Мысли Валентина Монка
Так-с. Подведём итоги. На данный момент я всё ещё уверен только в себе - я чист перед законом, и готов заявить об этом во всеуслышание, коль того требует этикет ленча. А вот в остальных у меня нет никакой абсолютно уверенности... Ведь, и бивший себя в грудь Вильям Эйзенхауэр легко может оказаться на поверку маньяком-убивцем. Почему-то комиссар погиб именно после его проверки. А комиссар всё-таки погиб... Ведь, если бы он не погиб, тогда комиссаром был бы заблокированный парализатором, а заблокирован парализатором, как я понимаю, сегодня ночью был я, а я, вроде бы, не комиссар... А так как я сейчас буду голосовать, то значит я и не парализатор, так как парализатор не смог бы голосовать в первой половине дня, если б заблокировал себя... Хотя, если честно, в какой-то степени мне на руку смерть комиссара, потому что, проверив меня в первую ночь, он с лёгкостью мог начать подозревать во мне, например, тихого маньяка-отравителя, хотя таковым я не являюсь. Почему? Потому что сегодня ночью я был заблокирован, а кто-то отравил беднягу Кевина Макартура какой-то химией, толи электричеством...
Так кто я? И где я? Может всё-таки я комиссар?? Нет! Это про себя я знаю точно.
Нда... Похоже, что на сегодня, из всех мирных граждан я обладаю большим количеством информации, нежели остальные. И, пожалуй, стоит раскрыть всем эту информацию, потому что этот день легко может стать последним для каждого из нас. Без исключения...
А всё началось с того, что лёгкая путаница возникла в моей голове уже изначально. И была она следствием, судя по всему, новых порядков и правил. Так, например, ещё во второй день до обеда, я верил, что уважаемый Айзек сам забаррикадировался на ночь от незваных гостей. После полудня же, видимо на голодный желудок, я понял, что ошибался. Он не блокиратор. Кстати, об ошибках. Похоже, что ошибся я оба раза. Грустно. Но факт.
Итак, Матильда Клеверхауз точно не была комиссаром. Так как комиссар ещё действовал после её смерти.
Грегори Брейд тоже точно не был комиссаром. Потому что если бы он был комиссаром, то не смог бы проверить ночью Вильяма Эйзенхауэра, будучи отравленным маньяком.
Так как я точно законопослушный гражданин, то из своих суждений, плюс разъяснение ведущего, следует, что комиссаром был либо Эдвард Вальсингам, либо Кевин МакАртур. И количество незаконопослушных граждан уменьшилось на два к сему моменту! Одной из последних, возможно, была Матильда Клеверхауз, либо это был Грегори Брейд. Другим же мародёром, по остаточному принципу, был либо Эдвард Вальсингам, либо Кевин МакАртур.
В итоге мертвы два мародёра, комиссар и ещё кто-то из мирных жителей. Из семи оставшихся неизвестных - два мародёра и один маньяк-одиночка. Ещё четверо мирных - трое достаточно бесполезны днём и блокиратор, на кого, судя по всему, могут устроить охоту в ближайшее время недоноски.
Теперь о живых. Пока живых.
Айзек Ньютон, в свою очередь, не может быть ни преступником-одиночкой, ни ночным мародёром. Если бы он по ночам ходил по чужим домам, сегодня ночью одним голосом было бы больше, а вчера - одной смертью меньше.
Питер О'Бладхауэр. Пока ни разу в слух не голосовал. Подозреваемый номер три.
Маргарет Тэтчер. Пока всё ещё под подозрением. В списке под номером два. Похоже, именно её голос за Вальсингама стал решающим в дневной расправе.
Оливия Мальтон. Меняла голоса, как перчатки. Но, похоже, старалась быть рассудительной и справедливой.
Вильям Эйзенхауэр. Увы, пока, за неимением иной информации, подозреваемый номер один в ночных убийствах.
Томас Хилл. Вслух голосовал только один раз. В тот же день тайно голосовал иначе. Подозреваемый номер четыре.
Ингиред Бирд. Голосовал только в первый день. Подозреваемый номер пять.
Итак, если я не парализатор, не комиссар, не убийца-одиночка и не мародёр, то кто же я? Сочувствую тому, кто сможет до конца уследить ход моих мыслей, потому что сам я уже давно запутался. Но одно я знаю наверняка! Если потребуется доказать мою непричастность к ночным покушениям, я смогу это сделать, если останусь жив.
Так вот, меня ничего особо не держит уже на этом свете. Всё, что мог - я сказал. Одно наставление осталось, правда: сегодня ночью парализатору нужно быть осторожнее.
...Господи, откуда в моей голове столько странных и непонятных слов? Похоже, гербарий, собранный прошлым летом в саду вдовы виноторговца, курить больше не стоит... Лучше, пока жив, следовало бы поискать предсмертные записки сначала Эдварда Вальсингама, а потом, если получится, Кевина МакАртура.
