Продолжим тему Толкина 
Как ты (вос)принял "Детей Хурина"?
Безусловно, мне было интересно, хоть я и прочел их далеко не сразу по выходе. Кристофер там неоднократно оговаривается, что это все-таки компиляция из черновиков с кое-какими неавторскими переходами. Определенная скидка на это есть… однако в целом получилось интересно. Это ведь немножко другое, нежели в Сильмариллионе: иная степень приближения, иная канва событий – они в ДХ по-другому цепляются друг за друга.
Из того, что может показаться любопытным: в таком приближении некоторые из героев показались мне не вполне убедительными. Может быть, это связано с тем, что Толкин только размышлял в своих набросках, какими именно должны быть персонажи… может быть – потому, что повествование, грубо говоря, не пришло к «формату ВК», если иметь в виду приближенность к действию, и поэтому значительная часть мотивов, попутных действий персонажей, остающаяся «за кадром», создает ощущение недосказанности. «Уже подробно, но все еще недостаточно подробно», так сказать.
Вот Тингол, каким он описан в ДХ, мало похож на Тингола Сильмариллиона. Здесь нет и слова о том, что некогда Эльвэ считал своими владениями весь Белерианд, даже и уйдя с большей частью своего народа под защиту Завесы; мы не видим и того Тингола, который в гневе вопрошал Берена о том, как тот посмел пробраться в его королевство; не ощущаем и того властителя, что смотрел на мир глазами одного из трех первых вождей Перворожденных и даже походил на майар после своей встречи с Мэлиан, каким этот герой будет в момент произнесения роковых слов перед гномами.
Тингол из ДХ печалится, сомневается, изумляется (так прямо написано в тексте) и в этом смысле куда более похож на человека, чем это следовало бы для могучего владыки возрастом в несколько тысяч лет, который застал зарю мира. Он выказывает столько «учтивости», что она начинает казаться формальной, говорит довольно странные вещи вроде «в честь Хурина, величайшего из мужей, и Берена, его родича» (кто такой Хурин для Тингола и кто — Берен, пусть даже это «учтивые речи»), беседует как с равной с Морвен, «с ужасом предчувствуя час, когда Морвен убедится доподлинно в гибели Турина».
Нет, не могу сказать, что этот образ похож на того Тингола, которого я себе представлял из текста Сильма: король Дориата, без сомнения, прекрасно осознавал свой масштаб (и даже мог преувеличивать его), и хоть история Берена не могла на него не повлиять, слабостью Эльвэ были гордость и гневливость, но не нерешительность или чрезмерное беспокойство о людских судьбах... во всяком случае, у меня здесь явно возник конфликт между двумя текстами.
Белег... Белег и в ДХ, и в Сильме имеет куда больше сходства со следопытом или лекарем, чем с воином (напоминая этой ролью Арагорна в пути до Ривенделла), однако если в «пунктирном изложении» это не вызывает пристального внимания, то в более подробном возникают вопросы... Ведь Белег Куталион — один из двух славнейших воинов Дориата: где же хоть косвенное описание его подвигов? Ощущение, будто на этого героя наложены какие-то ограничения авторской волей: по ДХ его роль становится еще более «сопутствующей», «страннической» (как у Гэндальфа, который не столько действовал сам, сколько помогал «существам доброй воли»), ни изгнать орков из Димбара, ни освободиться от пут (дважды), ни переубедить Турина ему как активному действующему лицу не удается. Как будто здесь прячется еще одна линия, не указанная автором...
Собственно, не справляясь в Энциклопедии, я вспоминаю только 2 эпизода, когда Белег прямо и эффективно участвовал в «боевых» акциях: истребление орочьего отряда совместно с людьми Бретиля (в ДХ эпизод отсутствует) и освобождение Турина... Бой на вершине Амон Руд к ним не причисляю, так как там за Белегом активных действий не замечено.
И отсюда могу сразу перейти к ряду странных моментов, которые отчасти касаются сюжетов вообще, а отчасти – именно сюжетов, изложенных в ДХ.
1. Война в Димбаре – это еще понятно, а вот с кем сражались эльфы Дориата вместе с Белегом «на северных границах Дориата»? Там же Завеса, нужды с кем-то драться не должно быть, ибо собственно Дориат – огражден. Кроме того, из северных границ там и есть – Димбар к северо-западу от лесов и Нан-Дунгортеб прямо к северу (у меня есть подозрение, что там и орки-то не очень любили бродить, памятуя об отношениях орков ВК и Шелоб: если таких много, то любого орка там быстро съедят… кроме Берена там же никто и не пробегал, разве по тропе вдоль Дориата?)…
2. Сцена гибели Андрога. Образ, кстати, интересный… но речь не о том, а о том, как там смертельно раненый Андрог мог столько времени лежать и ползать. Его поразили стрелой на верхней ступени лестницы, после чего орки должны были еще суметь выйти на площадку, перебить десяток изгоев, поймать сетями Турина и Белега, пробраться во все пещеры и обшарить их, а затем уйти. Только после этого Мим выполз из своих потайных ходов и решил убить эльфа, в каковой эпизод и вмешался Андрог. Откуда вопрос: что это за смертельная рана от стрелы, при которой человек через несколько часов может решиться на такое последнее усилие?
3. Собственно не столько образ Мима целиком, сколько «механизм» предательства Мима. Мне верится в версию Сильма, по которой Мим оркам попался, и не верится в версию ДХ, по которой он сам их искал. Надо думать, что требовать от орков конкретных условий в его положении было бы очень смешно. Ну и совершенно непонятно, зачем он решил отправиться к ним с сыном… Сюда же, кстати, общий вопрос о том, как он потом оказался в Нарготронде…
4. Сцена, когда Белег обнаруживает Гвиндора. Вот без уточнения, как в Сильме – хоть чуть-чуть понятно: Белег – прекрасный следопыт, и он действительно мог случайно отыскать Гвиндора. А вот в ДХ так: «увидел он слабый отблеск среди дерев, и пойдя на свет, обнаружил эльфа, спавшего под раскидистым сухим деревом; в изголовье его стоял светильник, с которого соскользнул покров». Ну у меня тут сразу комические ассоциации этот момент вызывает: стоит этот страшный лес Таур-ну-Фуин, мороки, чары, злые создания, даже орки не задерживаются там подолгу. А тут, понимаешь, кто-то дрыхнет на земле с невыключенной «лампочкой», да так, что там на пол-леса свет идет («увидел между деревьями» - свету как от костра)… Откуда светильник, что за покров, зачем Гвиндору тут свет, когда днем и так все видно (это же не подземелье), а ночью лучше бы схорониться так, чтобы вообще никто ничего не заподозрил, - ничего не ясно.
5. Сцена гибели Белега, примерно одна для обеих версий. Хоть убейте, не могу себе представить, как кто-то вскакивает с земли, из обморока, вступает в рукопашную с мнимым противником, у которого при этом в руках _длинный_ меч (не кинжал, руку с которым можно вывернуть наоборот при удаче), каким-то образом этот меч выхватывает, хотя он без ножен, и закалывает «противника». При это где-то здесь же болтается Гвиндор, который то ли в легком непонимании, то ли чего-то вдруг после вояжа в сердце лагеря орков убоявшийся молчит в тряпочку вплоть до начала большого ливня. При этом я допускаю, что Турин мог быть физически посильнее Белега, однако все остальное… как-то дурно реконструируется.
6. Пожар в доме Аэрин. Этот эпизод следует понимать как эпизод с гибелью Ульрики в горящем замке Фрон де Бефа («Айвенго») или как-то иначе? Если так, то в этом тексте как-то много самоубийственных деяний становится… куда больше, чем обычно у Толкина, особенно принимая во внимание дальнейший кусочек с участием отпущенного Хурина, здесь не охваченный…
7. «И воспрял Турамбар душою, и пожелал он вернуть свой меч, хотя Дракон еще дышал, — и если ценил он свой клинок прежде, то теперь стал Гуртанг в глазах владельца дороже всех сокровищ Нарготронда. Так сбылись слова, сказанные при отковке меча — никто не выживет, ни великий, ни малый, ежели вопьется в него это лезвие». (с)
Мне это очень напоминает по духу слова именно Эола, а не нарготрондских кузнецов. Но позволим себе заметить, что как раз Турина в чащах Таур-ну-Фуин меч в ногу и поразил… Рассматривать ли это как «пророчество на будущее»?
8. Сцена убийства Дорласа Брандиром. Вот как-то плохо у меня укладывается в голове, что в малом народе так легко поднимали друг на друга руку. Что касается споров и распрей – понятно; что же касается «взял-зарубил», то такое в условиях постоянной войны с орками не должно было б практиковаться…
9. Глаурунг – «универсальное оружие», которое все видит и все слышит, пышет пламенем, против которого ничто не устоит, обладает колдовским взглядом и не сравнимой ни с чем мощью. А в результате – с одной стороны, явная недоработка Моргота в смысле уязвимости «юнита», с другой – явный просчет тех, кто выходил против Глаурунга воевать, зная о его уязвимости. Ибо за вычетом Золотого Змея все было бы и не так страшно. Кстати, Маблунга в ДХ он не попробовал уничтожить, потому что чувствовал, что тот большой роли не сыграет в дальнейшем? Почему он просчитался с Турином, понятно…
10. Вот то случайное столкновение Турина с Туором – что бы оно могло значить? Какую-то оборванную сюжетную нить?
Так, тут я слегка отвлекся на эпизоды…
Еще два момента в смысле несоответствия героев ДХ представлениям по Сильму. Это Ородрет и Морвен.
Ородрета как действующего лица в тексте ДХ попросту нет. Да, он, конечно, и в Сильме не представал в роли кого-то неистового или особенно властного. Но во всяком случае там хотя бы ощущалось какое-то присутствие этого персонажа. Здесь же сцена с приходом Гельмира и Арминаса напоминает эпизод с приходом Гэндальфа в чертоги Теодена, опутанного чарами и нашептываниями советника… Да и все остальное – «войск в Дор-Куартол не давать» (а географически, кажется, эти земли и должны были принадлежать Нарготронду) - это совет Тингола (предположительно), а во всех прочих моментах Ородрет в ДХ выступает где-то на заднем плане за фигурой Турина в числе «и пр.». Н-ну, мало похоже на образ эльфийского короля, пусть и «на третьих ролях»…
Что до Морвен, то возникает странное впечатление, что безумие лежит на ней уже в тот момент, когда она говорит с Тинголом, а не становится видно лишь на Кабед Наэрамарт. Кстати, «она ушла непобежденной» из уст Хурина в Сильме – это тоже такое разночтение между версиями? В общем, в ДХ для меня слишком резким получился контраст между ее стоической гордостью в первых главах и гордостью яростной, порывистой в последних. Где-то тут цельность подкачала…
Ну а Турин – он, как и полагается, почти во всех своих решениях находит либо злой рок, либо собственное безумие. Тут у меня, в общем-то, вопросов нет… такое эталонное воплощение злой судьбы – от и до.
Так что мне «Дети Хурина», безусловно, были интересны – как еще один повод к размышлениям о том, что же именно хотел написать Профессор. =)
Какой любимый иллюстратор произведений Толкина?
Да вот пожалуй что Беломлинский. =) Мне действительно очень нравится его графика к Хоббиту. А так еще скорее кое-что из Алана Ли, где его не особенно "уносит". =) А в целом я привык читать книжки без картинок. =)
