Форум Tolkien.SU
Толкинистика => Вестник Толкинистики => Тема начата: John от 30/07/2010, 12:03:30
-
http://www.foru.ru/article.370.html
Таинственный мир Чарльза Уильямса
120 лет назад, 20 сентября 1886 года, родился человек, жизнь и смерть которого овеяны ореолом таинственности. Розенкрейцеры считали его своим последователем, хотя он всегда оставался благочестивым христианином. Христиане шарахались от него даже после того, как он покинул оккультный орден, отряхнув пыль со своих ног. Чарльз Уильямс был всюду не к месту и, тем не менее, освещал своим присутствием все вокруг.
Уже в детстве, когда религиозные родители водили маленького Чарльза в церковь, он посещал ее не по принуждению, а из-за тяги к горнему миру, который манил к себе мечтательного ребенка.
Своему духовному формированию мальчик был во многом обязан отцу, держателю небольшого магазинчика художественных товаров. Папа, несмотря на семейные заботы и бизнес, умудрялся писать рассказы, которые охотно публиковали различные лондонские газеты и журналы. Долгие прогулки и задушевные беседы с отцом помогли Чарли открыть для себя величие культуры и начать искать себя в творчестве. К тому времени относятся его первые стихи.
Дальше было обучение в классической школе, которую он окончил с отличием. Затем — поступление в медицинский колледж Лондонского университета, закончить который не удалось из-за недостатка средств.
Так бы Чарльз и проработал всю жизнь продавцом в книжной лавке методистской церкви, если бы не счастливая встреча с директором издательства Оксфордского университета. Новая работа настолько увлекла Уильямса, что он остался в издательстве до самой своей смерти.
Однако любимая работа не могла дать достаточно средств, когда молодой Чарльз женился и у супругов Уильямс появился ребенок. Чтобы подработать, Уильямс занялся преподаванием. С осени 1922 года он читает лекции по английской литературе на вечерних общеобразовательных классах для взрослых. Его тонкий ум, незаурядное ораторское искусство, любовь к предмету и жажда делиться знаниями были по заслугам оценены. На его лекциях всегда было многолюдно. А руководство университета присвоило Уильямсу почетную степень магистра искусств — факт уникальный, если учесть, что Чарльз так и не получил высшего образования.
Началом серьезной литературной деятельности Уильямса принято считать публикацию первого из семи «мистических детективов» — «Война в небесах». Писателю тогда исполнилось 44 года. И, обращаясь к этому жанру, Уильямс хотел на доступном уровне поведать неискушенному читателю о духовном мире, который нас окружает, о его законах и нашем месте в этом невидимом царстве. Благо, печального опыта в этой сфере у писателя было предостаточно: за спиной у Уильямса осталось членство в тайной мистической организации розенкрейцеров1.
Что его туда привело — можно только догадываться. Возможно, одной из причин послужила обстановка сухой и окостенелой религиозности, царившая в тогдашней Англиканской церкви, которая и спровоцировала Уильямса на поиск какихто особых мистических переживаний. Эти поиски и привели тогда еще молодого христианина в оккультный орден Золотой Зари, основанный в 1880 году англиканским священником и масоном А.Ф. Вудфордом. К тому времени в списках ордена числилось немало людей, известных в творческом мире, о которых издатель Уильямс знал не понаслышке. Среди них — ирландский поэт У.Б.Йетс, ставший в 1923 г. лауреатом Нобелевской премии, сэр Артур КонанДойль, Г. Р. Хагард, Б. Стокер и многие другие.
Первоначально среди основных задач ордена были занятия так называемым Великим Деланием — достижение контроля над собой и природой, и «установление более тесных и личных отношений с Иисусом». Но позже последовали многочисленные расколы, и благочестивые намерения приблизиться к Спасителю были заменены на поклонение египетской богине Изиде, а члены ордена увлеклись интенсивными поисками философского камня, эликсира жизни, выхода в астрал и другими оккультными практиками. Одно время в членах Золотой Зари состоял Алистер Кроули, сатанист, называвший сам себя «зверем из бездны», которого, впрочем, вскоре изгнали за разнузданное поведение и серию провокационных заявлений.
Наблюдая за всем этим изнутри, Уильямс вскоре без особого сожаления покинул орден, обогатившись практическим духовным опытом, о котором многие люди даже не подозревают. «Он видит, каким злом может обернуться использование подобных (оккультных С.Г.) знаний и даваемой ими власти и понимает, как должно поступать человеку, чтобы этого не произошло. Для него словно не существует искушения оккультным, он проходит «сквозь» него точно так же, как и сквозь житейские сложности, возможно потому, что всегда и во всем остается христианином» — резюмирует в предисловии к «Войне в небесах» Н.Григорьева.
Этот роман и положил начало циклу художественных произведений, который сам автор назвал «романтической теологией». О чем они? О вечной битве добра и зла, в которую оказались втянутыми все люди, добровольно решающие, какую из противоборствующих сторон им выбрать. Для большей притягательности сюжет романов закручен вокруг известных символических предметов — это и Святой Грааль, и Камень Соломона, и карты Таро…
Автор показывает, как герои его новелл, вступая в схватку со злом, оказываются не готовыми к столь серьезному поединку. Но в процессе этой борьбы их души меняются. Так либеральный богослов, настоятель сельского прихода, столкнувшись с чернокнижником, который пытается колдовать, используя Святой Грааль, выигрывает поединок ценой собственной жизни («Война в небесах»). В «Иных мирах» главная героиня, весьма далекая от религиозности, берется соединить в себе самой раздробленный на множество частей волшебный Камень Соломона. Она решается поверить в Бога и совершает с его помощью великое таинство, связавшее силы зла, выпущенные было на волю бессердечными учеными. Завершив эту миссию, Хлоя покорно уходит к своему Повелителю…
Для когото такой поворот событий воспринимался бы как трагедия, но только не для Чарльза Уильямса, который точно знал, что со смертью человека его бытие не заканчивается. Именно этой теме писатель посвятил книгу «Канун Дня всех святых».
В этом романе некая девушка Лестер Фанивел, погибшая в авиакатастрофе, к собственному удивлению вдруг оказывается в не менее реальном, но потустороннем Лондоне. По воле Провидения, Лестер остается какоето время вне ада и небесных обителей. Ей позволено достигнуть окончательного примирения с близкими, познать всю глубину любви, обрести покаяние и спасти душу своей подруги из цепких лап черного мага. В результате самоотверженного служения Лестер чародей был наказан, попытка захвата мирового господства провалена, страждущие исцелены, а все, кто помнил и любил девушку при жизни, познали путь, ведущий к Тому, кто Сам и есть Любовь.
Вот так, из книги в книгу, автор повторяет одну и ту же евангельскую мысль: «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Иоанна, 15:13). Он и сам полностью отдавал себя другим: семье, друзьям (первым из которых был Клайв Льюис), студентам и просто читателям своих книг.
Уильямс не боялся проклятий со стороны бывших соратниковоккультистов, пребывая в твердой уверенности, что Его Господин сильнее, чем их Хозяин. Автор пытался расшевелить читателя, давая ему пищу для ума и сердца, напоминая об иной реальности, игнорировать которую нельзя. Побывав в шкуре розенкрейцера, Уильямс пытается предупредить читателя об опасности заигрывания с духовными силами. Он чувствовал ответственность за каждого человека, увлеченного оккультизмом, до которого не мог достучаться. Это была не просто фантастика для писателя, о котором выдающийся английский поэт Томас С. Элиот говорил: «Он был человеком, одновременно живущем и в материальном, и в духовном мире, человеком, для которого оба эти мира были одинаково реальны, потому что на самом деле это один мир».
Покинув Золотую Зарю, писатель очень желал быть принятым в большую христианскую семью, которой, как он надеялся, его переживания и духовный опыт могли принести существенную пользу. В это время Уильямс написал небольшую книжечку «Он сошел с небес» — ясное объяснение одного из основных догматов христианства. Затем из под его пера появляется объемистый труд «Нисхождение Голубя» — исследование, посвященное истории появления и действия Святого Духа в Церкви. В «Видении Беатриче» писатель рассматривает мистический аспект творчества Данте…
Но так уж случилось, что церковная элита не проявляла особого интереса к бывшему розенкрейцеру и его книгам. Да и рядовым прихожанам, погрязшим в религиозной рутине и обрядности, мистика Уильямса была непонятна и вызывала лишь недоверие.
Уильямс не сдавался, продолжая работать и мечтая встретить единомышленников. Провидение и тут помогло писателю, связав его узами дружбы с К.С. Льюисом, оксфордским преподавателем и горячим защитником христианства.
Встреча двух писателей оказалась для Уильямса знаковой: Льюис привел нового знакомого в литературный кружок «инклингов2». Все друзья были глубоко верующими христианами, что для Оксфорда было большой редкостью. Они собирались дважды в неделю, чтобы поговорить о словесности, истории, философии и богословии. На этих вечерних заседаниях часто рождались идеи шедевров, которыми по сей день зачитываются миллионы людей во всем мире. Именно здесь, в этом маленьком, согретом любовью и пониманием обществе, Уильямс нашел свое духовное пристанище.
Потом была страшная бойня Второй Мировой. Лондон бомбили, и издательство, в котором трудился Уильямс, переехало в Оксфорд. Писатель продолжал писать литературоведческие исследования, эссе, хотя условия для этого были далеко не комфортными. Его кабинетом стала маленькая ванная в съемной комнате. Но все неудобства были мелочью в сравнении с той болью, которую он испытывал, глядя на ужасные последствия войны.
Агония писателя закончилась вместе с войной. Он пережил победу всего на неделю. В Оксфорде до сих пор живет предание: Уильямс предложил Богу свою жизнь за тех, кто страдает на войне, и был услышан. Таким он и остался в памяти человеческой — великий писатель, на могильной плите которого высечены слова: «Чарльз Уильямс, поэт милостью Божьей»
Примечания:
1 Розенкрейцеры — тайное общество мистиков и алхимиков, основанное в начале XVII веке. Было тесно связано с масонством и расходится с христианством по своей направленности и идеологии.
2 «Инклинги» — (от англ. Inkling — «намек») небольшой кружок творческих людей, отличавшихся набожностью и веротерпимостью: Льюис был англиканином, Толкин — католиком, Уильямс — христианским мистком и бывшим оккультистом. Все они ставили целью своего общества распространение Благой Вести через понятные для людей образы, но не напрямую, а через аллегории, намеки.
Чарльз Уильямс - Таинственный мир опубликовано 2006-09-01 -- Сергей Грищук
-
Статья ни о чем.
Уильямс никогда не переставал быть христианином-англиканином, будучи масоном. "Христианином" в понимании Толкина он, разумеется никогда не был и быть не мог: католичество враждебно масонству.
Клайв Льюис, вслед за Уильямсом, практиковал "мистические ритуалы" задолго после смерти последнего (пытался ослабить боли умирающей жены). О "смене мировоззрения" Уильямса, как в приведенной выше статье 2006 года, речи идти не может, он был сформировавшейся личностью, в большей степени, чем мечущийся между градами земным и небесным Льюис, и не менее, чем Толкин, выбравший град земной (Рим).
Уильямс был полезным и влиятельным человеком, занимал важную должность в крупном издательстве, имевшим широкий круг общения. С таким лучше было дружить уже просто потому потому, что он приносил своим знакомым пользу, вдохновлял, направлял словом, помогал делом. Высекал :)
Уильямс состоял в "оккультных" орденах не "год-два", как Генон, а всю свою жизнь. Формально покинув общества-осколки "золотой зари" по причине их самораспада, он тут же основал свой собственный. Исследования магии и колдунств он продолжал всю жизнь - практически, а не в теории, как и следовало Адепту. Но исследования Уильямса в области трансформации сексуальной земной энергии в духовную никогда не переходили черту,
в отличие от Джона Толкина-младшего
он был строг с собой более чем с другими, и при том, что женатый по любви Уильямс был чрезвычайно влюбчив, он оставался вне банального греха прелюбодеяния, ограничиваясь в отношениях с противоположным полом уровнями друга и учителя.
Толкин и Льюис заимствовали у "оккультиста" Уильямса множество сюжетов и "оккультных" приемов"
Юстас бросился к картине. Эдмунд, кое-что знавший о волшебстве, устремился за ним, чтобы удержать от опрометчивых поступков. Люси попыталась схватить его с другой стороны. И как раз в эту минуту они стали быстро уменьшаться или, возможно, картина начала стремительно расти.
Как-то утром я проснулся (более двух лет назад) — и в голове моей эта странная вещица была практически готова. Мне понадобилось только несколько часов на то, чтобы перенести её на бумагу — а потом переписать набело. По-моему, я о ней вовсе не „думал“ и не сочинял её в обычном смысле этого слова.
- тут Толкин сильно лукавит. Обряд медитации на "картинки", а именно карты Таро - типичный для "оккультистов" прием, про который Уильямс написал книжку.
Он дал ей четырнадцать карт, встал за ее плечом, помог разобрать карты — по семь в каждой руке — и положил ладони на ее запястья.
— Теперь слушай внимательно, — шепнул он ей в самое ухо, — думай о земле, о садовых грядках, о суглинках на полях, о пыли на дорогах; о той земле, на которой растут цветы, о земле, которой когда-нибудь будут преданы наши тела, о земле, из которой состоят острова и континенты. Можешь?
— Да, Генри, — тихо откликнулась она, чуть помедлив на втором слове, еще полнее отдаваясь его воле.
— Земля, земля, на которой все растет и умирает, — снова заговорил он, — наполни свое сознание этим образом. И расслабь руки, пусть они будут готовы тасовать карты. Держи их уверенно, нелегко, и если почувствуешь, что они хотят двигаться — не мешай им, просто помогай скользить и перемещаться. Ты не боишься?
— А надо? — простодушно спросила Нэнси.
— Никогда не бойся, — ответил он, — ни сейчас, ни потом. Не бойся. Это — знание, и нам оно должно пойти на пользу. А теперь — начали.
Нэнси сосредоточилась. Она начала настраивать сознание на заданный образ, сначала — в общих чертах, потом все увереннее и конкретнее. Она думала о садах, о земле, от которой зависит рост растений; иногда она сухая как пыль, иногда набухает влагой и становится жирной грязью. В ней ползают черви, корни травы пробираются вниз. Нет, корни и черви ни при чем — только земля, плотная густая земля.
Огромные корни деревьев погружаются в нее все глубже — она мысленно следовала за ними, сопровождая каждый все утончающийся корешок. Она наполнялась землей, погружалась в землю; вот она сама, как корень, вросла в землю по плечи. Комья чернозема разваливаются под натиском лопаты… нет, это разваливаются ее мысли… Рыть… Норы, ямы, шахты, туннели, могилы — нет, это уже не земля. Могилы — тела, лежащие в них, снова уходят в землю, становятся землей. Земное — земле. И сама она тоже земля: колени, бедра, плечи. Земля у нее в руках, земля на ладонях.
В земле — родники, глубинные ручьи, водоемы, колодцы, реки; потоки воды мчатся меж скалистыми берегами или спокойно текут по поверхности. Земля долго стискивала их, они пробивались наверх… — Нет, не вода — земля. Ноги прильнули к ней, врастают в нее, все сильнее ощущение единения с материнской стихией. Где-то есть скалы, но сама она — не скала, пока не скала. Что-то живое, похожее на нетерпеливую воду, бурлило в ней, что-то инородное стремилось проникнуть в ее естество. Губы стали шершавыми, лицо, наверное, потемнело под слоем земли. Она хотела поднять руку и смахнуть грязь со щек — только не ладонью, потому что ладонь тоже была в земле, она чувствовала отдельные песчинки. Пальцы разминали земляной ком. Она сжимала землю, старалась удержать, не уронить ее.
«Мягче, не так резко», — прошептал в ухо чей-то голос. Звук вернул ее к началу, разрушил чары. Она снова увидела карты, свои руки и руки Генри, увидела, как ее пальцы тасуют карты, все быстрее и быстрее. Она попыталась уловить ритм их движения, это ведь не она задавала его. Теперь стало понятно: ощущение земли, готовой просыпаться между руками вызывали карты. Они будто сами сновали туда-сюда: вот наверху оказалась четверка с денариями, потом — туз, мгновенье спустя — рыцарь, потом король в шляпе, с бородой в четыре пряди, держащий монету рукой, затянутой в перчатку. Монета сверкнула и тут же снизу выскользнула новая карта. Рука Нэнси помогла ей лечь наверх. Это была девятка денариев. Она услышала легкий звук — странный, несмолкающий звук, похожий на слабое шуршание. На картах был песок! Или песок на ее руках? Откуда этот шелестящий шорох? Он не пригрезился ей, как не пригрезилась и субстанция, скользящая между пальцами. Под руками с картами она увидела стол, но какая-то странность в нем заставила ее вглядеться повнимательнее. Он же был черный — ну конечно, черный, а теперь это была тусклая, рыхлая поверхность, а от ее рук словно стекало облако. Именно оно рождало звук. Что-то падало — наверное, земля; дождь из комочков земли стекал с ее ладоней, он уже присыпал часть стола, а комочки земли все продолжали падать, комочки настоящей черной земли…
«Спокойно», — произнес голос у самого уха. Ей внезапно захотелось отшвырнуть карты прочь если бы только она смогла оторвать от них руки! Но теперь было уже поздно: ее земляные руки принадлежали самой земле, той самой, что возникала и перекатывалась между ее пальцами, земле, уже скрывшей шестерку… и двойку. Но рядом были и другие руки. Она прижалась тыльной стороной кистей к ладоням любимого и сказала, стараясь произносить слова как можно спокойнее: «Может, хватит пока?»
Ей ответил глубокий вздох, а затем голос Генри.
— Хорошо, — произнес он. — Спокойно, спокойно, думай вместе со мной, думай о картах — карты простые рисунки — просто черные линии и пятна краски. Сожми их, сильнее! Теперь сожми их сама крепче.
Казалось, ее рукам пришлось вступить в короткую схватку с тем, что они держали, но карты сопротивлялись недолго. Борьба, если она и была, завершилась. Сильные руки Нэнси сжали карты, подровняли их, пришлепнули сверху. Генри снял ладони с ее кистей и взял колоду. Нэнси тут же шагнула в сторону и посмотрела на стол. На нем лежала горка чернозема, словно только что из сада.
Вот текст получше (https://gorky.media/context/kem-byl-chelovek-vdohnovivshij-lyuisa-i-tolkina-na-sozdanie-volshebnyh-mirov/)
-
А в каких отношениях был Уильямс с Профессором? Оккультист с католиком в одной берлоге...
-
Бабочка взлетающая по спирали и падающая вниз - это феа, восходящая и снова отказывающаяся, ценой падения, от поглощения Абсолютом. Мучение или небытие - и между ними жизнь вечная.
-
А в каких отношениях был Уильямс с Профессором? Оккультист с католиком в одной берлоге...
Толкин-писатель - махровый эзотерик. Подробно описывает деструктивные культы (от культа Кольца до культа кекса) и их извращения (отец убил сына, брат убил брата, брат переспал с сестрой и т.д.), разумеется, как автор, давая отрицательную характеристику, и тут же опять. Изучать оккультное не значит принадлежать к нему, но если долго всматриваться в бездну, плакать, давиться и продолжать кушать кактус...
Генон использовал термин «эзотеризм» для описания того, что он считал традиционалистским, внутренним учением, лежащим в основе большинства религий, тогда как термин «оккультизм» им использовался уничижительно, для описания новых религий и движений, которые он не одобрял, например спиритуализм, теософия и различные тайные общества
Хотя на деле - суть одна
-
Толкин как Саруман. Но спасающийся пивом, кексам и трубкой.
-
Толкин как Саруман. Но спасающийся пивом, кексам и трубкой.
Почему Саруман? Толкин скорее Гэндальф. Гэндальф более эзотеричен, у него на пальце тоже Кольцо с силой Саурона (Нарья), он противостоит злым демонам вроде Балрога, и дружит с добрыми демонами вроде Беорна. Изгоняет назгулов, видит тайные свойства мира, тех же назгулов в их реальном облике, как и Фродо после инициации.
-
Гэндальф и есть Саруман. Спасшийся пивом, кексами и трубкой.
-
Гэндальф и есть Саруман. Спасшийся пивом, кексами и трубкой.
полагаете, носил кольцо с силой Саурона тысячу лет и тем спасся?
Чарльз Уильямс - отдельная огромная, глубочайшая тема. Толкин близко с ним не сходился, а вот Льюис - тот очень-очень пропитался Уильямсом. Рэнсом Льюиса - это Уильямс. Всё это давно известно. Через Льюиса и Толкин стал причастен отчасти - знал, но сторонником "оккультизма", конечно, не был. Кактус, однако, они с Льюисом обглодали вместе до корней
-
А в каких отношениях был Уильямс с Профессором? Оккультист с католиком в одной берлоге...
Толкин-писатель - махровый эзотерик. Подробно описывает деструктивные культы (от культа Кольца до культа кекса) и их извращения (отец убил сына, брат убил брата, брат переспал с сестрой и т.д.), разумеется, как автор, давая отрицательную характеристику, и тут же опять. Изучать оккультное не значит принадлежать к нему, но если долго всматриваться в бездну, плакать, давиться и продолжать кушать кактус...
Хотя на деле - суть одна
Который год на манеже всё те же - аденис и старопук, соревнующиеся кто круче оплюет почившего Профессора.
Аденис-писатель - махровый эзофреник, видящий в текстах Профессора оккультизм, деструктивные корни, культ кольца, конца и кекса (подробно экранизированный в фильме "Американский Валинорский пирог"), дохлых богов, всякие извращения - существующие лишь в его воспаленном воображении. Любитель хоббичьих грибов. Будучи неоднократно высмеян и макаем в лужу, обтекает, плачет, давится, но продолжает пережевывать свой поникший и усохший кактус и вещать свои мантры страницами. ;D
Толкин как Саруман. Но спасающийся пивом, кексам и трубкой.
Ну а старотук как саруман курумо, но удовлетворяющийся бутылкой дешевого пива, минассали и старотуком трубкой :D
Хотя на деле - суть одна.
-
У Полугнома начался грибной сезон? Или не заканчивался.
https://www.henneth-annun.ru/forum/showpost.php?p=1888195&postcount=1533
-
Adenis
полагаете, носил кольцо с силой Саурона тысячу лет и тем спасся?
Элем и трубкой. Только он использовал их по назначениею, в отличе от одного Ватсона полугнома, - и тем уцелел.
Гэндальф ел, бухал и курил за троих, чем подавлял поросль гордыни. Саруман же, изображая аскета, тяготился завистью к Серому, потом срывался, каялся, постился, таил свои тайные пороки от прочих советников. Маялся, одним словом. Дошел до того, что сделал себе кольцо и на нём начертал: всё суета и томление духа. Гэндальф потом - как хоббиты ему сдали - надпись стёр и написал свою: и это пройдёт.
-
Который год на манеже всё те же - аденис и старопук,
Бомжи сайта Tolkien.SU? :o
-
Ждал когда кто-то напишет, что само официальное христианство (католицизм, например) тоже насквозь оккультно: молитвы иконам, статуям, мощам, трупам, а также живым людям, всевозможные ритуалы-службы, мессы/литургии, ритуальные праздники и поминования, ритуальные крестины и упокоения... Разница имеется, конечно: тут правильные ритуалы, а там - нет.
-
Ещё как оккультно, коллега.
В православии даже откровенно чёрномагические обряды есть - та же псалмокатара.
Просто это для внутреннего пользования, т.сз.
-
Adenis
полагаете, носил кольцо с силой Саурона тысячу лет и тем спасся?
Элем и трубкой. Только он использовал их по назначениею, в отличе от одного Ватсона полугнома, - и тем уцелел.
Гэндальф ел, бухал и курил за троих, чем подавлял поросль гордыни. Саруман же, изображая аскета, тяготился завистью к Серому, потом срывался, каялся, постился, таил свои тайные пороки
Материя, согласно Толкину, искажена и порочна, т.к. стала частью Мелькора (или наоборот). Побег эльфов из Средиземья - это уход от материального мира в мир, в котором нет искажения (а значит, и нет земной материи). Цепляться за материальные ритуалы вроде курения травки и поглощения кексов, это самоиллюзия: она временно помогает, да, но не исцеляет и не "подавляет поросль гордыни", как вы пишете, а лишь на время оттягивает финал, переводя внимание с Кольца на менее сильные искушения. В рамках короткой человеской жизни подобные простые вещи имеют смысл, но это как вместо лекарства (которого в Средиземье не существует) принимать в лучшем случае плацебо, а скорее антидепрессанты, хотя эль и травка - это, вообще-то, слабые наркотики.
Клайв Льюис пил, курил и веселился - изредка, не злоупотребляя этим часто, как он это делал, описано в его биографии. В отличие от Толкина и Уильямса, он не был женат долгое время: потом у него появилось другое "лекарство", настоящий брак, а не сожительство, как до того, что на самом деле тоже отсрочка, конечно. Каждый развлекается как может.
Чарльз Уильямс любил и влюблялся в женщин, и в больших количествах, это было его проклятием, потому что его вера и убеждения, и сам стиль жизни не позволяли ему, например, завезти интрижку на стороне с продолжением, или - что совсем невинно - снять проститку и забыться с ней. Иначе он не был бы тем Чарльзом Уильямсом, которого Уистен Оден (сам немножко гомосексуалист) искренне и не за глаза называл "святым".
-
не "подавляет поросль гордыни", как вы пишете, а лишь на время оттягивает финал, переводя внимание с Кольца на менее сильные искушения.
Это и есть подавлять: малые повседневные падения страхуют от большого (в случае Кольца - окончательного) уязвляя гордыню. Гэндальф не подавлял малые искушения, он им в определенной мере поддавался. Саруман вёл жизнь подвижника, и, сравнивая себя с "бомжом-наркоманом" Гэндальфом, превозносился всё более; Радагаста же просто ни во что не ставил. И влип, очкарик.
Т.е. Гэндальф знал себя лучше, при прочих равных, и ради выполнения миссии выбрал малое падение.
Но были дела, ставящие его на одну доску с Саруманом, где хоббиты были расходными пешками, а вчерашние союзники сгорали заживо под сокрушенное sic transit gloria mundi...
Большая Игра, где Саруман проиграл, а Гэндальф - выиграл.
-
...эпохи, отрезки ужасающих времен, сохранили не только плотные существа нашей эпохи, но и легчайшие существа прошедших времен. Многие из них могли исчезнуть, но не все: полезные и совершенные могли остаться, как останутся существа, полезные людям.
Не можем ли мы их как-нибудь обнаружить? Есть факты, которым мы не верим, пока сами не подпадем под их влияние. Они говорят за существование каких-то сил, которые узнают наши мысли, вмешиваются в наши дела и пр. Я не могу много про это сказать, так как доверяю только самому себе и не могу ручаться за испытанное другими. Сам же я был свидетелем таких явлений только два раза в жизни: недавно и 48 лет тому назад.
Нет, цитата не Уильямса. Это его современник (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A6%D0%B8%D0%BE%D0%BB%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9,_%D0%9A%D0%BE%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B8%D0%BD_%D0%AD%D0%B4%D1%83%D0%B0%D1%80%D0%B4%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87), еще более знаменитый исследователь ...иных миров :)
-
ради выполнения миссии выбрал малое падение
Вопрос, является ли "меньшее зло" удачным решением избежать более крупного зла, или очередной ступенькой к нему, остаётся открытым
-
В Арде Искаженной вопрос падения - это вопрос времени.
Живи быстро - умри молодым vs ещё помучиться.
-
В Арде Искаженной вопрос падения - это вопрос времени.
Живи быстро - умри молодым vs ещё помучиться.
У смертных есть осаго, застрахованы они, чтобы не "упасть" ниже некоего критического уровня: все умрут. С бессмертными эльфами, похоже, поступили схожим образом, хотя проклятие их описано Толкином "неявно", в отличие от человеческого: в Средиземье эльфы "устают" и развоплощаются, а Валинор физически более не существует на Имбаре.
Но с бессмертными вроде Гэндальфа ситуация иная. Они способны набрать сил и воплотиться вновь и вновь, даже Мелькор, ослабленный "рассеянием" по Арде, пройдет курс самотерапии и вернется. Зачем Гэндальфу курить и развлекаться, кроме как ради неявных, неочевидных целей, согласно его же плану? Гэндальф и Саруман - оба "немертвые", т.е. не способные умереть, и оба "неживые", в том смысле, что им не нужно есть, пить, чтобы поддерживать их тела, им не нужны женщины чтобы не сойти с ума от либидо, которого у них не было изначально. Вся это бутафория, с трубкой и колечками (дымными) - чтобы быть ближе к народу, казаться своим. Так мне сейчас кажется.
-
Не совсем так, поскольку Истарей втиснули в хомоподобные тушки, наделив их физическими потребностями и подверженности всяким зависимостям. Чтоб жизнь Аманом не казалась.
-
наделив их физическими потребностями и подверженности всяким зависимостям
Об этом у Толкина ничего нет. Сказано, что они прибыли с заокраинного запада и были посланы, чтобы противостоять Саурону и объединить всех, у кого есть воля для сопротивления ему, но им запрещено состязаться с ним в силе или искать господства над эльфами или людьми силой или страхом. Поэтому они прибывают в облике людей, хотя они никогда не были молоды и старели очень медленно, обладая огромной силой разума и рук.
Гэндальф совершенно точно не нуждался в еде - сколько он провел времени на Зиракзигиль ? Его оболочка была нечеловеческой и способной была противостоять огню балрога: он велел людям и эльфу отступить. Гэндальф один разобрался с назгулами. Хотелось бы представлять Гэндальфа хотя бы наполовину человеком, но его тело не было человеческим, судя по описанию событий.
-
Сказано, сказано. Курите матчасть - и обрящете.
-
дальше про (физическую) сущность Гэндальфа - здесь (https://tolkien.su/forum/index.php?topic=24332)
-
От модератора - всерьёз воспринимать данную полемику не рекомендуется. ;-)
-
всерьёз воспринимать данную полемику не рекомендуется. ;-)
http://rusdemotivator.ru/uploads/posts/2011-05/1306093912_ygd8s1efwrgl.jpg
;)