ПАМЯТИ СИРЕНИ
«Керсон, подвезите, пожалуйста, офисную бумагу в перекресток в 35.00. Убедительная просьба не задерживать».
«Она должна быть где-то в 35-00…» Тяжелый вздох невольно вырвался из груди плотного седоватого мужчины в безупречном костюме, сидевшего в крутящемся кресле, положив ноги на стол. У него было много имен, но он больше всего любил, чтоб его называли «Отец Браунинг».
«35-00. Что за глупость? И это «в перекресток»…Перекресток- с маленькой буквы. И хуже всего, как ее предупредить, что такая же телеграмма в руках ее врагов? Убить меня за то, что я не разгадаю эту дурацкую шараду не убьют, но другие-то разгадают. Тогда ей крышка. Ей??? Не факт. А помнит ли она о «Крыле»? Но это ерунда - для меня- не для них. И еще весна эта»…
Отец Браунинг опять тяжко вздохнул и расстегнул пиджак. Против воли перед глазами всплыл образ той женщины. «Ее называют «зеркало мира»… Глаза у нее действительно зеркальные: тот же блеск, и та же беспросветность. В них словно застыла неподвижная точка. Никогда не поймешь их выражения, а что она чувствует или думает - подавно. Этот медиум Больнер, побеседовав с ней был в шоке. Он всегда чувствовал по биополю состояние других людей, их эмоции, тончайшие нюансы чувств. А у нее он не смог прочитать ничего. Полная пустота. И даже никакого цвета. Больнер после этого пару месяцев валялся в психушке, с тех пор он больше не медиум»,- пожилой джентльмен хихикнул от удовольствия. «Она вывела из строя Хильду, Больнера, отряд Кемпка, миссис Риштерсон,обошла все сети ФБР, а тот случай с самолетом… И теперь у нее масса врагов и еще больше друзей. То есть тех, кто ее боятся, и кто ею прикрываются». Вдруг откуда-то из глубин памяти выплыл другой образ, который почему-то всегда появлялся за образом этой женщины, сколько его не выбрасывай из головы. Перед мысленным взором Отца Браунинга ухмылялась лысая голова Короля-Трезубца. Браунинга передернуло от чувства гадливости. Трезубец не был ему враг. И не друг. Трезубец сидел себе и делал мелкие делишки через агентов: играл на бирже, тихонечко дергал политические нити то туда, то сюда…Но хуже всего то, что про Трезубца, похоже, никто не знает кроме него. Трезубцевых агентов, может, и вычислили, но его нет. Кто он такой, этот некоронованный король? «Да… Единственные люди(да и люди ли они? – нет, глупости. Конечно, люди. ), которых я не понимаю, это она, Александер» - Браунинг непроизвольно вздрогнул – « и Король-Трезубец. Поступки этой женщины непостижимы. Его цели неясны. Но с ним в какой-то мере легче»…
Зазвонил телефон.
- Монти слушает.
-Монти, не забудь про то, что тебе сказал Ольгер. Слышишь? «Крылу» хана, если их не прикроет хотя бы Хайдер.
-Да…Но…(«нехилые запросики!!!» -чуть не присвистнул Браунинг. )
-Никаких «но». Я тоже бессилен. Но, Монти, ты же больше всех знаешь «темную сторону медали».
-Доктор Лю, кто нам поможет? Слонов нанимать у нас финансов не хватит…
-Нет. Тут надо передать.
-Кордоны закрыты. Никто не прорвется.
-Монти, ради бога! Я ничем не могу заняться, все из рук валится. «Национальный банк» в ауте. Все стоит, а у меня из головы не лезут эти проклятые дуралеи из «Крыла».
-Они не дуралеи. Доктор Лю, успокойся. Монти что-нибудь придумает…
«Разговор закончен. Лю дурак. «Крыло» уже не носит никакого предназначения. Чем скорее это все закончится, тем лучше, Но, блин, Ромси… Если он проболтается, тогда все обернется хуже, чем кажется. Этого и боится этот маньяк Лю».
Браунинг потер лоб. Александер не выходила у него из головы. Минут через пять решение было найдено. Отец Браунинг проскочил неузнанный через кабинет секретаря и ординарца, переоделся в потрепанный свитер и видавшие виды джинсы, накрутил на шею шарф, на голову одел бейсболку и вышел из здания через заднюю дверь.
«I’m going under!» Эмми Ли всегда ее успокаивала. Особенно сейчас. Ее «мессир» вызывает ужас. Лет пять-шесть назад она была всего лишь ее подругой, девочкой из паралелльной группы. Теперь Алекс вообще производит впечатление первоклассного робота. «Она держится одними уколами анальгетиков и наркотиков…Она уже сошла с ума. У нее глаза нечеловека. В них страшно смотреть…» Энни обхватила голову руками. «I’m going under»… И я иду вниз за ней. Как женщина может быть мессиром?» Энни истерически хохотнула. А дела не ждали…
Телеграмма. Еще телеграмма. Куча факсимильных сообщений. Комп виснет. Телефон вообще пришлось отключить, чтобы хоть чуть-чуть расслабиться… «Срочная телеграмма. Керсон, подвезите, пожалуйста, офисную бумагу в перекресток в 35-00. Убедительная просьба не задерживать.» Энни ухмыльнулась. Она видела сотни таких сообщений. «Я чувствую себя телеграфисткой у Гитлера»- порой думала она.
-Мессир Ликонда, вам срочная телеграмма.
Алекс разговаривала с кем-то через модем. Кивнула Энни и показала изящным жестом на стол, заваленный книгами и газетными вырезками. Мессир предпочитала читать так, а не в компьютере. От экрана у нее начиналась дикая резь в глазах. Энни вышла, в сотый раз задавая себе вопрос: «Почему у нее нет мужчины? Она же красавица. Почему она превращает себя в робота? Господи, подумать только: чтоб не тратить время, она высококалорийными витаминизированными инъекциями!» Энни аж головой помотала от возмущения. «А попробуй скажи ей это?! Да, я знаю. Наградит взглядом разбуженной от сладкого сна кобры и прошипит что-то вроде: “А вам не кажется, Энни Уитмен, что ваше место возле параши?” Скоро и я таким же психом стану»… “I’m going under”…
“Перекресток”… Александра наморщила лоб. Ничего хорошего это не предвещало. Нудная, долгая, тягучая беседа… Время перевалит за отметку “сутки- двое”, пока все разойдутся. Не явись – изгой. Явишься и сунешься – получишь бог знает что, а молчать и тупо глядеть перед собой больше никаких сил нет.
Зря Энни говорила, что став мессиром, Алекс превратилась в робота. Она всегда считалась самой умной в колледже, а теперь она возвысилась на много голов… Понимание приблизилось к Абсолюту. Во главе стран – сволочи, ублюдки и тупицы, каких бы и пускать туда не следовало. Во главе Всего – предатели, лжецы, продавшие совесть, душу и честь за деньги друг другу. Дрожат за свои паршивые жизни.
Пугающее в Алекс было именно то, что она не боялась смерти. Ей хотелось умереть. Но, как она горько шутила : « Все, что я страстно хочу, исполняется только тогда, когда мне это становится не нужно». Лет с пятнадцати она хранила у себя в ящике стола коробки барбитуратов, чтобы сразу же, как только появится повод и желание, травануться. Но… коробки прибавлялись, а дело не шло дальше. Как только приходил “повод”, Алекс шла в аптеку и покупала новую пачку. «Лет так к 60 у меня там накопится пачек двадцать. Но сделать это я так и не смогу».
«Ты слабачка, донна Александра. Тупая, прыщавая лохушка»,- говорила она себе. Она не испытывала жалости ни к себе, ни к другим.. Она могла убить одним словом. Слыла сумасшедшей, интриганкой, шлюхой, человеком, которому абсолютно ничего не “слабо”,нечеловеком, да и вообще страхом на крыльях ночи. Обратное мнение: она – душка, чудо. И что за глупости о ней говорят?! Добрейшая, всегда готова помочь, отдаст последнее, ничуть не гордая, веселая, улыбчивая, всегда развеселит. А поет как! А танцует! Вот только глаза больно грустные. И замуж не выходит, хотя столько бегало и бегает. Это было мнение друзей по колледжу и не только – в общем, тех, кто не подозревал о ее делах. А третье мнение – тех, кто знал ее как мессира Ликонду : коварная, многосторонняя, талантливый дипломат, страшный враг и опасный, ненадежный друг, т.к. ее мнение и взгляд на ситуацию постоянно меняется; безразличная к страданиям, не боится крови, бесчувственная – и бесконечно умная. А один из главнейших и мудрейших, встретившись с ней, сказал своему сыну :” Несчастная. Я такое приобрел к 70-ти годам, а она –к 20-ти… Несчастная…” что он подразумевал под “такое” , осталось тайной. Но он явно приравнял Алекс к себе.
«Перекресток… 35-00. Где мой чертов доклад?» Алекс перерыла второй ящик сейфа с кодовым замком и вытащила серебристую папку. Тяжело вздохнув, взялась за ручку двери. «Энни, позвони товарищам, пусть будут готовы в среднем составе и с бежевым мерсом...
вот так-то!!!
