– Если в Библии смерть ассоциируется с диаволом и считается врагом
Католическая Библия состоит из Ветхого Завета, в основе которого еврейский Закон (книги ТаНаХ), и Нового Завета, записанного христианами. По смыслу они не сочетаемы и противоречат друг другу ("убивай" vs "не убивай"), например:
«Когда ты выйдешь на войну против врага твоего и увидишь коней и колесницы и народа более, нежели у тебя, то не бойся их, ибо с тобою Господь, Бог твой... вы сегодня вступаете в сражение с врагами вашими, да не ослабеет сердце ваше, не бойтесь, не смущайтесь и не ужасайтесь их, ибо Господь Бог ваш идет с вами, чтобы сразиться за вас с врагами вашими и спасти вас» (Втор. 20: 1–4).
«А в городах сих народов, которых Господь, Бог твой, дает тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души, но предай их заклятию: Хеттеев, и Аморреев, и Хананеев, и Фарезеев, и Евеев, и Иевусеев, как повелел тебе Господь, Бог твой»(Втор 20:16-17). «И послал тебя Господь в путь, сказав: иди, и предай заклятию нечестивых Амаликитян, и воюй против них, доколе не уничтожишь их»(1 Царств 15:18).
Смерть, развоплощение (убийство тела) в (исходно еврейском) Ветхом Завете считается злом, когда убивают избранных, и считается добром, когда избранные убивают прочих. В христианском Новом Завете (тексты которого тоже не всегда однородны, но в целом сочетаемы) причинение смерти считается злом для всех, но (возможное) следствие смерти - уход из мира смерти, чтобы вечно жить с Отцом - это добро.
Надо понимать, что насильственная смерть в общем случае всегда является злом для обеих сторон. Тот, кого убили, мог не закончить свой путь здесь, ему, возможно, придется снова вернуться, возможно, в нечеловеческом облике, тогда этот путь станет дольше. Тот же, кто убивает, лишает себя возможности увидеть Отца, и его путь к Нему будет сильно затруднён.
Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших.
Те, кто смешивают истинное с прелестью, хотят обмануть. "Не можешь победить - присоединись", этим способом ...пытаются свести на нет смысл христианского учения, присоединив к нему то, с чем Христос всю жизнь боролся.
почему у Толкиена смертность людей названа даром Илуватара? Он тоже несвободен был от смешения добра и зла в представлении Божьего лика?
Если есть нечто, называемое злом, этому есть причина. Можно говорить, что "зло это просто отсутствие добра" и зла как такового нет - это неправда. Если источник отравлен, значит, либо он такой по изначальной природе, либо есть отравитель. Можно обвинять самих людей в их бедах - но такой обвинитель только демотивирует, а не помогает. Сатана и есть "обвинитель", буквально, в переводе. Он обвиняет людей в том, чего они не совершали, чтобы иметь власть над ними. Рабы должны быть уверены, что они изначально рабы, иначе они могут догадаться, что они изначально свободны.
Английский писатель исходил из воспринятой установки, вероятно, в его среде никем не оспаривавшейся, по которой смертность считается карой от Бога за грехопадение (людей, но не ангелов ставших демонами... почему-то). Такой взгляд опирается на определённое истолкование Рим 6:23 (на деле неоднозначное, даже с учётом Рим 12:19, ибо в 6:23 ключевое слово не "возмездие", а нейтральное греч. opsOnion – означающее выдачу продовольствия или жалования, ср. LXX 2 Езд 4:56, 1 Мак 3:28, 1 Мак 14:32, т.е. некую "плату за грех"). Однако в Католическом катехизисе 1992 года нет ничего напоминающего теологию кары для людей в виде смертности, зато приводятся цитаты "Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих" (Прем 1:13) и "завистью диавола вошла в мир смерть, и испытывают ее принадлежащие к уделу его" (Прем 2:24) с противоположным смыслом (протестанты эту второканоническую книгу Библии не признают, её нет в изданиях классического английского перевода KJV, и Толкиен вполне мог упустить её из виду). /quote]
Мухи/католики отдельно, котлеты/христианство отдельно. Столько невинных людей, сколько убили католики (и их прежний вариант, митраисты) в своё время не убили адепты ни одной другой веры. Впрочем, их давно превзошли другие адепты других систем и направлений.
С другой стороны, несмотря на указанные документы, папа Иоанн Павел II отчего-то всё же пишет в книге "Верую в Бога Отца Всемогущего Творца" (ок. 1986), ссылаясь на ветхозаветное "проклятие земли Господом/Яхве" (Быт 5:29) и имея в виду слова "прах ты, и в прах возвратишься" (Быт 3:17-19):
"...прежде всего смерть – это Божия кара. Таково учение Откровения и таково вероучение Церкви: если бы не было греха, конец человеческой жизни не был бы столь драматичен".
Следовательно, карательная трактовка не только у протестантов, но и у католиков, да и у православных имела хождение. Не будучи однозначной в "букве" Библии, она более чем соответствует "духу" богословского "юридизма" – отнюдь не животворящему духу, а, напротив, иссушающему и умерщвляющему, чуждому и делам, и учению Иисуса Христа.
Желание сакрализировать, обожествить убийство, смерть, войну вполне естественно для тех, кто хочет манипулировать толпами. Если Бог велит убивать, значит, убивать можно. Митраисты, активная земная позиция. Пассивные христиане долго оплодотворялись ими, пока сами не стали такими же.
Не зная, по-видимому, о спорности и неоднозначности указанной темы, Дж.Р.Р.Толкиен в своём мифе тем не менее заменяет трактовку смерти как кары Божьей (этически неприемлемую и ложную по сути) на нечто лучшее :
Толкину кажется, что таким образом он решает проблему теодицеи, проблему существования изначального, первородного зла. Если зло пришло в мир еще до сущего мира, то победа зла (смерти) с помощью зла (смерти) это, кажется, вполне по христиански: смерть смертию поправ. Вот только Христос был уникален, он умеет оживать. А люди-то нет. Уход к Илуватару, по Толкину, это освобождение от земного зла, порожденного Мелькором-Морготом, Князем Земным. Но Толкинв большей степени митраист, а митраизм - секта (надмножество) зороастризма. Не надо пугаться, митраизм это почти тоже христианство, только там можно убивать врагов. Все тоже самое, Митра родился 25 декабря от непорочной девы (и сохраненного семени Заратуштры) в пещере-хлеву, к нему пришли волхвы (зороастрийские!) и т.д. Разница в том, что Митра сакрально приносит в жертву убивает быка (вола, ваала/баала=господа-бога), а Христос позволяет убить себя: ведь жертву-то надо приносить. Князю Земному, кому же еще.
"Можете сказать, что это "плохая теология", раз "смертность" считается особым даром Бога Второму Роду Детей [...], а не карой за Падение. Может, в первичном мире это и так, но и воображение способно открывать истину и имеет право создавать легенды". (примечание в черновике письма 153, сентябрь 1954)
Хочется иметь свой карманный уютный мирок, в котором можно спрятаться, в т.ч. и от смерти. Если не спрятаться, то хотя бы объявить её, смерть, забавным и полезным подарком.
Смерть это не дар, и не подарок, и не кара. Это закономерный результат. Лев ест быка, бык ест траву. Оба умирают, рождаются новые львы и быки. Это закон вселенной, смерть - неважно от каких причин - часть системы вещей. Если отменить смерть, система разрушится. Правильно, надо менять систему целиком, мир разрушим, новый построим... А если не построим? Поэтому живите здесь и радуйтесь, покуда живы.
"...точка зрения мифа [о падении Нуменора] состоит в том, что Смерть – т.е., краткость жизни, отпущенной человеку, – не кара за Падение, а биологическая (а стало быть, и духовная, ибо тело и дух взаимосвязаны) часть внутренней природы Человека". (примечание в черновике письма 156, ноябрь 1954)
Вот. Смерть это благой дар. Если бы не смерть, как бы лев съел быка и порадовался? Как бы один человек убивал другого, если это не приносит радости? Необязательно убивать сразу, можно убивать всю жизнь - рабы для этого и нужны.
В "Речах Финрода и Андрет", самом теологически заряженном тексте своего мифа, посвящённом именно теме смертности, рассматриваются разные версии, включая и такую, что смерть целиком исходит от великого Врага. Финрод отбрасывает её как чрезмерно пугающую, хотя, если принимать слова Толкиена о происхождении смертных и притом демоноподобных во зле орков от эльфов (черновик письма 153, 1954), то положение вещей оказывается куда мрачнее.
Враг у толкина весьма условный. Оказывается, что победить его было несложно, надо было только проявить Волю к Победе, которой почему-то не было ни у кого, кроме нескольких хоббитов. Для бессмертных существ вроде Финрода смерть это досадное неудобство, связанное с невозможностью удовольствий в течении некоторого (возможно, очень долгого) времени. Если Феанора заперли в тюрьме Мандос "навсегда", до скончания дней - это его личный, персональный ад: он будет подсматривать, как другие получают удовольствие от мира, в т.ч. от убийств других, и страдать. Демоны жеж? Ну да, они такие.
Эльфы - избранные. Когда они попадают в Мандос, они снова выбираются для жизни - а могут и застрять там. Сколько кругов в Мандосе, вот интересно. Толкин не указывает, он вообще описал только мандосское "чистилище", с гобеленами. Что там происходит с эльфами, которые сгорели от злобы (буквально), Толкин оставляет додумывать читателю.
Для людей смерть совсем другое. Люди это стиральные машинки. Их сделали, они работают, а потом они ломаются и отключаются. Навсегда. Сервис принимать отказывается, исключений совсем немного. От сломанной стиральной машинки можно взять запчасти и вставить в новую машинку (метемпсихозис, не реинкарнация), но это будет другая машинка.
К сожалению, в качестве реакции на стремление к просветлению пятна, омрачающего религиозное сознание христиан, английского писателя донимали критикой несоответствия дара Илуватара якобы "правильной карательной" христианской точке зрения. Отвечая, он пытался отыскать формальную лазейку для совмещения теологии кары смертностью со своей идеей смерти как особого дара... Правда, соответствующее разъяснение (письмо 212, 1958) так и не было отправлено адресату. Возможно, Толкиен почувствовал нравственную неправду подобного компромисса. Более поздние обращения к этой теме, если таковые удалось бы найти, могли бы пролить свет на то, к чему писатель пришёл в итоге. Хорошо бы, не к соглашательству с усвоением зла Богу. Так или иначе, "карательная теология" нимало не отразилась на изданном Кристофером Толкиеном тексте "Сильмариллиона". И это закономерно, ибо ничуть не стыкуется она с основной идеей, согласно которой искажение мироздания происходит от омрачающего "творчества" великого падшего духа (и меньших, увлечённых им в отпадении).
Подозреваю, что несмотря на свою митраистскую религию, Толкину все же нравились некоторые аспекты христианства. Приятно думать, что ты жертва, и палач будет наказан. Вот только ты должен выжить, а жертвы, они не выживают. Приходится микшировать, смешивать одно с другим.
Итак, изначальное благое побуждение Толкиена состояло в том, чтобы заменить неблагообразное понимание смертности в смысле кары от Бога на нечто иное, более достойное в рамках творимого мифа. Смертности придаётся новый смысл. Чем же именно английский писатель заменял "теологию кары от Бога"?
Прежде всего, смертность по Толкиену в её изначальном, неомрачённом состоянии не связана с болезнями и одряхлением: как сказано в "Сильмариллионе", людям-нуменорцам "болезни были неведомы" (прежде их падения). Оставление жизни происходило по свободной воле (примечание к письму 156, 4 ноября 1954), не вопреки желанию жить дальше, но вследствие усталости от мира. В приложениях к "Властелину Колец" именно так оставляют мир сей Арагорн и Арвен.
В "Сильмариллионе" читаем:
"Смерть – их судьба, дар Илуватара, которому с течением времени позавидуют даже Стихии. Но Мелькор извратил его и смешал с мраком, и обратил добро во зло, а надежду в страх".
Мелькор вообще-то воплотился в смертном теле у Дж.Р.Р.Толкина. И принял мученическую смерть от князей земных, т.е. валар. Иногда мне кажется, что весь Сильмариллион (или то, чем его сделал Кристофер Толкин) это такой стеб митраиста над христианством. Но конечно, это не так, ну что вы.
Как ни странно для нас звучит, но, по Толкиену, сама смертность подвергается демоническому омрачению... Но в чём же именно может заключаться будущая слава людей, чтобы превзошли они самих валаров?
"Судьба (или Дар) людей – это смертность, свобода от кругов мира" (Письмо 131, ок. 1951).
Ну да, свобода жить сколько хочешь это рабство, мир это война, незнание сила и т.д. Классика пропаганды. Оруэлл издал свое сочинение раньше, кстати, и Толкин его имел возможность прочесть до того, как отнес чистовик LOTR в издательство. Что-то ему не понравилось, посчитал, что Оруэлл перебарщивает с дешевым театральным антиутопическим популизмом. У Толкина-то ведь типичная утопия, Валинор, Ривенделл, и Шир тоже - а ведь работает! И как еще работает.
Тут мысль очень и очень нестандартная. Она прорывается за пределы традиционного богословия христиан, которое пока избегает всерьёз задумываться о преодолении узких рамок мировоззренческого геоцентризма. Друг Толкиена, К.С. Льюис за эти рамки тоже не боялся заглядывать.
Ну потому что оба митраисты. У Льюиса так вообще символика конкретная, Митру в образе льва изображали.
Повторю, лучше убивать, чем быть убитым. Если ты не христианин, конечно. А ведь хочется и христианином побыть... Но как тогда убивать, чтобы не убивать, и быть убитым, чтобы не быть убитым? А вот так, как Толкин написал. Убивает эльф эльфа - но никто совсем не умер, они все спаслись.
Гоните врагов в хвост и в гриву. Моряки! Все века, сколько их есть и будет, смотрят на вас с вершины этих мачт! Марш вперед, друзья, в поход!.. Ах, громче, музыка, играй победу! Если налетит шквал и буря, сойдите вниз, а то схватите насморк. Вперед же, орлы, чудо‑богатыри! Правьте в открытое море на зюйд‑вест. С нами бог, трогай с богом!..
Тут все запели швамбранский гимн, сочиненный вице‑адмиралом, с ударением на первом слоге:
«У‑ра, у‑ра! – закричали Тут швамбраны все. – У‑ра, у‑ра – и упали…
Туба‑риба‑се!
Но никто совсем не умер,
Они все спаслись.
Всех они вдруг победили
И поднялись ввысь!…
«Бренабор» дал третий свисток в десять тысяч верблюжьих сил. Всадники попадали, кони разбежались. Кто стоймя стоял, тот сидьмя сел. Кто сидьмя сидел, тот лежмя лег. Ну, а кто лежмя лежал, тому уже ничего не оставалось делать. Пароходы отваливали. Поход начался.
– Пишите! – сказал царь.
Эскадра шла полным ходом. Флаги пышно развевались. Впереди всех шел «Бренабор», высокий и стройный. Он тянул сто узлов в час. Ветер крепчал. Волны бурлили. Вечером был закат.
Вот думаю, читал ли Толкин "Швамбранию", когда писал про последний поход Фаразона.
