И вы убедитесь, что Толкин все-таки автор своих книг и своего мира, и даже нисколько не визионер типа Даниила Андреева.
Типа Андреева - нет. Не визионер вовсе - тоже нет.
Сон о Волне, побудивший записать историю Волны, а также этот сон в ВК - именно оно.
А делать вид, что все на так - это всего лишь делать вид. Я считаю, это по-детсадовски.
По-детсадовски - делать вид, что Толкин не признавал исторических и визионерских элементов своего творчества.
Только признание единственным источником сведений об Арде дает нам возможность иметь дело именно с Ардой. А не со своими фантазиями.
Да, и в них Толкин говорит, что пользуется историческим подходом - попросту придумав понятие "вторичная реальность", и визионерским - когда говорит о своих видениях.
Исторический подход терпим и разумен только в одной варианте: как инструмент, строго подчиненный филологическому подходу
Филологический подход терпим и разумен только в подчинении историческому подходу, а иногда даже и визионерскому - иначе слова "зелёное солнце" оказываются только словами, не имеющими основы во "вторичной реальности". То есть признание логики мира, существование некоего Дерева, описываемого художником, первичной над, например, явными оговорками как Рональда, так и Кристофера Толкинов.
В остальных вариантах никаким литературным произведением и не пахнет.
Про паровозы, кстати, Профессор сам все сказал
На самом деле, конечно, паровозы - клиническое убийство именно "независимого исторического" подхода, когда все слова Толкина объявляются "только внутренним произведением". Однако, при
отказе от исторического подхода, то есть запрете рассматривать такого явление, как История Арды, мы должны были бы запретить и Толкину сказать о своём тексте "разумеется, это приписка языком нашего времени", или объявить "Хоббит" также неаутентичным (Первая редакция к тому же таковой была - при этом нашедшая отражение именно как внутренний текст).
Если "Толкин всегда прав", то существуют не менее чем три подхода - те, которые сам же он и
благословил описал (да и психоаналитический не совсем невозможен - разве что собственно психоанализ там ни при чём); из вашего подхода же также следует совершенно кошмарное число ошибок (суть этих ошибок та же, что и у примеров ложного исторического: убеждённость в совершенном понимании логики текстов Толкина, даже если это противоречит ряду прямых цитат).
взрывчатка в СЗ меня особо не волнует
Защитники Хельма с Вами бы не согласились.
но научным является только филологический.
Научным остаётся всякий подход, имеющий последовательную логику.
У вас крайне упрощенное представление о научности подхода.[/quote]
Скажем проще - не имеющий последовательной логики - как презентованный Вами подход - научным не является.
Для того, чтобы логика была последовательной, она необходимо должна иметь как набор начальных утверждений, так и множество последовательно следующих, осмысленных выводов. Там, где теория становится всеобъемлющей и в принципе неопровержимой - она становится бессмысленной.
Или сможете привести хотя бы единый пример последовательной логики, не являющейся научной?
Натяжка: даже если конкретные тексты содержат ошибки, это совершенно не означает, что филологический подход неверен.
Сама Ваша формулировка этого подхода содержит такие ошибки, не говоря уже про присвоение ему достижений и методов исторического подхода.
На ошибки же хорошо указывать, а не только констатировать их наличие.
А я их указал. А вот Вы свои две статьи не подтвердили ни единой цитатой.
Впрочем, может, всё проще, чем мне кажется - и Вы допустили в статье по исходной ссылке обычные
псевдоисторические визионерские обобщения...
как надо реконструировать "дыры" у Толкина на основе его собственного - вовсе не визионерского - подхода
Чтобы три раза не вставать:
Возвращаясь, если можно, к «человеческим Штрихам» и вопросу о том, когда я все это начал. Это все равно что спрашивать у человека, откуда пошел язык. Это неизбежное, хотя и обусловленное внешними обстоятельствами, развитие заложенного при рождении. Оно всегда было со мною: чуткость к лингвистическим моделям, которые воздействуют на мои чувства, подобно цвету или музыке; страстная любовь ко всему растущему; и глубокий отклик на легенды (за отсутствием лучшего слова), в которых есть то, что я назвал бы северо-западным темпераментом и температурой. В любом случае, если хотите написать такого рода историю, необходимо обратиться к корням; и уроженец северо-запада Старого Света устремится сердцем и изберет местом действия для своей повести воображаемый мир с такой атмосферой и таким местоположением: чтобы на Западе раскинулось Безбрежное Море его бесчисленных предков, а на Востоке простирались бескрайние земли (откуда по большей части приходят враги). Хотя, в придачу, в сердце своем он может помнить, даже будучи отрезан от какой бы то ни было устной традиции, распространенные по всему побережью слухи о Людях из-за Моря.
Я заговорил про «сердце», поскольку есть у меня так называемый «комплекс Атлантиды». Возможно, унаследованный, хотя родители мои умерли слишком рано, чтобы я успел узнать о них такие вещи, и слишком рано, чтобы передать эти сведения на словах. В свою очередь унаследованный от меня (как мне кажется) лишь одним из моих детей [4], хотя вплоть до недавнего времени я этого за своим сыном даже не подозревал, а он не знал ничего подобного про меня. Я имею в виду повторяющийся ночной кошмар (начинающийся с воспоминания) о Великой Волне, что, вздымаясь до неба, неотвратимо надвигается и погребает под собою деревья и зеленые поля. (Я завещал этот сон Фарамиру.) Кажется, этот сон перестал мне сниться с тех пор, как я написал «Низвержение Нуменора» как последнюю из легенд Первой и Второй эпох.
- Письмо 163
и повторение
Еще одна составляющая, не упомянутая прежде, также была задействована, когда мне потребовалось наделить великой миссией Бродяжника-Арагорна. То, что я мог бы назвать моим «наваждением Атлантиды». Эта легенда, или миф, или смутное воспоминание о некоем эпизоде из древней истории, всегда не давало мне покоя. Во сне мне являлся мучительный кошмар о неотвратимой Волне, что либо накатывает с моря, доселе спокойного, либо горой вздымается над зелеными землями вдали от моря. Этот кошмар порою приходит и по сей день, хотя, написав о нем, теперь я его вроде бы экзорцировал.
в Письме 257.
Итак, составляющей повествования Толкина (а не чьих-то филологических "фантазий", по вашему выражению) является такая вот
исключительно визионерская деталь.
ЗЫ. У нас на форуме как-то не принято, что ли, писать несколько сообщений по одной строчке.