Это фильм о благородстве, верности, любви, стойкости, мужестве, самопожертвовании. Все эти качества настолько для меня драгоценны, так часто я ищу их в жизни, истории и искусстве что было бы весьма странно, если бы я прошла мимо этого фильма.
Это даже не «историческая правда». Это «миф о декабристах». В «исторической правде», увы, все было не так радужно, во всяком случае некоторые без всякого физического воздействия «топили» своих товарищей, если не клевеща, то выдавая их с головой.
Но мы говорим о фильме. А там – благородство и самопожертвование. Подумайте сами, зачем этим дворянам, знатным, богатым, достигшим высоких чинов было выступать против царя с требованием конституции? Смешно говорить, что они хотели добиться таким образом власти, как это происходило ранее при дворцовых переворотах, тем более, если они и правда намеревались в случае успеха «уйти от политической жизни». Да и добиваться высокого положения и богатства Волконскому и Трубецкому – тоже смешно. Оно у них было. А не было у них чувства, что они живут в справедливом государстве. И поэтому они восстали. Против несправедливости, против рабства… Вообще, это восстание уникально. Где еще мятежниками, требующими прав и свобод, были сплошь знатные дворяне? Да, представители знати, бывало, поддерживали революции, но чтобы быть основной движущей силой попытки революции, чтобы революционеры почти сплошь были из высшего общества – такого не бывало ни до, ни после… Поэтому это воистину был подвиг. Они были героями.
А потом такими же, если не большими героинями, стали их жены. Подумайте сами: изнеженные барыни и барышни, никогда не занимавшиеся трудом более тяжелым, чем рукоделие, не любящие покидать дом даже ради путешествия на воды в Италию, едут – куда? В Сибирь! Семь тысяч верст по бездорожью… Какие тогда были условия для путешествия – это мрак. Это вам не на поезде ехать и не на самолете лететь. Вполне реальной была смерть в пути, а уж о вреде здоровью и говорить не приходится. И все-таки, они на это пошли. Бросили богатую удобную жизнь, любящих родственников, даже маленьких детей… И пусть мне никто не говорит, что они плохие матери! Верно сказала Волконская: «Мой сын пребывает в счастии, мой муж несчастен. Мое место рядом с мужем». Они ехали к тем, кому они были нужнее.
В фильме – три женские истории. Екатерина Трубецкая, Мария Волконская, Полина Гебль. И каждая из них проявила стойкость и мужество, борясь и с собственной слабостью и с запретами со стороны царя, и с «диктатом» любящих родственников. И у всех в фильме есть «пиковая сцена». У Трубецкой - последний разговор с губернатором: «Велите же нести кандалы!» У Волконской – прощание с маленьким сыном. У Гебль – слова: «Я откажусь от своей родины». После этого начинаешь думать: да мыслимо ли такое благородство, такая сила? Мыслимо, ибо это происходило на самом деле (пусть и не в точности так, но угрозы от царя были совсем нешуточными, да и трудности пути – тоже).
А Николай I! Желающий казаться утонченным и великодушным, но как сквозит через эту показуху мелочная злобная мстительность! «Он ранен, пусть не встает», «Вас, кавалергард, я охотно спасу». Но тут же, когда собеседники, а точнее, допрашиваемые, вовсе не желают каяться, а говорят то, что думают, сразу же прорывается злоба и мелкая подлость! Раненого капитана приказывает заковать так, чтобы тот не мог двигаться, Анненкова грозит сгноить в крепости… Волконский же на такой же приказ смотрит на царя с легкой горькой усмешкой, как бы давая понять «я же говорил» (он только что сказал о том, что хотел бы, чтобы подданные не зависели от царского каприза). А как он пытается остановить жен декабристов! Лишение состояния, дворянства, прав на помощь сопровождающих, записывание будущих детей в крепостные, угроза не пустить обратно в Россию… Право же, его якобы галантность в некоторых эпизодах кажется после этого явно фальшивой. И почему он так рьяно говорит о том, что родные не отвечают за действия «государственных преступников», почему награждает родственников, например Раевского? Великодушие? О, не только… Мне кажется, тут еще есть такой смысл: лишить этих «подлецов» родственной поддержки (трудно играть «на оба лагеря», трудно быть нелояльным к «благодетелю»), отрезать их навсегда от петербургского знатного общества, показать, что они уже «никто», уничтожить их совершенно. Хотя, впрочем, я не могла отделаться от мысли, что это все же намного лучше осуждения по статье «ЧС» («член семьи»), когда жены и дети «политических преступников» шли в лагеря и многие там погибли.
Еще поразившие меня сцены:
1. Трубецкая уезжает из Петербурга. А вдова Рылеева смотрит на нее с доброй и немного «не от мира сего» улыбкой, как бы говоря: будь счастлива встречей с любимым, пусть живущим в неволе и позоре, но живым, мне же суждена встреча с мужем только на небесах… И уходит в церковь, находя утешение в Боге и молитве за душу мужа.
2. Сцена казни. Жуткая и горькая. Жертвы вызывают восхищения. А палачи - горькую усмешку. Как ни странно, но в сцене казни я смеялась. Еще бы – то веревки короткие, то гнилые… То шпаги плохо подпилили (это уже в сцене гражданской казни, когда шпаги ломали над головой, лишая дворянства). «И повесить-то как следует, не могут». Но, конечно, сцена очень трагична. Как глубоко Рылеев вздыхает воздух, когда выясняется, что казнь откладывается на несколько минут… А лицо его жены, когда она смотрит на остров, о… И отходит потихоньку от реки… Думаю, здесь она, быть может, хотела броситься в воду, покончить с собой, но превозмогла это желание – ради дочери, ради того, чтобы не запятнать себя грехом самоубийства.
Музыка и песня про кавалергарда тоже хороши. «Крест деревянный иль чугунный» – думаю, здесь имелась в виду не только могила (смерть), но еще и добровольное самопожертвование (взойти на крест, принять муки).
В общем, фильм смотреть и пересматривать еще и еще – стоит непременно. Производит огромное впечатление. И воспитывает желание оказаться не хуже. Или попытаться это сделать.
Кстати, пересматривая фильм, я поняла, что (неосознанно!) содрала оттуда одну сцену для своего последнего фанфика! Я имею в виду драку у церкви после венчания Анненкова, когда он вступился за жену, хотя кончилась она куда менее кроваво, чем у меня.
