- Воистину, пошли времена, когда подозреваешь всех и вся. Только, синьор Протезе, от чего же вам кажется «нелепым» моё соображение? Ну, я не развернуто пояснил. Моя личная неприязнь к иностранцам затмила мне глаза, как и многим из нас. Только его последние слова показались мне мудрой речью комиссара. А вот в вашей же лавочке служила Лучия, и, неужели, вы за ней не чего подозрительного не заметили?! Или не хотели замечать?! Выгораживали эту девушку?!
«Почтенная дама» синьора Сковолини мною, лично, не почитается. И кем она там почитается? Служителями церкви! Кто же ещё у нас профессионально почитает?!
У синьора Луиджи Первого-Первого мало того что заковыристое имя, так ещё и оговорки какие! Их, интересно как бессознательное интерпретировать можно, или он просто вечно пьян? А как можно доверять ответственное дело пьянчуге.
Художник-студент тоже пьянствует, а у самого молоко на губах ещё не обсохло! И Лучию эту, наверняка, рисовал, значит, мог иметь с ней мафиозные связи. Очень удобно под предлогом сеансов обставлять свои грязные делишки.
Тихие студенты весьма подозрительны, не хотят лишний раз на глаза попадаться. А между тем мы не знаем на кого он там учиться, может тоже в художественном.
Утомившись, Марио опустился на скамейку, и, тяжело дыша, начал листать свою книгу.
