, все было готово, не считая украшений. Интересно, что наденет хозяйка? Украшений у нее было много – иногда Перл думала, что у Королевы не может быть больше. Впрочем, существует ли эта сказочная Королева, о которой говорят только очень старые истории и легенды? Наверное, нет. Значит, у госпожи Лалии больше украшений, чем у любой другой женщины. Вот бы Перл столько! Ну или хотя бы несколько, она знает свое место – госпожой Великих Смиалов ей не бывать…

Тем временем старуха перебирала украшения в ящике комода, тихонько шепча что-то неразборчивое. Наконец, она открыла небольшую шкатулку и вытащила оттуда что-то серебристо-белое. У Перл захватило дух, сон мгновенно слетел с нее. Ожерелье! Дивное жемчужное ожерелье, о котором многие говорили, но которое мало кто видел – госпожа Лалия надевала его очень редко. Перл, во всяком случае, ни разу его не видела и теперь пожирала глазами. Само ожерелье было сделано в виде треугольной серебряной сеточки, в отверстия которой были вставлены жемчужины. Три жемчужины посередине – две сверху и одна снизу - были размером с воробьиное яйцо. Множество жемчужин помельче располагалось вокруг в строгом порядке. Они не отличались по размеру и цвету – белому, слегка отливающие перламутром. Еще одна жемчужина, крупнее всех остальных, немыслимо красивого, розоватого оттенка, свисала на короткой тонкой цепочке с острого конца ожерелья. Какая красота! Вот только если бы не морщинистая, дряблая старческая шея… От этих мыслей Перл отвлек строгий окрик:

- Ну что стоишь столбом? Помоги застегнуть.

Перл кинулась исполнять приказание. Прикоснуться к такой красоте казалось невозможным чудом. Но оно все же произошло и произошло именно с ней… Дрожащими от волнения руками она никак не могла застегнуть крохотный замочек, за что заработала еще несколько нелестных прозвищ. В конце концов, замочек был застегнут, старуха успокоилась и перехватив восхищенный взгляд Перл, сказала:

- Нравится? Обычно эту вещь мать наследника Туков дарит в день свадьбы его невесте. Но Ферумбрас так и не женился… Что же, все достанется ему, пусть сам решает, как распорядиться.

Весь праздничный обед Перл думала только об ожерелье и смотрела лишь на него. Мягкий блеск жемчуга, переливающегося перламутром в сиянии свечей, завораживал. Она едва слышала приказания хозяйки, медлила с их исполнением, а один раз даже пролила чай на скатерть – за что удостоилась гневного шепота.

Оставшись поздним вечером одна в комнате, Перл не могла уснуть от волнения. Ожерелье, только ожерелье заполняло все ее мысли, стояло перед мысленным взором, освещая мягким блеском всю маленькую комнатку. Нет, даже у сказочной Королевы наверняка не было такого сокровища! Впрочем, Перл смутно припоминала какую-то сказку, услышанную в детстве от старого мистера Бильбо – вроде бы когда-то, в незапамятные времена, то ли эльфийский, то ли гномий король владел неким прекрасным ожерельем. Девушка давно забыла и подробности этой истории, и имена давно сгинувших правителей и рассыпавшихся в прах королевств – помнила только описание ожерелья «золотое, украшенное бесчисленными самоцветами и с сияющим волшебным камнем посередине. Это было заколдованное украшение, ибо было легким, как льняная тряпица, и всякий, кто надевал его, становился прекрасен обликом». Что дальше сталось с этим украшением Перл вспоминала с трудом. Оно не то утонуло, не то было отвезено в сказочное Заморье… О, да! Наверное, только это украшение из сказки могло бы сравняться с фамильным сокровищем Туков!

С трудом Перл заснула и во сне видела, как застегивает крохотный замочек жемчужного чуда на своей шее…

Несколько следующих дней прошли как в тумане. Перл все так же ухаживала за хозяйкой, исполняла ее поручения, но мысли ее были далеки от повседневности. Она даже забыла думать о женихе, и дважды пропускала назначенные свидания. Лишь когда он пробрался в сад и чуть не залез к ней в окно, девушка неохотно выбралась наружу. Отвечала она невпопад, смотрела мимо злосчастного воздыхателя, и обиженный Панчо быстро ушел.

Занятая мыслями об ожерелье, Перл утратила былую ловкость. То и дело она дергала хозяйку за волосы во время причесывания, слишком туго затягивала шнуровку на платье, проливала чай и молоко… Гневные тирады госпожи Лалии она пропускала мимо ушей, хотя некоторые особо унизительные эпитеты застревали в памяти. Почему-то теперь обида не забывалась так быстро, как раньше. Она смешивалась с мыслями об ожерелье. Мало того, что Толстуха отравляет всем жизнь придирками и скупостью, со злостью думала Перл, так еще и владеет немыслимым чудом, которое куда лучше бы смотрелось на девушке помоложе! А она сидит на нем, точно собака на сене! Хоть бы ей помереть скорее, ишь, зажилась на свете! Угрызения совести за эту мысль больше не мучили девушку – думы об ожерелье затмили все остальное.

В прекрасное весеннее утро Перл повезла хозяйку к Великим Вратам на обычную прогулку. Она с трудом толкала тяжелое кресло, про себя то проклиная его и скупую хозяйку, отказавшуюся дать служанку ей в помощь, то отвлекаясь на мысли о сокровище. Госпоже Лалии не нравились постоянные рывки и толчки и она осыпала Перл бранью, от чего в груди той все росла обида. Вот и порог двери в сад, где служанке всегда приходилось особенно трудно. Она изо всех сил налегла на ручки кресла, слушая упреки:

- Неловкая дурочка, вместо сна бегаешь на свидания, а потом спишь на ходу! Запру на ночь в комнате, и окно ставнями закрою! Осторожне –е-е-е-е!

Последнее слово превратилось в истошный крик, ибо Перл от злости так подтолкнула кресло, что оно, наткнувшись на порог, вырвалось у нее из рук и опрокинулось, а старуха покатилась вниз по ступенькам. Крик внезапно смолк. Когда перепуганная служанка, оправившись от оцепенения, подбежала к старухе, та смотрела в небо невидящим, остановившимся взглядом. Великая Лалия при падении сломала шею, и так окончилось ее правление кланом и долгая жизнь.

***

Ни на похоронах, ни на последующем празднестве по поводу вступлении Ферумбраса в наследство Перл не была. Сначала она только плакала в своей комнате, не желая выходить, а потом ей намекнули, что ее присутствие на празднестве было бы «неприличным», впрочем, с этим Перл была полностью согласна. Ферумбрас утешал ее:

- Я знаю, что ты не виновата Перл. Кресло было слишком тяжелое, а мама в последние годы только прибавляла в весе. Надо было дать тебе в помощь еще кого-нибудь, так ведь она ни за что не соглашалась… А попозже я что-нибудь подарю тебе в утешение.

Перл слабо улыбнулась, но в душе не согласилась с ним. Конечно, она виновата. Она позволила злобе завладеть собой, и оттого была очень неловкой. И… ведь она столько раз призывала смерть на хозяйку! Вот она и пришла. Совесть мучила ее неотступно, она все время видела катящееся по ступенькам тело, слышала последний, предсмертный крик. Лишь через долгие месяцы эта картина немного изгладилась из ее памяти.

***

Ферумбрас Тук сдержал слово. Когда через год Перл выходила замуж за Панчо, хозяин Великих Смиалов поднес ей небольшую шкатулку. Пока невеста осматривала ее и возилась с защелкой, он говорил:

-Знаешь, эта вещь всегда принадлежала жене главы клана Туков. Но я слишком стар, чтобы жениться… - Ферумбрас грустно улыбнулся. - Можно было бы отдать ее твоему отцу Паладину, но я помнил о своем обещании, да и по названию это украшение слишком хорошо подходит к твоему имени. Жемчуг для Жемчужины.

При этих словах Перл все-таки открыла крышку, предчувствуя, что увидит внутри. О, да! То самое, вожделенное жемчужное ожерелье, которое преследовало ее как наваждение! Теперь она может носить его… Но почему-то эта мысль уже не приносила никакой радости.

- Нет, нет, я не могу принять такой подарок…

- Перл, отказа я не приму. Ты так горевала, а потом столько наслушалась о себе! Де, это не совсем несчастный случай и ты чуть ли не своими руками выбросила маму из кресла, потому что она довела тебя придирками… Пусть знают, что я не держу на тебя зла. Надень, пожалуйста.

- Ну, хорошо. Если вы настаиваете…

Она неловко подняла ожерелье к шее и подозвала подружку Рубину Брейсгердл, которая застегнула замочек. Отойдя на пару шагов, Рубина в восхищении воскликнула:

- Ох, Перл! Какая красота! Ты выглядишь лучше любой Королевы!

Ферумбрас кивком подтвердил это заявление.

- Носи на здоровье, Перл.

Перл только вздохнула.

***

«Может быть, все прекрасные украшения заколдованы», - размышляла Перл на следующее утро. «Легкое, как льняная тряпица» - о, нет! Ожерелье было тяжелым, гнуло ее голову к земле, а к концу празднества, кажется, даже стало горячим. Или так действовало выпитое вино? Она дотронулась до ожерелья на туалетном столике. Сначала оно было прохладным, а потом… и правда, показалось горячим как раскаленный утюг. С легким вскриком она отдернула руку. Бр-р-р! Кажется, теперь она не сможет носить украшение. Наверное, это и к лучшему – слишком много неприятных воспоминаний оно пробуждало. Что же с ним делать? Утопить, как то сказочное ожерелье? На это у нее не поднимется рука. А увезти в Заморье она уж точно его не сможет – Перл невольно усмехнулась. Ладно, пусть лежит в шкатулке. Быть может, когда женится младший брат…

• Ответ
• Цитировать

34

Раскопки в Томах / О Верных, Эру и Низвержении Нуменора

« : 26/06/2010, 23:20:15 »

Если смотреть со «стороны», абстрагируясь от вопроса о происхождении текста, то «месседж» Акаллабет достаточно ясен. Нуменорцы, возжелав бессмертия, позавидовав из-за этого эльфам и «обиженные» запретом плавать на Запад, отвернулись от Валар (и, соответственно, от Эру) и начали заниматься «пакостями» вроде грабежа народов Средиземья, учреждения рабства и т.д. (попутно увлекшись развитием техники, что у Толкина тоже служит в некотором роде показателем «падения»). Когда Ар-Фаразон по глупости привез Саурона в Нуменор, тут началось самое поганое – поклонение Мелькору-Морготу с принесением человеческих жертв, «охота» на Верных с ложными обвинениями и т.д. Завершилось все это походом на Валинор за бессмертием. Валар, возмущенные и глубоко огорченные такой неблагодарностью и пакостностью эрухини, воззвали к Эру, отказавшись от власти над Ардой. Эру разверз в море пропасть, где потонул весь флот, а заодно и Нуменор со всеми оставшимися там жителями. Спаслись только Верные во главе с Элендилем.

«Моральный посыл» истории прост – бунт против Валар и отказ от Эру наказывается земной гибелью всех отказавшихся (сравним с Потопом в Библии). Эру как Творец и Владыка Всего Сущего имеет на это полное право, а поскольку действия Эру всегда ведут к благу, то, получается, это уничтожение Нуменора и нуменорцев является благом в том числе для них самих. Очевидно, их существование в «загаженной» поздней форме являлось бы злом не только для всего Средиземья, но и для них самих. «Реморализировать» нуменорцев «сверху» было невозможно, очевидно потому, что они сами не хотели этого, а лишать их свободной воли Эру не хотел (см. аналогичный случай с Мелькором-Морготом). Оставить все «как есть», только убрав Валинор, тоже было нельзя, поскольку нуменорцы тогда, надо полагать, «заразили» бы все Средиземье, весьма отдалив создание Арды Исцеленной и, конечно, содеяв немало зла (может, даже больше, чем Саурон). Я понимаю, что для некоторых современных гуманистов все это звучит отвратительно, но, похоже, по замыслу автора дело должно обстоять именно так.

Углубимся немного в текстологическую историю Акаллабет. В первых вариантах (см. 5 том «Истории Средиземья») «пропасть разверзали» лично Валар. Было ли в данном случае утопление самого острова делом намеренным или случайным – неизвестно. С одной стороны, ничего о намеренности именно таких последствий «убирания Валинора» и потопления флота нуменорцев не говорится. С другой стороны, трудно предположить, что такое глобальное последствие было простой случайностью. Скорее всего, в данном случае спасение Валинора гармонически сочеталось с наказанием «заблудшим» нуменорцам. На основании современной «тотальной гуманности» мы можем счесть такие действия злом, достойным Моргота… но ни в одном тексте об Арде (включая самые ранние варианты) ни один персонаж никогда такого мнения не высказал и даже не намекнул на него. Очевидно, что автор (а как следствие – и все его герои, включая тех, что говорят «от имени автора») не считал это действие несправедливым или даже «ошибкой Валар» (как мы прекрасно знаем, Валар не непогрешимы и вполне могут как «пасть», так и просто ошибиться. И об этих их «слабостях» и «ошибках» автор различными способами читателям сообщает. То есть считай он это действие Валар «ошибкой» или даже «злом» - мы бы об этом непременно знали. История Низвержения Нуменора освещалась и упоминалась Толкином много раз – трудно предположить, что он ни разу бы не упомянул такой важный момент).

Вернемся к окончательной версии Акаллабет. По этой версии, как уже говорилось выше, пропасть разверзает лично Эру. Если в случае с Валар мы можем говорить (хотя и с большой натяжкой) о случайности утопления Нуменора, а также об их ошибке, то в данном случае версия с «ненамеренностью» такого последствия должна отпасть. Невозможно представить, чтобы всемогущий и всеведущий Эру был «инженером-невеждой», неправильно рассчитавшим плотину, которая затопила целый город, погубив его жителей. Следовательно, такое последствие «убирания Валинора» и утопления флота нуменорцев могло быть только намеренным. И… тут же мы сталкиваемся с понятным возмущением некоторых читателей. «Как же так!» - восклицают они. «Утопить целый остров, с невинными детьми и женщинами, да и животные с растениями ничем не провинились! Погибли и творения искусства, и памятники культуры, о чем тоже нельзя не сожалеть!» На мой взгляд, подобные восклицания все же неправомерны. Начнем с «памятников культуры». Если я правильно понимаю, то при той тенденции, которая явно прослеживалась в позднем Нуменоре, все прекрасное, что там было уничтожили бы сами нуменорцы (вспомним о судьбе Белого Древа). Таким образом, никакого спасения этих вещей в случае неутопления Нуменора не произошло бы. Нуменорцы погубили бы их своими руками. Теперь рассмотрим судьбу живых «невинных». Как считаю лично я – все настоящие «невинные» спаслись на кораблях Элендиля. Как ни прискорбно, но остальные невинными просто не были. По своему ли выбору или по выбору своих родителей (если речь идет о пресловутых детях). Как я уже говорила давным-давно, дети, очевидно, были просто «заражены» искажением собственных родителей и как ни страшно это звучит – утопление было для них благом (как иногда является благом смерть для больного). То есть исцелить их иным способом было невозможно (потому что для настоящего исцеления нужно желание исцеляемого), поэтому Эру избрал именно этот путь. (Да, а теперь можете вспомнить инквизицию и фанатиков и забросать меня камнями).

Итак, подобные действия Эру, очевидно, являлись благом. Так должен был считать автор, так считали и его герои. Каких-либо следов «осуждения Эру» в текстах мне обнаружить не удалось – ни в явном, ни в завуалированном виде. Безусловно, и Толкин (как христианин), и Верные (как эрувианцы) и не могли подобного заявить. Иначе… но что было бы иначе в случае Верных я рассмотрю немного позже.

Теперь рассмотрим вопрос о взаимоотношениях с Эру оставшихся в Средиземье Верных нуменорцев, ставших жителями Арнора и Гондора. В текстах незаметно, чтобы произошло возобновление «приношений Эру» (см. обычаи нуменорцев – восхождение на Менельтарму, приношение плодов и т.д.) Однако я не уверена, что их совсем не было – как мы прекрасно знаем Толкин намеренно «очистил» ВК от упоминаний о религии и ритуалах, поэтому, возможно, подобные действия все же были, но «за текстом». Утверждать, что их однозначно не было, мы просто не можем. Но предположим, что их все-таки не было. Тогда можно предположить, что Верные потомки нуменорцев просто не считали себя вправе возобновить такие ритуалы. Может, потому, что считали себя «запятнанными» событиями в позднем Нуменоре, хотя и не принимали в них участия. Может, потому, что уже просто не было Менельтармы, а приносить подношения на другой горе гондорцы и арнорцы сочли неуместным. Может быть, то самое «обращение в сторону Нуменора», которое демонстрирует в ВК Фарамир, и было таким «удаленным» ритуалом – таким образом, нуменорцы поклонялись Эру «опосредованно», обращаясь в ту сторону, где раньше была их священная гора.

Но вообще-то некое подобие Менельтармы в Гондоре все же присутствует. Это гора Амон-Анвар, где похоронен Элендиль. Короли Гондора навещали эту «святую гору» (кстати, Исильдур призвал на гробницу отца благословение Валар), когда нуждались в мудрости «во дни опасности и несчастий», а также король приводил туда своего наследника, чтобы поведать ему о тайнах королевства. Так же делали и наместники, хотя они ходили туда реже, поскольку считали себя все же ниже королей. Утверждается, что это место «хранили Валар», ибо святыня оставалась неподтвержденной и неоскверненной. Рохиррим потом называли ее «Халифириэн» - «священная гора».
Что же касается конкретно «обращений к Эру», то они все же в текстах присутствуют. А именно – у нас имеются сведения о двух (!) клятвах именем Эру в Средиземье (причем вторая из них повторена дважды). Первая – это клятва союза между Элендилем и Гиль-Галадом. Как говорится в «Неоконченных преданиях» («Кирион и Эорл») «Такой клятвы (с упоминанием Эру, текст см. ниже) не слыхали в Средиземье с тех пор, как сам Элендиль заключил союз с Гиль-Галадом, королем эльдар» (с). Вторая – клятва как раз Кириона и Эорла. Кирион говорит:
«Клятва сия (союза между Гондором и Роханом) нерушимою будет в память величья Земли-под-Звездою и верности Элендиля Верного. Да хранят ее те, что восседают на тронах Запада, и Единый, кто превыше всех тронов во веки веков».
Кстати, как упоминается в примечании 44 к этому тексту, эту клятву повторил Арагорн, подтверждая союз с Эомером. Интересны и дальнейшие утверждения в этом же примечании:
«Призывать в свидетели Эру имел право лишь король Нуменора, и то только в самых важных и ответственных случаях. … Элендиль Воронда был потомком Тар-Элендиля, четвертого короля, и считался законным владыкой Верных, которые не принимали участия в бунте королей и спаслись от гибели. Кирион был наместником королей … и обладал всеми их правами – до тех пор пока не вернется король. Тем не менее, его клятва потрясла тех, кто слышал ее, и наполнила их благоговейным страхом. Одной этой клятвы (не считая чтимой могилы) было бы достаточно, чтобы освятить то место, где она была произнесена» (с).

Итак, как мы видим, и в начале Третьей Эпохи, и всего за 500 лет до ее конца, имя Эру все так же почиталось в Гондоре, как и в раннем Нуменоре – иначе холм не считался бы святым «только из-за клятвы», да и сама клятва не произносилась бы таким образом. Ни малейшего признака «отдаления» гондорцев от Эру я здесь не вижу, наоборот, очевидно, что он все так же почитается Верными, как это было и у их далеких предков – первых нуменорцев. Арагорн, во всем похожий на Элендиля, повторяет эту клятву – и вновь подтверждает верность Верных.

Отметим, что для «эрувианства» (как у людей, так и у эльфов) характерно отсутствие «суесловия» в отношении Эру Илуватара – этим проявляется уважение к Всеотцу (поэтому они нечасто его упоминают). Однако, я не считаю подобно некоторым читателям этот факт признаком «отдаления» от Эру или вообще «язычества» (хотя бы и «праведного») в «эрувианской» религии. Это просто ее особенность – а как мы прекрасно знаем, «эрувианство» не полностью тождественно иудаизму или христианству, с которыми его часто сравнивают.
Теперь рассмотрим вопрос, что случилось бы, если бы Верные усомнились в благости Эру и посчитали Низвержение Нуменора (как это делают некоторые современные читатели-гуманисты) «злодейством, достойным Моргота». Как мы знаем из «Законов и обычаев эльдар» «Те, кто дает плохие советы или говорит против Правителей (или, если дерзает - против Единого) – злы, и их следует сторониться, есть ли у них тело или нет» (с). Что происходит с теми, кто отказывается или отдаляется от Эру или даже от Валар, мы прекрасно знаем – они «скатываются в пропасть» в духовном смысле (здесь достаточно вспомнить первое падение людей или нолдор-изгнанников или тех же нуменорцев) и непременно начинают служить Морготу или его последователям – если не явно, то косвенно. Что, естественно, сопровождается опять же «злодействами» - человеческими жертвоприношениями (первые люди), войнами против родичей (нолдор), притеснением и грабежами, обращением в рабство слабых (нуменорцы). Раз с дунэдайн Средиземья этого не произошло (хотя и у них были «плохие времена» - например, распад Арнора или гражданская война в Гондоре), значит, они не усомнились ни в Эру, ни в Валар и значит, не считали Низвержение Нуменора «злодеянием». Как я уже отмечала выше, ни одному герою Толкина, даже из «затемненных», такая мысль даже в голову не приходит. Тем более, как можно давать именем «злодея» святые клятвы – мне тоже неясно.

Итак, на основании вышеприведенных доказательств я делаю следующие выводы: а) Низвержение Нуменора никогда не считалось «злодеянием» (даже среди не самых «светлых» жителей Средиземья); б) потомки Верных нуменорцев не отказывались ни от Эру, ни от Валар (если не считать некоторых отступников, бежавших в Умбар и начавших служить Саурону – но здесь я говорю об основной тенденции); в) Низвержение Нуменора являлось в конечном счете благом, в том числе для самих нуменорцев.

Теперь об авторах источников. «Акаллабет» считается написанной Элендилем (или с рассказа Элендиля). Так откуда же он мог знать, что Волна послана самим Эру (а не Валар, например)? Да, действительно, «обычное» знание ему не могло прийти ниоткуда. Никто из нуменорцев не вернулся из Валинора, а посланцы Валар – истари – пришли значительно позже, уже в Третьей Эпохе (и, возможно, подтвердили это утверждение). Но мы забываем, что у жителей Арды могли быть и «необычные» источники знания. Почему не предположить, что это знание было «боговдохновенным»? Сам ли Элендиль или все спасшиеся Верные могли узнать это от самого Эру (через орэ, через «вещий сон»). «Сердцем» они знали, что Волну наслал Эру – очевидно об этом догадывалась и Тар-Мириэль, спешившая на Менельтарму… Я далека от мысли, что Элендиль мог «сочинить» подобную «сказочку» о высоко почитаемом Верными Творце (что выставляет его шарлатаном), равно как и от мысли, что у него было умственное расстройство и он слышал «то, чего нет» (что выставляет его безумцем). Значит, он был полностью уверен в источнике Катаклизма – и по моему мнению, это означает, что сам Эру послал ему это знание.

• Ответ
• Цитировать

35

Раскопки в Томах / Роль Галадриэли в эльфийской истории

« : 16/06/2010, 18:48:27 »

В «Шибболет Фэанора» имеется любопытное примечание за номером 14:

«Которые (Фэанор и Галадриэль) вместе с величайшей из всех эльдар - Лутиэн Тинувиэль, дочерью Элу Тингола, были главными героями легенд и историй эльфов».

Немного отвлекусь: вот и говори, что у Толкина герои – одни мужчины! А из трех «главных героев легенд эльфов» две – женщины.

С Фэанором и Лутиэн все понятно: первый – величайший и искуснейший из эльдар, сыгравший огромную роль в их истории, вторая – полумайя, одолевшая хотя бы на время самого Моргота и добывшая вместе с Береном Сильмариль, вызволившая мужа из Чертогов Мандоса и не побоявшаяся умереть как человек. А вот Галадриэль…

В Сильмариллионе эта героиня малозаметна. Да, она – единственная из женщин нолдор, слушавшая речи Фэанора на Туне, она – одна из вдохновительниц Исхода (даром что Фэанора не любила), она – одна из вождей перехода через Хэлькараксэ. И… все. Казалось бы, от такой честолюбивой «девы-мужа», по одному из вариантов, сражавшейся в Альквалондэ, самой судьбой предназначено играть большую роль в жизни Белерианда. Ан нет. Дориат поглотил Галадриэль как могила. Или… как пещера мудреца-отшельника, где герой эпоса готовится к будущим свершениям? Может быть.

Прежде всего, в Дориате Галадриэль находит свое «женское предназначение» в виде мужа Келеборна. Однако чрезвычайно примечательно, что детей в Первой Эпохе у них не появляется, хотя безопасный Дориат вроде бы располагает к порождению потомства. Но… то ли мудрая Галадриэль предвидит, что покой этот ненадолго (по эльфийским меркам), то ли ее поглощают другие дела (обучение у Мэлиан?), то ли она все же планирует путешествие на Восток для просвещения и поиска союза у тамошних эльфов… То ли все эти причины действуют совместно. Ясно одно – Келебриан (и по одному из вариантов – Амрот) рождаются только во Второй Эпохе.

А пока – Галадриэль учится у Мэлиан, с которой у нее завязалась тесная дружба. Забегая вперед, скажу, что Галадриэль – ученица Мэлиан – потом «продолжает ее дело», являясь своего рода «хранительницей Внешних Земель» и прежде всего Лориэна (в меру своих сил, конечно). Но вернемся к Первой Эпохе. Итак, Галадриэль учится, забросив пока свои честолюбивые планы насчет собственного королевства и просвещения народов. Путешествует она только в гости к любимому брату Финроду (и к другим братьям?), но неизменно возвращается в Дориат. Кстати, дата ее брака с Келеборном неизвестна. Вполне вероятно, это произошло уже после известного пира в честь постройки Нарготронда, иначе непонятно, почему Келеборна там нет (хотя тут возможны варианты: Келеборн просто не упоминается, Келеборн не желает общаться с нолдор, даже с полукровками, как Финрод, Келеборна задержали какие-то неотложные дела и т.д.) Интересно, что и Галадриэль не хочет переезжать в Нарготронд. То ли из-за дружбы с Мэлиан и незаконченной учебы, то ли из-за того же Келеборна. Хотя в Нарготронде за отсутствием у Финрода жены Галадриэль стала бы «владычицей» (как Арэдэль в Гондолине) и обрела бы желанную власть хотя бы частично. И весьма было бы интересно, что случилось бы, присутствуй эта твердая духом, решительная женщина при судьбоносном приходе Берена в Нарготронд. Что-то мне кажется, что тогда бы замыслы пылкого Келегорма и коварного Куруфина вполне могли бы не исполниться, а нарготрондцы очнулись бы от власти их речей гораздо раньше… Или еще вариант – Галадриэль отправляется в квест за Сильмарилем вместе с любимым братом. Вдвоем бы они Саурона перепели, как вы считаете?

Но оставим апокрифы апокрифистам. Вполне возможно, что Галадриэли в то время уже просто не было в Белерианде.

В ВК она ясно дает понять, что живет в Эриадоре со времен «до падения Нарготронда». Это согласуется с ее планами (как нам их живописует Профессор в позднем тексте о Галадриэли – там она в Валиноре желает уйти из-под опеки Валар, дабы «проявить себя», быстро постигнув все то, чему Валар обучали эльдар. Позже, ознакомившись с положением дел в Средиземье, она и Келеборн желают противодействовать Морготу на востоке, за Синими Горами), согласуется с тем, что после постройки Нарготронда Галадриэли не видно и не слышно (в том числе в достаточно подробном тексте о пребывании Турина в Дориате), но не согласуется с двумя цитатами. Первая – о том, что «ни один из нолдор не пересекал Синих Гор до разрушения Белерианда». Вторая – глухое упоминание о том, что именно Келеборн вывел Эльвинг с Сильмарилем в Гавани. Впрочем, их тоже можно объяснить: первую – тем, что уход Галадриэли и Келеборна был мало кому известен, а вторую вообще оставить без внимания из-за ее невнятности. К тому же, Келеборн мог и вернуться, прослышав о гибели Тингола и войне с гномами, чтобы помочь новоявленному правителю Диору. Впрочем, возможно я и ошибаюсь, и Галадриэль с Келеборном жили в Дориате до самого конца, а на восток ушли только после Войны Гнева.

А вот во Второй Эпохе Галадриэль показывает себя гораздо более активной деятельницей. И немудрено: во-первых, нетрудно выделиться среди очень малого количества оставшихся валинорских эльфов (а из потомков Финвэ, рожденных в Амане, остались только она да Келебримбор); во-вторых, обучение давно закончено, Мэлиан ушла обратно в Валинор, пора приниматься за дело.

И Галадриэль принимается путешествовать, строить и руководить. Заодно рожает то ли одного, то ли двух детей (по канону – все же только одну дочь). Программа по «слиянию» всех королевских родов эльфов выполнена (надо же Эльронду жениться на потомке Ольвэ!), теперь можно и развернуться. И Галадриэль разворачивается. Даже жаль, что версия с основанием ею и Келеборном Эрегиона делается «отброшенной», впрочем, дело, наверное, в том, что Келебримбор по позднему замыслу Толкина – не мятежник по характеру и не мог пойти против сестры горячо любимого Финрода даже под влиянием Саурона (об этой версии см. «Неоконченные Предания»). Зато потом, уже по непротиворечащей канону версии – «прозревший» Келебримбор с Кольцами идет за советом именно к Галадриэли. Не к Гиль-Галаду, верховному королю нолдор, заметьте! Конечно, вряд ли, потому что Гиль-Галад не пользовался авторитетом, скорее, потому что Галадриэль явно больше понимает в чародействе и кознях Врага… Из этого следует, что Галадриэль уже пользуется в Средиземье большим авторитетом. Да и потом отмечено автором хроник, что она – «мудрейшая из нолдор». Совет Галадриэли оказывается полезным – Три Кольца надежно укрыты от Саурона. Жаль, конечно, что им не удалось уничтожить остальные опасные артефакты…

Во Второй же Эпохе Галадриэль созывает Белый Совет. Опять заметим – инициатива исходит от нее, а не от короля Гиль-Галада (хотя последний, несомненно, в совет входил).
Далее Галадриэль снова много путешествует (схема ее путешествий несколько запутанна), в поисках «ключевых мест» противостояния Саурону (который еще далеко не повержен, несмотря на поражение в Эрегионской Войне), и она находит такое место – Лориэн, к которому отныне приковано ее основное внимание. Любопытно отметить, кстати, что в контактах с нуменорцами Галадриэль не замечена (в отличие от Гиль-Галада). То ли она не очень любила людей (в отличие от старшего брата), то ли прозревала в них уже наметившуюся Тень… Эру знает. В любом случае, она – не открытая людям владычица (в отличие от того же Гиль-Галада и Эльронда). Ее внимание обращено на эльфов и гномов.

Однако, в делах военных, очевидно Галадриэль не играет особой роли. Во всяком случае, в Войне Последнего Союза мужчины обходятся без нее. Видимо, «дева-муж» окончательно остепенилась. Ее дело – мир и мудрые советы. А также – сохранение Средиземья.

И, наконец, в середине Третьей Эпохи Галадриэль вновь селится на одном месте – в Лориэне. Любопытно отметить, что именно ее и ее мужа лориэнцы желают видеть в качестве своих владык (хотя они не являются родичами их погибших королей – Амдира и Амрота). Галадриэль до этого несколько раз бывала вместе с Келеборном в Лориэне, поэтому будущие подданные должны были хорошо ее знать. Почему они выбрали именно этих двух эльфов? Очевидно – из-за благородного происхождения и благородного характера (и общепризнанной мудрости) обоих. Дуумвират из средиземского синда и полунолдо-полутэлеро из Амана, очевидно, удовлетворял всех.

И лориэнцы не прогадали. Силой своего Кольца Нэньи Галадриэль защитила Лориэн лучше, чем войском нолдор Первой Эпохи. Кроме того, из-за того же Кольца Лориэн приходил в упадок не так быстро, как другие смертные земли и стал «облагороженным» (сравните его с довольно диким Чернолесьем!) И, как я уже говорила, Галадриэль очевидно является «хранительницей» Лориэна, как Мэлиан – хранительница Дориата.

А что же сама Галадриэль? Наконец, она достигла власти в большом (по меркам Третьей Эпохи) эльфийском королевстве, но в ней самой произошла перемена. Она стала гораздо более мудрой, власть уже не привлекает ее (она и Келеборн отказались от титула короля и королевы, именуясь «владыками») и она тоскует по Морю и оставленной родине. Галадриэль ведет «духовную» борьбу с возрождающимся Сауроном, участвует в деятельности Белого Совета (поддерживая Гэндальфа и не доверяя Саруману) и очень редко активно вмешивается во внешние события (хотя можно вспомнить ее помощь войску Рохана перед битвой на Келебранте). В Войне Кольца ее роль скорее, пассивная, хотя и достаточно важная: она дает приют Отряду, ее подарки позже играют важную роль в повествовании – трудно, например, переоценить значение фиала Галадриэли в путешествии Фродо по Мордору! Из ее лука Леголасу удается пристрелить летающую тварь назгула, пряжка с пояса Пиппина помогает Арагорну идти по следу, пояс Боромира наводит его брата на важные размышления… Лодки и плащи тоже оказывают путникам значительную помощь.

Любопытно также отметить, что Фродо и Сэм несколько раз в Мордоре взывают к Галадриэли и вспоминают о ней: в случае с веревкой, в логове Шелоб, когда у хоббитов не осталось воды… И во всех случаях это им помогает: веревка падает, Шелоб пугается, вода находится. Трудно сказать, что здесь причиной – благая случайность (вмешательство Эру?) или действительно помощь Галадриэли (хотя здесь трудно представить, как она смогла бы это сделать – разве что это действует ее благословение). Толкин намеренно не отвечает на этот вопрос, оставляя его загадкой.

После Войны Кольца Галадриэль, выдав замуж внучку Арвен, уплывает, и ее история в Средиземье заканчивается.

Итак, что можно ответить на вопрос заданный в начале? Как мы видим, Галадриэль не так малозаметна, как кажется (во всяком случае, во Второй и Третьей Эпохе), но играет она роль «женскую» - поддержка, сохранение и совет (лишь изредка вмешиваясь в события активно). Тем не менее, роль ее важна. Что было бы, не посоветуй Галадриэль спрятать Три Кольца, не созови Белый Совет, не поддерживай Гэндальфа, не помоги Эорлу, не отвлеки Саурона хотя бы частично от Гондора, не приюти Братство Кольца и не подари Фродо фиал? История Средиземья была бы куда печальней.

И не следует забывать, что легенды Второй и Третьей Эпохи складывали по больше части исконные жители-эльфы Средиземья – будь то родившиеся там нолдор или никуда не уплывавшие синдар и нандор. А для них Галадриэль – просветительница, хранительница, защитница и мудрая владычица со светом Амана в глазах. Стоит ли удивляться ей как любимой героине легенд?

• Ответ
• Цитировать

36

Первозданный Хаос / Пользователь недели: Йиржи

« : 07/06/2010, 20:41:11 »

Все, передаю эстафетную палочку.

Итак, вопросы.

Как я заметила, тебе, Йиржи, очень нравится спорить А сильно ли это проявляется в "цивильной" жизни и споришь ли ты, например, с преподавателями и начальством? И были ли какие-нибудь инциденты на этой почве?

Кстати, чем закончился тот приснопамятный спор на Блинкоме - имел ли он продолжение в Интернете?

Почему ты совершенно забросил свой ЖЖ?

Так, пока все

• Ответ
• Цитировать

37

Юмор / За нашу победу

« : 10/05/2010, 21:23:45 »

То ли юмор, то ль серьезно…

Валинор встретил их солнечным светом, непривычно свежим после душных Залов Мандоса воздухом, зеленой травкой… и всеобщим неприятием Фэанора. Даже в Тирионе имя величайшего мастера произносили сквозь зубы, что уж говорить о Валмаре и Альквалондэ!

- С этим надо что-то делать… - задумчиво произнес Маэдрос.

***

- С этим надо что-то делать, - повторил он и обвел взглядом собравшихся. Собираться решили в обветшавшем, но еще крепком Форменосе – место было уединенное и удаленное от любопытных ушей.

- Набить всем морду! – немедленно вскочил пылкий Келегорм.

- Один раз уж мы тебя послушали, - скривился миролюбивый Маглор. –До сих пор нам это припоминают…

Маэдрос тоже скривился, вспомнив о делегации бывших дориатцев. Во главе с Келеборном и Галадриэлью они приплыли с Тол-Эрессэа в Валинор с намерением потребовать с феанорингов компенсацию за синдарский геноцид. По пути из-за тумана корабль налетел на скалу и перевернулся прямо в виду Альквалондэ (некоторые говорили, что туман напустили тайные сторонники Первого Дома с помощью очередного злодейского изобретения). Прежде чем делегацию выловили из воды, дориатцев изрядно побило о прибрежные камни, что не улучшило им настроения. Пока они сушились и лечились в Альквалондэ, не заявляя официальных претензий, но некоторые поговаривали, что требуемая компенсация раздулась до фантастических размеров (не только за Дориат, но и за аварию). Правда, неясно было, что можно взять с только что вернувшихся из Залов феанорингов, но Маэдрос не сомневался, что поднаторевшие в торгах с гномами дориатцы обязательно что-нибудь придумают.

- А это не мы! – вновь заорал Келегорм, мгновенно уловивший намек. – Это все гномы! Вот пусть с них и требуют! А мы только хотели предложить Дориату братскую помощь…

Оба старших феаноринга так посмотрели на Блондина, что он стушевался и даже сел на стул.

- Ты это Эльвинг расскажи… - насмешливо протянул Маэдрос.

Келегорм ничего не ответил, только что-то забормотал под нос. До остальных явственно донеслись слова «с птичьими мозгами».

- Нет, бить морды мы больше не будем, - авторитетно заявил Маэдрос. – Хватит насилия. Против пропаганды можно бороться только с помощью…

- Пропаганды! – воскликнул сообразительный Куруфин.

- Вот именно, - кивнул Маэдрос. – Итак…

***

Пропаганду решили вести в собственноручно выпущенной газете. Называться она должна была «Искра Фэанаро» и противостоять скучным и претенциозным (как говорили братья) «Тирионскому вестнику» и «Колоколу Валмара».

Пока готовился первый выпуск газеты, Маэдрос решил провести наглядную агитацию. Как на грех, среди самих феанорингов художников как-то не водилось, поэтому пришлось ангажировать живописца со стороны. Это оказался нолдо, только недавно прибывший из Средиземья, но всей душой преданный делу Фэанаро (о котором только слышал, поскольку родился в Линдоне). Он предложил разрисовать какую-нибудь общественную колесницу – таким образом, агитация производилась бы с максимальной эффективностью. Маэдрос с радостью согласился, однако от принесенных эскизов слегка оторопел.

- Это кто? – удивленно спросил он.

- Товарищ Фэанаро! – бодро отрапортовал художник.

- А почему у него усы? Он же не адан! – воскликнул Маэдрос.

- А… это для солидности. Сейчас у товарища Фэанаро, если бы он был с нами, - юноша смахнул набежавшую слезу, - как раз бы начался третий цикл. И начала бы расти борода... Ну, с бородой я решил повременить, все же слишком радикально, а вот усы – самое то.

- Ну, допустим, - нахмурился Маэдрос. – А что у него в руке?

- Это называется «курительная трубка». Знаете, в Средиземье они страшно популярны! Все герои Войны Кольца курили трубки! Это хорошо подействует на тех, кто никогда не видел товарища Фэанаро… Преемственность поколений… положительный пример…

- Гм-м-м, - проворчал Маэдрос. – Гм-м-м…

- Да ладно, - убеждал его живописец. – Те, кто воевали с вами и так хорошо знают товарища Фэанаро. А нам надо убедить тех, кто никогда его не видел и знает лишь по рассказам. Между прочим, негативным.

Это решило дело. Маэдрос сдался, хотя и попросил пририсовать венец с Сильмарилями и восьмиконечную звезду на щите – чтобы всем было ясно, что это именно Фэанор. Общественная колесница с усатым Фэанором раскатывала по Тириону под изумленными взглядами жителей и все шло премило, пока группа агрессивно настроенных молодых тэлери не залила ее краской… Хулиганов посадили на пятнадцать суток в Мандос, а шедевр восстановили в прежнем виде, приставив к общественной колеснице майя Тулкаса, дабы отпугивать других желающих.

Пока готовился первый выпуск газеты, Маэдрос сотоварищи решили съездить на Тол-Эрессэа, повидать ветеранов белериандских войн. Добросердечный Финрод подвез кузенов на личной яхте, потому что тэлери от слов «нолдор» и «корабли» хватались то за сердце, то за луки…

Встреча с ветеранами прошла на высоте. Куруфин произнес перед ними прочувственную речь, напоминая о былых победах. Маглор же спел все патриотические песни, какие знал, начиная с «Последний наш эльфийский бастион» и заканчивая «Это праздник с Сильмарилями в руках». Ветераны расчувствовались, пустили слезу и от криков «За родину, за Фэанаро!» дрожал весь Тол-Эрессэа… После встречи ветераны устроили демонстрацию, пройдясь по главным улицам Эрессэа с портретами товарища Фэанаро и лозунгами «Фэанаро – наш рулевой!», «Не забуду я Ангбанд» и «Камни – наши, понятно?» Притихшие эрессэйцы в отсутствие главных антифэанорских идеологов – Галадриэли с Келеборном – не возражали и вообще предпочли в это время остаться дома.

К возвращению феанорингов в Тирион первый выпуск «Искры Фэанаро» был готов. Открывался он все тем же усатым портретом, а на остальных страницах располагалась большая статья «Валар – родичи Моргота». На основании этого, не вызывающего сомнений факта, доказывалось, что Валар не пускали эльфов в Средиземье исключительно потому, что отдали его на откуп Мелькору, дабы он не трогал Валинор. Припомнили и то, что якобы «союзники» (как с насмешкой называл их автор) вступили в войну слишком поздно, когда уже оставалось лишь добить Моргота, подкошенного огромными потерями в войнах с нолдор и эдайн. Ваниар лишь пнули поверженного врага, а теперь присваивают себе всю славу победы. Мало того, они еще и не вернули некоторые нолдорские ценности, захваченные при штурме Ангбанда. Фэанора же называли «эффективным менеджером» и напирали на то, что без его изобретений эльдар все еще были бы неграмотными и жили в землянках…

Обозленные идеологические противники не замедлили ответить. В «Колоколе Валмара» появилась ответная статья «Фэанор и Моргот – близнецы-братья?» В ней Первому Дому припомнили все – и тайные визиты Моргота в Форменос (причем автор уверял, что ссора произошла исключительно потому, что собеседники не смогли договориться о разделе Средиземья), и морготоподобное поведение Фэанора в Альквалондэ, и злополучные переговоры Маэдроса, и дружбу Келебримбора с Сауроном…

Рассвирепевший от такой оценки действий войск ваниар в Войне Гнева Ингвион вызвал на поединок всех семерых феанорингов разом. При этом он обещал показать всем желающим прием, с помощью которого лично заколол двух военачальников Моргота (чьи рогатые головы с тех пор висели у него на стене в гостиной). Младшие феаноринги, несколько скучавшие по дракам, с радостью приняли вызов. Королю Финарфину пришлось приложить немало усилий, чтобы замять это дело.

Валинор бурлил. Общество раскололось на два лагеря: сторонников Фэанора и сторонников Валар. Никто не хотел уступать. Дня не проходило без митинга протеста: то ветераны требовали установить на главной площади Тириона памятник товарищу Фэанаро, то ваниар протестовали против этого памятника.

На волне пересмотра эльдарской истории появились странные личности, которые вообще утверждали, что Мелькор хотел только хорошего, а его просто неправильно поняли, да еще потом и засудили. Никто этих личностей не знал и говорили, что один из ораторов после пламенной речи вообще растворился в воздухе, оставив после себя запах серы…

- Ну и ну, - сказал на это Маэдрос, не ожидавший такого эффекта от своих усилий. – Эдак скоро и Мелькора оправдают – мол, невинноосужденный и вообще… Что-то мне это не нравится. Может, свернем кампанию и пойдем на уступки?

Встретиться решили на нейтральной территории – на полпути между Валмаром и Форменосом. Ингвион и Маэдрос публично пожали друг другу руки и приняли следующую резолюцию:

1. Фэанор был величайшим мастером из эльдар и памятника достоин.
2. Без его похода синдар были бы уничтожены.
3. Однако в ходе своей деятельности он совершил немало ошибок и даже преступлений.
4. Хотя они смягчаются состоянием аффекта.
5. Нолдор попортили немало крови Морготу и мешали ему захватить Средиземье.
6. Но без помощи из Валинора победа не была бы достигнута. 

На этом все и разошлись.

• Ответ
• Цитировать

38

Проза / Атрабет Мелькор а...

« : 06/05/2010, 20:00:20 »

… Майтимо

Майтимо возвращался из дома Нолофинвэ в подавленном настроении. С каждым разом визиты в дом, где жил Финдэкано становились все тягостнее. Нет, Нолофинвэ и его жена были отменно учтивы, как и всегда, сколько он себя помнил, но… он все чаще ловил на себе какие-то странные взгляды хозяев дома. Он бы назвал их… подозрительными и напряженными, как будто Нолофинвэ и Анайрэ постоянно ждали от него подвоха – или дурной вести. А Нолофинвэ по временам выглядел как-то вызывающе, как будто хотел померяться с Майтимо силой… или не с Майтимо? Сам же Финдэкано выглядел каким-то виноватым и подавленным, и глазами как будто просил у друга извинения. Теперь друзья предпочитали встречаться где-то за пределами домов своих семей… ибо и у Фэанаро в доме творилось то же самое. Но сегодня Майтимо решил забежать к другу за забытым после купания в реке поясом… может быть, лучше было бы потерять пояс… Что же происходит?

Возвращаться домой тоже не хотелось. Фэанаро только посмотрит на него, поймет, где он был… и отвернется, ни сказав ни слова. Нет, он никогда не запрещал Майтимо ходить в дом Нолофинвэ – но ясно показывал, что ему это не нравится. Но как будто назло вражде отцов, дети двух братьев дружили меж собой. И не только Финдэкано с Майтимо, но и Арэльдэ крепко сдружилась с Тьелкормо и Куруфинвэ и часто отправлялась с ними на охоту или в долгие верховые прогулки по лесу…

- Здравствуй, Нельяфинвэ Фэанарион! Дозволь поговорить с тобой.

Майтимо не сказал бы, что он рад видеть окликнувшего, особенно в нынешнем своем настроении. Это был Айну Мелькор. Бывший преступник, разрушитель творений других Айнур, ныне раскаявшийся и прощенный, старающийся всячески помогать любому из жителей Валинора… кто позволял помогать себе. Майтимо знал, что ваниар не привечали Мелькора. Да и из нолдор привечали не все… хотя и по разным причинам. Фэанаро, например, заявлял, что ему не нужна помощь любого из Валар. А вот Махтан-кузнец, избегал лишь Мелькора… Сам Майтимо почти не общался с ним – Мелькор был ему неприятен.

После своего освобождения Мелькор принял облик одного из нолдор, только выше ростом – даже Турукано доставал ему только до подбородка, а сам Майтимо – до плеча. Черные густые волосы, белая кожа, широкие плечи кузнеца и длинные, чуткие пальцы мастера… Лишь глаза были не такие. Не было в них ясного света, присущего эльдар или другим Айнур. Тускло-серые, с изрядной болотной прозеленью, они всегда излучали мертвенный холод, даже когда Мелькор смеялся или восхищался чем-нибудь. И взгляд их был так пронзителен, будто Мелькор стремился проникнуть в самые потаенные мысли собеседника… вероятно, он и правда пытался так делать. Хотя другие Айнур не делали этого без разрешения. И говоря с ним, эльдар невольно закрывали свой разум, хотя это и считалось невежливым при разговоре с Айнур. Но при разговоре с мрачным Мандосом, величественным Манвэ или могучим Тулкасом такой нужды не возникало, несмотря на благоговейное почтение и даже страх перед силой этих Валар. Лишь от Мелькора хотелось закрыться наглухо. Говорить с ним было неприятно, хотя, как знал Майтимо, многие нолдор, особенно мастера, не обращали на это внимания, завороженные тайными знаниями Мелькора.

Одевался Мелькор неброско, в одежды черного, серого или коричневого цвета, подчеркивая тем самым свое скромное положение. Впрочем, даже если бы он и захотел украсить себя драгоценностями, это бы ему не удалось. Как ни странно, мастерство создания самоцветов не давалось ему, хотя он был искушен в ремеслах, особенно в кузнечном. А приносить ему украшения в дар, как другим Валар, мастера-нолдор отчего-то не спешили. Может быть, оттого, что Мелькор слишком уж алчно смотрел на их самоцветы…

У Майтимо не было никаких причин отказывать Мелькору в беседе, поэтому он остановился, хотя и не слишком охотно.

-Привет и тебе, Мелькор. О чем ты хотел поговорить со мной?

- Не думаю, что нам стоит вести беседу посреди улицы. Не лучше ли найти уединенное место, ибо то, что я намерен поведать тебе, не предназначено для посторонних ушей?

Майтимо нахмурился. Опять какие-то тайны! Он уже устал от них – то приходилось скрывать собственные мысли и намерения, то он подозревал, что от него что-то скрывают… Но вдруг это окажется чем-то важным – для него самого или для отца? Следовало все же выслушать Мелькора, а потом поступать с его «тайнами» по собственному разумению.

- Хорошо. Пойдем в Дубовые Рощи, там есть такие места, где редко кто бывает.

- Я согласен.

Майтимо, ничего не ответив, направился в условленное место. Он невольно ускорил шаг – ему хотелось побыстрее избавиться от разговора с неприятным собеседником. Всю дорогу он молчал. Мелькор тоже ничего не говорил – видно уловил настроение Майтимо. Добравшись до уединенной поляны посреди густой дубовой рощи, Майтимо остановился и посмотрел на спутника.

- Что же ты хотел сообщить мне, Мелькор?

Мелькор на мгновение впился взглядом в лицо Майтимо, так что тому почудилось дуновение ледяного ветра, к счастью, Мелькор тут же отвел взгляд. Майтимо
усмехнулся про себя – он вошел в состояние аванирэ еще в самом начале разговора.

Вместо ответа Мелькор тоже задал вопрос:

- Не замечал ли ты чего-нибудь странного в последнее время? Того, чего раньше не было?

- Ну-у-у… - протянул Майтимо, которому надоели все эти намеки и вопросы. – Мастер Хэлькарон вчера показывал новый способ наносить филигрань. А еще вчера на меня странно посмотрела супруга Макалаурэ. Оказалось, я надел рубашку наизнанку…

- Речь идет не о филиграни да рубахах! – глаза Мелькора зло блеснули. – Речь идет о судьбе вашего рода!

- Хорошо, - Майтимо снова стал серьезен. – Только говори яснее, мне надоели намеки и недомолвки.

- Я буду говорить яснее. Но только… не ставь мне тогда в вину, что я буду вынужден отзываться плохо о твоих родичах.

- Виноват не тот, кто говорит о зле, виноват тот, кто его делает, - Майтимо кольнуло дурное предчувствие. Он уже знал, о каких родичах пойдет речь… Поведение Нолофинвэ и впрямь было странным. Слушать плохое о родителях друга, а быть может, и о нем самом не хотелось… но и не слушать было нельзя. Финдэкано он верил как себе самому, но кто может знать о мыслях Нолофинвэ? Всем было известно, что он и Фэанаро не любят друг друга, а в последнее время между ними как будто разверзлась пропасть. Фэанаро не желал даже произносить имена младшего брата – его оскорбляло имя «Мудрый Финвэ», ибо он не считал братьев законными сыновьями своего отца. А имя «Аракано» казалось и вовсе насмешкой Индис – каким «высоким владыкой» может быть второй сын короля нолдор, когда даже если Финвэ и впрямь пожелает отказаться от власти и передать свою корону преемнику – то им будет Фэанаро?

Мелькор тем временем продолжал:

- Хорошо ли ты знаешь историю второй женитьбы Финвэ?

Майтимо рассмеялся:

- Ты бы еще спросил, знаю ли я, сколько часов светит Лаурэлин! Странно было бы, если бы я не знал историю своего рода…

- Тогда ты должен хорошо знать, что в споре, который возник среди братьев моих, Валар, высказывалось суждение, что рождение Фэанаро запятнано Тенью.

- Которую принес в Арду ты.

Мелькор вздохнул:

- Я давно осознал свои ошибки и теперь прилагаю все усилия, чтобы исцелить нанесенное мною зло. Но даже я не способен исцелить его полностью… ибо Диссонанс продолжает свой труд. Творец не всегда властен над своим творением. Ныне Тень отделилась от меня и нет у меня власти над Искажением.

- Вернемся к тем вестям, что ты хотел сообщить мне, Мелькор.

- Вернемся, Нэльяфинвэ Фэанарион. Итак, недавно узнал я, что Владыки Валинора недовольны поведением Фэанаро, ибо не прислушивается он к их советам и отвергает помощь. И вновь вспомнили они разговоры о Тени, что запятнала его рождение… Теперь они думают, что Тень вошла в Фэанаро, ибо противление Владыкам считают они проявлением зла и желают… изгнать его из Тириона и лишить первенства рождения, объявив незаконным сыном – ибо мать его мертва, а отец женат на другой. А наследником будет объявлен Нолофинвэ. Вместе с Фэанаро будете изгнаны и все вы – как род, в котором явлено Искажение. Более того, Валар недовольны тем, что Сильмарили хранятся в Тирионе, у твоего отца. Они решили забрать их себе, ибо прекраснейшие творения в мире должны принадлежать Владыкам Мира.

- Что? Но… король Финвэ… он никогда не согласится…

- Если король Финвэ не согласится – изгонят и его. Тогда трон узурпирует Нолофинвэ – а он давно желает этого.

Майтимо потрясенно молчал. Он не то чтобы сразу поверил… но поведение Нолофинвэ и в самом деле было странным, а слова Мелькора все объясняли. Если брат отца замышлял занять его место и строил козни, то он мог испугаться, что Майтимо все узнает раньше времени и помешает ему… Понятны теперь стали и его странные взгляды и нежелание видеть старшего сына Фэанаро гостем в своем доме… Хотя у Нолофинвэ и была поддержка Валар, но конечно же он не хочет лишнего шума, пока все не будет готово…

- Но … Валар никогда не делали нам зла…

- Да? Мать твоего отца навсегда заперли в Мандосе – а это не то место, где хочется остаться… поверь мне.

- Но она ведь сама захотела этого?

- Откуда ты знаешь? Только со слов Владыки Мандоса?

- Зачем ему лгать?

- Чтобы женить Финвэ на сестре короля Ингвэ – это был выгодный союз. Может быть, сам Ингвэ это и подстроил, подав мысль избавиться навсегда от «искаженной» Мириэли – он жалел сестру… А теперь потомку этого брака уготован трон нолдор.

- Ты уверен?

- Я знаю это достоверно. Ты ведь говоришь с самым могучим из жителей Эа. Не думай, что Мандос ослабил меня.

- Я не верю… Я спрошу…

- У Финдэкано? Он будет все отрицать. Или ты думаешь, что он пойдет против отца?

- Н-не знаю…

- Не сомневайся в моих словах. Лучше слушай мои советы – я помогу вашему роду. Хотя Фэанаро и не любит меня… незаслуженно, никто более меня не восхищается его мастерством! – глаза Мелькора при этих словах блеснули, но тут же вновь приобрели прежнее, холодное выражение, - я не могу спокойно смотреть, как творится несправедливость! И я знаю, что твой отец не захочет отдать Сильмарили добровольно, и тогда…

Тень дурного предчувствия легла на сердце Майтимо при этих словах. Он знал о великой любви отца к творениям своих рук. С трудом он выдавил:

- Что тогда?

- Ты ведь любишь охоту?

- Причем здесь охота? Какое это имеет отношение…

- Самое прямое, - казалось в глазах Мелькора мелькнуло торжествующее выражение, но тут же пропало. Он продолжал:

- Стрелы, копья, ножи… Ты понимаешь, что их можно обратить не только против животных… но и против эльдар?

- К-как это? П-против говорящих? – мысль была настолько дикой, что не вмещалась в разум. Но тут промелькнули воспоминания – нет, не собственные, воспоминания старших – Финвэ, Махтана, которые они показывали иногда внукам – о Великом Походе, о каких-то полуразумных двуногих демонах, против которых им иногда приходилось сражаться… И правда, луки и копья, делать которые их научил Владыка Оромэ, очень пригодились в те времена.

- Валар не погнушаются сделать и это… если Фэанаро будет сопротивляться. А ты знаешь, что будет…

Майтимо только кивнул. От страшного видения – копья и стрелы вонзаются в плоть говорящего, разумного существа и не просто незнакомого, а его отца, хотя и мысль о незнакомце была ужасной – сдавило горло.

- Но я научу вас, как защитить себя. Копья и луки хороши против зверя, а против разумных лучше сражаться вот этим. Открой свой разум и смотри!

Майтимо подчинился без раздумий, забыв о своей неприязни к осанвэ Мелькора. Он с готовностью распахнул свой разум…

Сначала он увидел некий предмет – длинная полоса железа, нет, даже стали, длиной в пол-ярда… с одной стороны сверкало острие… с другой находилась небольшая короткая поперечина, недалеко от конца стальной полосы – но этот конец был обмотан мягкой кожей… Предмет был красив, но какой-то хищной, злой красотой… И тем не менее, он завораживал Майтимо благородством своих линий.

- Что это? – потрясенно выдохнул он.

- Это называется «меч». О, не я придумал это! Валар хранят множество таких вещей со времени наших сражений … взаперти, не давая вам о них знать. Зачем? Чтобы пустить их в ход, если вы будете сопротивляться их велениям. Но пока вы покорно выполняете все их приказы…

- И… что с ним делать?

Майтимо, завороженный зрелищем, не заметил, что в глазах Мелькора блеснул огонек радости. Блеснул и сразу же погас. Рыбка попалась на крючок.

- Я покажу тебе. Это удобнее кинжала…

Меч в видении уменьшился в размерах. Вот к нему подступил некто… кажется, сам Мелькор. Он взял меч за обмотанный полосой конец, поднял его острием вверх - теперь меч стал продолжением его руки. Напротив него появилась фигура без лица … как будто ожившая кукла. В руке у нее тоже был меч. Фигура сделала выпад в сторону Мелькора – Майтимо на миг показалось, что хищное стальное острие коснется груди Айну – но нет, тот быстро отступил в сторону, отбив чужое лезвие. То, что началось потом, было похоже на танец – движения обоих были быстрыми и отточенными, но фигура без лица медлила и опаздывала, пока наконец, не упала, пронзенная мечом Мелькора… Крови не было.

- Вот так, Нэльяфинвэ Фэанарион. Я научу вас. Научу ковать мечи, научу сражаться…

Видение растаяло. Майтимо стряхнул наваждение и посмотрел в глаза Мелькору.

- Я не хочу, - твердо сказал он.

- Предпочитаешь изгнание?

- Да. Не хочу … убивать. Не хочу сражаться, - он тяжело сглотнул, - с родичами.

- Я понимаю, о ком ты говоришь. Но ты забыл, Фэанарион. Забыл, что твой отец не уступит. А твои братья? – Мелькор говорил все горячее. – Они все предпочтут изгнание? Ты можешь решать за себя, можешь уступить, можешь стоять в стороне – но если они не уступят? Ты сможешь их бросить? Спокойно смотреть, как их убивают? Пойми же, Нэльяфинвэ! Речь идет не только о тебе! И … я не требую от тебя немедленного решения. Прошу только об одном – расскажи об этом отцу, ибо меня он не слушает. Больше ничего! А потом обдумай мои слова… и решай сам.

***

Майтимо смотрел на свой новый меч, откованный отцом в тайной кузнице. Фэанаро быстро освоил новое ремесло оружейника и недавно отковал восемь мечей – для себя и сыновей. На лезвии Майтимо сам выгравировал слова «Защищаю».

- Я подниму тебя только для защиты.

• Ответ
• Цитировать

39

Книжная Полка / Перевод Квэнта Сильмариллион, 5 том

« : 15/04/2010, 23:02:28 »

Мой перевод Квэнта Сильмариллион, 5 том

Квэнта Сильмариллион.doc

Просьба информацию о найденных ошибках и опечатках отправлять мне.

• Ответ
• Цитировать

40

Другой Взгляд / Законы и обычаи оркор

« : 03/04/2010, 19:27:15 »

Поскольку это чистые имхи и глюки, у Толкина об этом нет ни слова (хотя я опираюсь на некоторые его высказывания), то помещаю тему сюда.


Как следует из фразы Сильма («орки множатся как все дети Илуватара») у орков есть мужчины и женщины с соответствующими органами размножения. Орчанки рожают много детей, у них часты двойни и тройни (сходство с «пометами» у животных). У этих детей физическое развитие происходит намного быстрее, чем умственное (хотя они отнюдь не так быстро овладевают своим телом, как эльфы). Прежде всего они учатся ходить, бегать, прыгать, драться, а уже потом – говорить. Заговаривают поздно, не раньше пяти-шести лет, до этого обходятся «животными» звуками. Зубы у них растут очень быстро, чуть ли не с рождения, поэтому кормить их грудью – сущее мучение. Матери своих детей не любят, «материнский инстинкт» у них минимален. Иногда они просто душат новорожденных, чтобы «не мешали». Больных детей, детей-уродов, а иногда и девочек убивают сразу после рождения. Запрет на инцест оркам неведом (оттого дети-уроды рождаются довольно часто), впрочем, и семей в нормальном понимании у них просто нет (так что орк может просто не знать о наличии у него сестры или брата). В половом отношении царит промискуитет, орк-мужчина «тащит в кусты» любую понравившуюся ему женщину, против чего та обычно совершенно не протестует. И мужчины и женщины у них отличаются повышенным половым темпераментом. Любви они не ведают, хотя и могут образовывать что-то вроде временных «супружеских пар» - если один и тот же мужчина ходит по какой-то причине к одной и той же женщине. Понятия «супружеской верности» у них нет. Женщины-орчанки довольно тупы, в сущности, это похотливые «родильные машины» и фактически, никаких функций, кроме этой, они не исполняют (за исключением некоторых старух, но об этом позже). Стыд им тоже практически неведом, хотя они предпочитают не заниматься сексом открыто из суеверных соображений - считается, что увидевший может «сглазить» мужчину и лишить его половой силы (что у орков считается признаком слабости и презирается). Поэтому они ищут для секса укромные места и «свального греха» у них нет. Нет и однополых отношений (они просто до этого не додумались). Отцы не всегда знают своих детей и почти никогда о них не заботятся (впрочем, здесь могут быть исключения, особенно во времена, когда орки были предоставлены сами себе).

Детей, вышедших из грудного возраста, забирают у матерей (после чего те, можно сказать, вздыхают с облегчением и сразу же снова беременеют) и образуют своего рода «детские сады» под наблюдением нескольких опытных старух (те орчанки, что доживают до преклонного возраста все же набираются немного ума и опыта, так что можно им доверить хотя бы такое дело). Детей учат самым необходимым навыкам, но уже с восьми лет они начинают жить самостоятельно, образуя своего рода «подростковые банды», опасные для одинокого взрослого. Ангбанд требует с орочьих «поселений» своего рода дань «живой силой» (будущими солдатами), именно поэтому о детях хоть как-то заботятся и кормят (особенно мальчиков). Маленькие орки понимают только силу и только так с ними можно справиться. Впрочем, взрослым оркам показалась бы весьма странной идея о том, что детей можно любить и ласкать. Внутри «детского коллектива» также царит «закон силы» - кто сильней, тот и прав, выживает только сильнейший. Драки среди них – самое обычное дело, нередки и смертельные исходы. Так происходит «естественный отбор», но благодаря большому количеству рождений количество орков все же увеличивается и они быстро восстанавливают свою численность после войны.

Как я уже говорила, умственное развитие маленьких орков «запаздывает» (десятилетний, например, орчонок мыслит отрывочно и примитивно как «дефективный», хотя физически он развит лучше, чем десятилетний человеческий ребенок). Но когда орчатам исполняется лет 13-14 (возраст половой зрелости), их ведут в Ангбанд. Там Моргот (позднее Саурон) «вкладывает в них часть своей силы и воли», так что они обретают некоторый разум и способность к более быстрому обучению (оттого взрослые орки находятся на уровне «невежественных людей», а не клинических слабоумных). Это преследует чисто утилитарные цели – ведь солдату необходим разум, чтобы понимать команды и самому их отдавать (командирами становятся более «понятливые», но в то же время и более физически сильные, ибо орки не уважают слабых и не желают им подчиняться). Они также становятся «пальцами на руке Моргота», не могут противиться его приказам, идут «на убой» (хотя мысль о сознательном самопожертвовании им абсолютно чужда). Орков, плохо подчиняющихся воле Моргота (или «темного» майя) «отбраковывают» (убивают). Обретенный разум они, к сожалению, используют и на изобретение новых видов пыток и насилия (таких, до каких животные или слабоумные бы не додумались). Впрочем, страсть к насилию и разрушению заложена у них изначально, так что она после «обучения» не увеличивается. Женщин никто не обучает и не контролирует, поэтому они и глупее. Таким же образом мог подчинить себе орков не только Моргот, но и другой айну, обладающий достаточной силой (Саурон, балрог, дракон и т.д.)            

Стариков, больных и раненых, которые не могут излечиться, увечных орки убивают без всякой жалости. Возможны случаи каннибализма, хотя обычно это происходит только в «тяжелых обстоятельствах», при отсутствии другой пищи.

Браки с людьми (чаще всего в форме насилия орков над женщинами-пленницами, впрочем, может быть и обратный случай, хотя люди, служащие Морготу и Саурону, орчанками обычно брезгуют) в Первую Эпоху бесплодны, «полуорков» не появляется. Только потом, в Третью Эпоху, Саурон или Саруман что-то «корректируют» (с помощью магии), так что эти противоестественные союзы приносят свои плоды. Пленных эльфиек обычно не насилуют, во-первых, потому, что они почти сразу после этого умирают, а во-вторых, они считаются опасными колдуньями и как орки верят, могут лишить насильника половой силы.

Когда орки стали лишены власти Темных Владык, они приобрели некоторую самостоятельность и, благодаря естественному отбору, даже поумнели (поскольку теперь в вопросе выживания им приходилось полагаться только на себя, а жизнь в «обществе» без какого-то уровня разума невозможна). Также они приобрели и некоторую, самую примитивную мораль, без которой их ждало полное взаимоуничтожение и быстрое вымирание, в частности, стали больше заботиться о детях, хотя до уровня даже примитивных дикарей-людей им было далеко. Однако, мораль их носила чисто «утилитарный» характер и никогда не поднималась выше примитивной заботы о своей семье и племени.

• Ответ
• Цитировать