Тема: Что читаем: поэзия

[mitka48›]

Фёдор Иванович ТЮТЧЕВ,
Начало ноября 1870


А.В.Плетнёвой

Чему бы жизнь нас ни учила,
Но сердце верит в чудеса:
Есть нескудеющая сила,
Есть и нетленная краса.
И увядание земное
Цветов не тронет неземных,
И от полуденного зноя
Роса не высохнет на них.
И эта вера не обманет
Того, кто ею лишь живёт,
Не всё, что здесь цвело, увянет,
Не всё, что было здесь, пройдёт!
Но этой веры для немногих
Лишь тем доступна благодать,
Кто в искушеньях жизни строгих,
Как вы, умел, любя, страдать,
Чужие врачевать недуги
Своим страданием умел,
Кто душу положил за други
И до конца всё претерпел.

[Hargam Morgilion›]

Предыдущее стихотворение убрал. Оказывается я его уже тут писал

Когда удар с ударами встречается
И надо мною роковой,
Неутомимый маятник качается
И хочет быть моей судьбой,

Торопится, и грубо остановится,
И упадет веретено -
И невозможно встретиться, условиться,
И уклониться не дано.

Узоры острые переплетаются,
И все быстрее и быстрей,
Отравленные дротики взвиваются
В руках отважных дикарей...

(с) О. Э. Мандельштам

[Hobbit Snufkin›]

***
             Давид Самойлов

Дай выстрадать стихотворенье!
Дай вышагать его! Потом,
Как потрясенное растенье,
Я буду шелестеть листом.

Я только завтра буду мастер,
И только завтра я пойму,
Какое привалило счастье
Глупцу, шуту, бог весть кому -

Большую повесть поколенья
Шептать, нащупывая звук,
Шептать, дрожа от изумленья
И слезы слизывая с губ.

[pitirimsorokin›]

СТИХИ В ТЕТРАДЯХ

Мало ли на свете
Мне дано чужого, —
Не пред всем в ответе
Музыка и слово.

А напев случайный,
А стихи — на что мне?
Жить без глупой тайны
Легче и бездомной.

И какая малость
От нее осталась, —
Разве только жалость,
Чтобы сердце сжалось,

Да еще привычка
Говорить с собою,
Спор да перекличка
Памяти с судьбою...

               Арсений Тарковский, 1947

[Hargam Morgilion›]

О сердце я познал прекраснейшую боль
Магнит златых волос манит меня и губит
О сердце гордое я знаю я король
Которого увы любовь его не любит

Никто мне путь сквозь лес к ней спящей не прорубит
О сердце бедное горька твоя юдоль
Пускай же хоть тебя фортуна приголубит
А я уж до конца свою сыграю роль

Король я но умру бродягой под забором
Сжав зубы я гляжу как мечутся мечты
Наивные мечты с печальным детским взором

Но Смело в путь кричит мне ветер с высоты
И указующе топорщатся персты
Еловых тощих рук над неподвижным бором

Гийом Аполлинер

[Sáre›]

 ИОСИФ БРОДСКИЙ

ГАМЛЕТ

Чего Вы ждете, принц?
Чего Вы ждете?
Не надо больше, не ломайте рук.
Все эти люди, принц,
В конечном счете,
Устали от душевных Ваших мук.

Они умудрены, они уже не дети.
Над ними нечего махать крылом.
Они ведь знают, принц,
Что добродетель
Погибнет все равно
В борьбе со злом.

Им зло не нравится,
Они, конечно, против,
Но, все-таки, они и не за Вас.
Они пришли смотреть,
Как Вы умрете,
Умрете в миллионный раз.

Нет, принц, Вам не дано
Их огорошить.
Ведь Ваш удел – стремиться и не сметь.
Они помчатся вниз к своим калошам,
Хлопками одобряя Вашу смерть.

Слова становятся с годами лживы.
Сомнение – плохое ремесло.
Ошеломите их – останьтесь живы.
К чертям спектакль –
И пусть погибнет зло!..

[Hobbit Snufkin›]

Натюрморт.  
     Иосиф Бродский
10
Мать говорит Христу:
- Ты мой сын или мой
Бог? Ты прибит к кресту.
Как я пойду домой?

Как ступлю на порог,
не поняв, не решив:
ты мой сын или Бог?
То есть, мертв или жив?

Он говорит в ответ:
- Мертвый или живой,
разницы, жено, нет.
Сын или Бог, я твой.

[Frejya›]

1. СМЯТЕНИЕ

I

Было душно от жгучего света,
А взгляды его — как лучи...
Я только вздрогнула. Этот
Может меня приручить.
Наклонился — он что-то скажет.
От лица отхлынула кровь.
Пусть камнем надгробным ляжет
На жизни моей любовь.

II

Не любишь, не хочешь смотреть.
О, как ты красив, проклятый!
И я не могу взлететь,
А с детства была крылатой.
Мне очи застил туман,
Сливаются вещи и лица...
И только красный тюльпан,
Тюльпан у тебя в петлице.

III

Как велит простая учтивость,
Подошел ко мне. Улыбнулся,
Полуласково, полулениво
Поцелуем руки коснулся.
И загадочных, древних ликов
На меня поглядели очи...
Десять лет замираний и криков,
Все мои бессонные ночи
Я вложила в тихое слово
И сказала его напрасно.
Отошел ты, и стало снова
На душе и пусто и ясно.

1913

Ахматова Анна Андреевна.

[Шутка›]

Ты проходишь на запад солнца,
Ты увидишь вечерний свет.
Ты проходишь на запад солнца,
И метель заметает след.

Мимо окон моих — бесстрастный —
Ты пройдёшь в снеговой тиши,
Божий праведник мой прекрасный,
Свете тихий моей души!

Я на душу твою — не зарюсь!
Нерушима твоя стезя.
В руку, бледную от лобзаний,
Не вобью своего гвоздя.

И по имени не окликну,
И руками не потянусь.
Восковому, святому лику
Только издали поклонюсь.

И, под медленным снегом стоя,
Опущусь на колени в снег
И во имя твоё святое
Поцелую вечерний снег —

Там, где поступью величавой
Ты прошёл в снеговой тиши,
Свете тихий — святыя славы -
Вседержитель моей души.
 
М. Цветаева

[Hobbit Snufkin›]

Ода сплетникам
                А.Вознесенский

Я сплавлю скважины замочные.
Клевещущему - исполать.
Все репутации подмочены.
Трещи,
    трехспальная кровать!

У, сплетники! У, их рассказы!
Люблю их царственные рты,
их уши,
  точно унитазы,
непогрешимы и чисты.

И версии урчат отчаянно
в лабораториях ушей,
что кот на даче у Ошанина
сожрал соседских голубей,
что гражданина А. в редиске
накрыли с балериной Б...

Я жил тогда в Новосибирске
в блистанье сплетен о тебе.
как пулеметы, телефоны
меня косили наповал.
И точно тенор - анемоны,
я анонимки получал.

Междугородные звонили.
Их голос, пахнущий ванилью,
шептал, что ты опять дуришь,
что твой поклонник толст и рыж.
Что таешь, таешь льдышкой тонкой
в пожатье пышущих ручищ...

Я возвращался.
На Волхонке
лежали черные ручьи.

И все оказывалось шуткой,
насквозь придуманной виной,
и ты запахивала шубку
и пахла снегом и весной.

Так ложь становится гарантией
твоей любви, твоей тоски...

Орите, милые, горланьте!..
Да здравствуют клеветники!
Смакуйте! Дергайтесь от тика!
Но почему так страшно тихо?

Тебя не судят, не винят,
и телефоны не звонят...

[pitirimsorokin›]

                  Умка (Анна Герасимова)

                  Еще раз о том, как рифмуются слова и голова

                                    1

                  Гиблое дело - дурить дурака, если он не дурится.
                  Вот например, начнем сначала: ab ovo.
                  Что у нас было сначала: яйцо или курица?
                  Или петух? А дурак отвечает: слово.

                  Слово сначала? Постойте, а как же музыка?
                  Музыка, разве ты не была сначала?
                  Вопрос поставлен неверно. Перезагрузка.
                  Где это видано, чтоб музыка отвечала?

                  Ты научился пиздеть и спросил словами,
                  И в виде слов ты хотел получить ответ.
                  Но со своими руками, ногами и головами
                  Ты для нее - лишь способ попасть на свет.

                  Как это будет - даже сам не заметишь.
                  Ты ей слова, а она промолчит: не верю.
                  И не она, а ты перед ней ответишь,
                  Молча ответишь и подождешь за дверью.

                                                      13.06.05

                                    2

                  Сложитесь в песенку, слова
                  Сложитесь в песенку
                  Пускай построит голова
                  На небо лесенку

                  Пускай бежит по облакам
                  Слепыми лапками
                  Небесных сфер беззвучный гам
                  Ловя охапками

                  Пускай летит в водоворот
                  Нездешних почестей
                  Пускай бредет сквозь лунный брод
                  Куда захочется

                  Пусти меня, мой дом земной
                  Как дочку Гранта
                  Зачем между луной и мной
                  Струна натянута?

                  Какая связь меж нами и
                  Метеоритами,
                  Меж лунными камнями и
                  В земле зарытыми?

                  ..Взойдут забытые слова
                  Нестройной кучею
                  Сверкнет над ними голова
                  Звездой падучею

                                         10.07.05

[Мысль›]

Я беру кривоногое лето коня,
как горбушку  беру, только кончится вздох.
Белый пруд  твоих рук очень хочет меня,
ну а вечер и Бог, ну а вечер и Бог?

Знаю  я, что меня берегут на потом,
и в прихожих, где чахло целуются свечи,
оставляют меня гениальным  пальто,
выгребая всю мелочь, которая - вечность,

Я стою  посреди анекдотов и ласк,
только окрик слетит, только ревность
                            притухнет,
серый конь моих глаз) серый конь моих глаз!
кто-то влюбится в вас и овес напридумает.

Только ты им не верь и не трогай с крыльца
в тихий траурный дворик "люблю",
ведь на медные деньги чужого лица
даже грусть я себе не куплю.

Осыпаются  руки, идут по домам,
низкорослые песни поют.
Люди сходят с ума, люди сходят с ума,
но коней за собой не ведут.

Снова лес обо мне, называет купцом,
Говорит, что смешон и скуласт.
Но  стоит, как свеча, над убитым лицом
серый конь, серый конь моих глаз.

Я беру кривоногое лето коня,
как он плох! как он плох! как он плох!
Белый пруд твоих рук не желает понять,
ну а Бог?
       Ну а Бог?
              Ну а Бог?

Леонид Губанов

[Эуль›]

Максим Горький,
"Песня о Буревестнике"

      Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный.

      То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам, он кричит, и - тучи слышат радость в смелом крике птицы.

      В этом крике - жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом крике.

      Чайки стонут перед бурей,- стонут, мечутся над морем и на дно его готовы спрятать ужас свой пред бурей.

      И гагары тоже стонут,- им, гагарам, недоступно наслажденье битвой жизни: гром ударов их пугает.

      Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах... Только гордый Буревестник реет смело и свободно над седым от пены морем!

      Все мрачней и ниже тучи опускаются над морем, и поют, и рвутся волны к высоте навстречу грому.

      Гром грохочет. В пене гнева стонут волны, с ветром споря. Вот охватывает ветер стаи волн объятьем крепким и бросает их с размаху в дикой злобе на утесы, разбивая в пыль и брызги изумрудные громады.

      Буревестник с криком реет, черной молнии подобный, как стрела пронзает тучи, пену волн крылом срывает.

      Вот он носится, как демон,- гордый, черный демон бури,- и смеется, и рыдает... Он над тучами смеется, он от радости рыдает!

      В гневе грома,- чуткий демон,- он давно усталость слышит, он уверен, что не скроют тучи солнца,- нет, не скроют!

      Ветер воет... Гром грохочет...

      Синим пламенем пылают стаи туч над бездной моря. Море ловит стрелы молний и в своей пучине гасит. Точно огненные змеи, вьются в море, исчезая, отраженья этих молний!

      - Буря! Скоро грянет буря!

      Это смелый Буревестник гордо реет между молний над ревущим гневно морем; то кричит пророк победы:

      - Пусть сильнее грянет буря!..

1901

[Úner›]

Да, кстати, Горький!
Стихотворение это мне нравится больше всего, когда его исполняет Вертинский (песня "Фея" - вот, если кто интересуется)... -

Легенда о Марко

В лесу над рекой жила фея,
В реке она часто купалась;
Но раз, позабыв осторожность,
В рыбацкие сети попалась.

Ее рыбаки испугались...
Но был с ними юноша Марко;
Схватил он красавицу фею
И стал целовать ее жарко.

А фея, как гибкая ветка,
В могучих руках извивалась,
Да в марковы очи глядела
И тихо чему-то смеялась...

Весь день она Марко ласкала,
А как только ночь наступила —
Пропала веселая фея, —
У Марко душа загрустила...

И дни ходит Марко, и ночи
В лесу над рекою Дунаем,
Все ищет, все стонет: «Где фея?»,
Но волны смеются: «Не знаем».

Но он закричал им: «Вы лжете!
Вы сами играете с нею!».
И бросился юноша глупый
В Дунай, чтоб найти свою фею...

Купается фея в Дунае,
Как раньше, до Марко, купалась;
А Марко уж нету...
Но все же -
О Марко хоть песня осталась!

А вы на земле проживете,
Как черви слепые живут:
Ни сказок про вас не расскажут,
Ни песен про вас не споют!

[Шутка›]

 Денис Давыдов 
 
Не пробуждай, не пробуждай
Моих безумств и исступлений,
И мимолетных сновидений
Не возвращай, не возвращай!

Не повторяй мне имя той,
Которой память - мука жизни,
Как на чужбине песнь отчизны
Изгнаннику земли родной.

Не воскрешай, не воскрешай
Меня забывшие напасти,
Дай отдохнуть тревогам страсти
И ран живых не раздражай.

Иль нет! Сорви покров долой!..
Мне легче горя своеволье,
Чем ложное холоднокровье,
Чем мой обманчивый покой.
 

[Аня›]

ейчас тоже ищу, вот, что есть у меня:

Собрав на дачу мишек -
Двух плюшевых братишек –
Им плюшевая мама
Однажды говорит:

«Вам фрукты кушать можно,
Но только осторожно,
От недозрелых фруктов
Животики болят.»

А мишки подмигнули,
От мамы улизнули,
Забрались по-тихоньку
В больщой фруктовый сад.

Едят там без разбору
Зеленых фруктов впору
И словно паровозики
От жадности пыхтят.

А мама с увлеченьем
Готовит им печенье
и варит им компотики
На детский аппетит.

Но мишкам что-то что-то
Совсем не до компота -
От недозрелых фруктов
Животики болят.

[Hobbit Snufkin›]

Úner, спасибо за "Легенду о Марко". Очень ее люблю, особенно последнее четверостишие.

Хотела выбрать из стихотворения отрывок, но выбрать не получилось. Так что целиком:

Зодчие.
   Дмитрий Кедрин.

Как побил государь
Золотую Орду под Казанью,
Указал на подворье свое
Приходить мастерам.
И велел благодетель,-
Гласит летописца сказанье,-
В память оной победы
Да выстроят каменный храм.
 
И к нему привели
Флорентийцев,
И немцев,
И прочих
Иноземных мужей,
Пивших чару вина в один дых.
И пришли к нему двое
Безвестных владимирских зодчих,
Двое русских строителей,
Статных,
Босых,
Молодых.
 
Лился свет в слюдяное оконце,
Был дух вельми спертый.
Изразцовая печка.
Божница.
Угар я жара.
И в посконных рубахах
Пред Иоанном Четвертым,
Крепко за руки взявшись,
Стояли сии мастера.
 
«Смерды!
Можете ль церкву сложить
Иноземных пригожей?
Чтоб была благолепней
Заморских церквей, говорю?»
И, тряхнув волосами,
Ответили зодчие:
«Можем!
Прикажи, государь!»
И ударились в ноги царю.
 
Государь приказал.
И в субботу на вербной неделе,
Покрестись на восход,
Ремешками схватив волоса,
Государевы зодчие
Фартуки наспех надели,
На широких плечах
Кирпичи понесли на леса.
 
Мастера выплетали
Узоры из каменных кружев,
Выводили столбы
И, работой своею горды,
Купол золотом жгли,
Кровли крыли лазурью снаружи
И в свинцовые рамы
Вставляли чешуйки слюды.
 
И уже потянулись
Стрельчатые башенки кверху.
Переходы,
Балкончики,
Луковки да купола.
И дивились ученые люди,
Зане эта церковь
Краше вилл италийских
И пагод индийских была!
 
Был диковинный храм
Богомазами весь размалеван,
В алтаре,
И при входах,
И в царском притворе самом.
Живописной артелью
Монаха Андрея Рублева
Изукрашен зело
Византийским суровым письмом...
 
А в ногах у постройки
Торговая площадь жужжала,
Торовато кричала купцам:
«Покажи, чем живешь!»
Ночью подлый народ
До креста пропивался в кружалах,
А утрами истошно вопил,
Становясь на правеж.
 
Тать, засеченный плетью,
У плахи лежал бездыханно,
Прямо в небо уставя
Очесок седой бороды,
И в московской неволе
Томились татарские ханы,
Посланцы Золотой,
Переметчики Черной Орды.
 
А над всем этим срамом
Та церковь была -
Как невеста!
И с рогожкой своей,
С бирюзовым колечком во рту,-
Непотребная девка
Стояла у Лобного места
И, дивясь,
Как на сказку,
Глядела на ту красоту...
 
А как храм освятили,
То с посохом,
В шапке монашьей,
Обошел его царь -
От подвалов и служб
До креста.
И, окинувши взором
Его узорчатые башни,
«Лепота!» - молвил царь.
И ответили все: «Лепота!»
 
И спросил благодетель:
«А можете ль сделать пригожей,
Благолепнее этого храма
Другой, говорю?»
И, тряхнув волосами,
Ответили зодчие:
«Можем!
Прикажи, государь!»
 
И ударились в ноги царю.
И тогда государь
Повелел ослепить этих зодчих,
Чтоб в земле его
Церковь
Стояла одна такова,
Чтобы в Суздальских землях
И в землях Рязанских
И прочих
Не поставили лучшего храма,
Чем храм Покрова!
 
Соколиные очи
Кололи им шилом железным,
Дабы белого света
Увидеть они не могли.
И клеймили клеймом,
Их секли батогами, болезных,
И кидали их,
Темных,
На стылое лоно земли.
 
И в Обжорном ряду,
Там, где заваль кабацкая пела,
Где сивухой разило,
Где было от пару темно,
Где кричали дьяки:
«Государево слово и дело!»-
Мастера Христа ради
Просили на хлеб и вино.
 
И стояла их церковь
Такая,
Что словно приснилась.
И звонила она,
Будто их отпевала навзрыд,
И запретную песню
Про страшную царскую милость
Пели в тайных местах
По широкой Руси
Гусляры.

[Лëлька›]

Новая буржуазия

Автор: Зоя Ященко.

Орлы!
С сигаретой в зубах, одержимые хищными мыслями,
От которых становится жизнь и смешной и бессмысленной,
Ваши дамы хотят одеваться и выглядеть первыми,
Ваши руки во сне покрываются бурыми перьями.

Ваши сладкие дамы: шатенки, брюнетки, блондинки...
А у вас лезут когти, простите, сквозь ваши ботинки.
Вы пресыщены, пьяны, вы кровь довольно алкали,
Обагренные клювы полощите в винном бокале.

Как хозяева неба, с пустыми стеклянными лицами
Вы скучаете, пьете коньяк и играете мышцами.
Ваши верные слуги молчат, затаивши дыхание,
Ваше имя нависло над городом, как заклинание.

Ваши узкие лбы не учли только главное правило:
Ни одна голова дольше жизни державой не правила.
С вкусом стали во рту, зачехленные в куртки из кожи,
Вам ничто не грозит, кроме тех, кто сильней и моложе.

Черно-бурые птицы с клеймом человеко-мужчины
Вы всего лишь для них аппетитный кусок мертвечины.
В их роскошных машинах уехали марионетки,
Ваши сладкие дамы: шатенки, блондинки, брюнетки.

[Лëлька›]

Вере Матвеевой
"Ничего, что я растаяла - в песнях Вам себя оставила..."

Стихи: Зоя Ященко
Музыка: Зоя Ященко
Вокал: Зоя Ященко

Припев:   Растаяла жизнь, как маленькая снежинка,
А в комнате у меня до сих пор не согреться:
Поет ее голосом маленькая пластинка,
Сейчас остановится, - и остановится сердце.
Остановится сердце...

Девочка была маленькой и мечтала о дельфинах,
Они издалека узнавали ее по походке.
Подплывали и подставляли ей мокрые спины,
И не нужно было никакой лодки.
Никакой лодки...

А потом она выросла и купила билет к морю,
Волна щекотала ее тонким шелковым подолом.
Ни рыбы, ни птицы, ни водоросли не знали, какое у нее горе,
Она говорила с ними только о веселом,
Только о веселом...

Припев:   Растаяла жизнь, как маленькая снежинка,
А в комнате у меня до сих пор не согреться:
Поет ее голосом маленькая пластинка,
Сейчас остановится, - и остановится сердце.
Остановится сердце...

А еще она любила гулять по московским улицам,
И распивать с подружкой на кухне крепкий зеленый чай.
А еще она пела, и все понимали, какая она умница.
Но нигде: ни в Японии, ни в Китае не было ни одного врача,
Ни одного врача...

Однажды пришло лето, и она влюбилась.
И были у него такие замечательные глаза и руки.
Неожиданно зеркальце выскользнуло из рук и разбилось,
И тогда она сказала ему о предстоящей разлуке,
О скорой разлуке...

Когда она уходила, он плакал и за нее молился.
И разлетелись песни-птицы ее по черно-белому свету.
А потом он уехал в Америку и женился.
Америка не Россия, но и там ее нету.
Там ее нету...

Припев:   Растаяла жизнь, как маленькая снежинка,
А в комнате у меня до сих пор не согреться:
Поет ее голосом маленькая пластинка,
Сейчас остановится, - и остановится сердце.
Остановится сердце...

[DreameR›]

Знаю стишок Про мишек полностью, если где-то ошибки извините! Сам вырос на нём)) Моему деду в 53 году его рассказали девчёнки со двора! А он и моей маме и сестре и мне! И вот так поколение за поколением! Автора к сожалению не знаю, но знаю что свою популярность он приобрёл у нас в Крыму в Артеке ещё в конце 40-х начале 50-х годов!

ПРО МИШЕК

Собрав на дачу мишек -
Двух плюшевых братишек –
Им плюшевая мама
Однажды говорит:
«Вам фрукты кушать можно,
Но только осторожно,
От недозрелых фруктов
Животики болят.»

Но мишки подмигнули,
От мамы улизнули,
И забрались тихонько
В большой фруктовый сад.
Едят там без разбору
Незрелых фруктов гору
И словно паровозики
От жадности пыхтят.

У бедных мишек «пузики»
Раздулись как арбузики
Из сада еле-еле
Ползут они ползком.
И лопнули штанишки
У маленького мишки
Кричит он громко: «мама!»
И плачет под кустом. 

А мама с увлеченьем
Готовит им печенье
И сладкого компоту
На детский аппетит.
Но бедным мишкам что-то
Совсем не до компота –
«Ой ой, как нестерпимо
В животике болит!»

Две курочки соседки
Хохлатые наседки
Помчались к телефону
И доктору звонят.
И прямо из Тбилиси
Приехал к ним на ЗИСе
Ушастый, очкастый,
Великий доктор СЛОН!

Помыл он хобот губкой,
Ребят послушал трубкой
И выписал: касторку,
Микстуру и бульон.
Вздыхают мишки грустно:
«Касторку пить не вкусно!»
И с грелками уныло
сидят они рядком.

Для тех кто маму слушал
Кто в меру фруктов кушал
С мартышкою, разносчиком
Является само!
Душисто, прохладное,
Снаружи шоколадное,
На палочке, в бумажке!
ЧТО?... ЭСКИМО!