75
« : 08/06/2015, 16:51:37 »
1262 год, Исландия, где-то на территории современного Нордюрланд-Эйстра
За стенами полувкопанного в мерзлую землю домишки дул ледяной ветер. Домишко был совсем крошечный, и в нем едва хватало места для семьи из шести человек, не говоря уже о скотине; впрочем, семья была совсем бедная, даже по меркам этих выстуженных северными ветрами земель, и скотины было немного. Соседи были куда богаче, их дом был больше, теплее, хотя был сделан так же — из деревянного каркаса и дёрна, да и скота у них было куда больше; раньше в их сторону нередко бросали завистливые взгляды, но сейчас и им приходилось несладко — лето выдалось неурожайным, а зима пришла на несколько недель раньше положенного. Людям уже пришлось зарезать большую часть скота, чтобы выжить самим; но до весны было еще долго.
И в это суровое время у жены бедняка родилась девочка; бедняжке не повезло появиться на свет тогда, когда у семьи еды было едва-едва дотянуть до конца зимы. Мать была истощена тяжелой беременностью и голодом, и у нее не было молока. Кроме того, малышка была совсем слабенькой. Ее родители понимали, что их дочь не доживет до весны.
Мать очень любила своих детей, и мысль, что ее дочь обречена, рождена лишь для того, чтобы умереть от голода и холода, вызывала в ней тоскливый ужас. Но, к сожалению, и остальным тоже было тяжело: младший сын, которому недавно исполнилось три года, так исхудал, что с трудом стоял на ногах. Отец тоже понимал, что, возможно, сейчас ему придется принять самое тяжелое решение в жизни. Проклиная себя и призывая на свою голову гнев всех богов, задавив жалость, он сказал несчастной жене, что пятого ребенка им не прокормить. Поэтому, когда ветер немного утихнет, он отнесет девочку в скалы и оставит.
Скрепя сердце, жена подчинилась мужу. Когда метель утихла, бедная женщина поцеловала малютку в лоб, и, давясь слезами, протянула ее отцу.
Одевшись, бедняк завернул обреченную дочь в истрепанный кусок материи, и, еще раз взглянув на жену полными боли глазами, вышел за порог и быстро затворил дверь, стараясь как можно меньше впускать в дом холодного воздуху. Оглянувшись на засыпанную снегом деревню, мужчина отправился в сторону возвышавшихся в стороне от деревни скал; за ними начиналось безлюдное и опасное каменистое плато, через десяток миль переходящее в небольшой, но коварный горный хребет.
Дорога так и норовила подложить под ноги незадачливого путника острый камень, а толстый слой снега не давал идти быстро. Бедняк видел, как мерзнет его несчастная дочь, как краснеет от холода ее крошечное личико, и продолжал шагать вперед, словно во сне. По обеим сторонам вздымались неприступные скалы, будто охраняя путь в некую потаенную страну. Вышедшее из-за облаков солнце, заставив сверкать звездными огнями огромные снеговые шапки на чудовищных булыжниках и придав серым теням в расщелинах между скальными пиками режущий глаза контраст с освещенными участками, лишь усилило чувство близости к запретному. В разворачивающемся перед крестьянином пейзаже было что-то неземное, потустороннее, вызывающее у человека одновременно страх и неодолимое влечение.
Вот мужчина поднялся на небольшой холм с крупным плоским булыжником посередине. Когда он сделал предпоследний шаг к вершине, ему почудилось — или не почудилось? - движение на краю поля зрения, там, где дорога терялась в диком нагромождении потрескавшихся от времени валунов и стылых сугробов. Внимательно присмотревшись, он не заметил ничего необычного — ни человека, ни зверя не виднелось среди камней. «Просто со скалы упало чуток снегу, вот и все» - подумал бедняк. В досужие слухи, что ходили в народе последние два года по поводу расположенного за скалами плато и тамошнего ущелья, он не верил.
Решив, что ушел от деревни более чем предостаточно, мужчина на прощание поцеловал дитя, к тому времени свернувшееся в клубочек от пронизывающего до костей мороза, и положил на запорошенный снегом камень; вместо материнского тепла замерзающей малютке досталась белая колыбель из сотен тысяч сверкающих снежинок.
Тяжело вздохнув, убитый горем отец последний раз взглянул на своего ребенка, повернулся и пошел прочь. Решив спуститься более коротким путем, он совершил ошибку; под снегом оказался слой льда. Поскользнувшись, он кубарем скатился с холма и угодил в неглубокую расщелину, вдобавок больно приложившись головой о некстати подвернувшийся камень.
Выбираться было нелегко, так как во многих местах под снегом был лед, также как на том злосчастном склоне, поэтому крестьянин решил передохнуть полминуты, собраться с силами и одним рывком выбраться из расщелины.
Внезапно он насторожился: с невидимой отсюда вершины холма, как ему показалось, донеслись обрывки речи; толком ничего расслышать не удалось, даже отдельного слова; но было в голосах говоривших что-то чрезвычайно странное, что-то такое, что нельзя было описать словами, но что вызывало некое необъяснимое волнение.
Сколько бедняк ни прислушивался, голосов больше не было. Тогда, собрав все силы и сноровку, он с трудом вскарабкался на склон расщелины, отчаянно цепляясь за камни. Наконец, выбравшись из неожиданной ловушки, крестьянин, повинуясь необъяснимому порыву, вновь поднялся на холм и взглянул на камень, где только что оставил свою дочь.
Девочки нигде не было. Присмотревшись, он рассмотрел на снегу противоестественно легкие следы диковинного рельефа, не похожего на следы ни от обычных сапог, ни от лаптей, или какой-либо другой известной ему обуви, ведущие в сторону безлюдного плато...
Просмотр сообщений
