Тема: [Игры] Слово за слово

[Мысль›]

Одна дамочка, чей возраст не оставлял сомнений, как-то раз забыла дома свой пистолет. Это обстоятельство в иных условиях могло бы сказаться на ее здоровье, но только не в тот день. Даже пистолет не спас бы ее от позора. А позора ей было не избежать, так как близилась ночь и комендантский час уже наступил. За окном смеркалось, но лабузеки продолжали нести яйца и нарушать спокойствие жителей города.
         Итак, дамочка вышла из метро и пошла в сторону кладбища, откуда раздавался страшный скрежет открывающейся крышки гроба и зловещий писк зелёных шрамберов. Но причина ее беспокойства была в другом: за ней тихо крался комиссар Каробульбукского отделения жандормерии, подозревавший ее в содействии лабузекам. Но дамочка, гуляя вдоль могил, так заслушалась писком шрамберов, что подпустила комиссара на непозволительно близкое расстояние. Заметив это, комиссар прикинулся незаконопослушным гражданином, и тихо поздоровался. Дамочка что-то брякнула в ответ и хотела было пройти мимо, но тут она вспомнила что забыла дома пистолет, а граждонин ведь был незаконопослушный, и стала рыться в сумочке в поисках фальшивого удостоверения члена левой радикальной партии "защитников лабузеков", тем самым желая напугать скрывающего свою личность комиссара, но он не дал ей такой возможности и сказал:

               

               

[Гэлтано›]

Одна дамочка, чей возраст не оставлял сомнений, как-то раз забыла дома свой пистолет. Это обстоятельство в иных условиях могло бы сказаться на ее здоровье, но только не в тот день. Даже пистолет не спас бы ее от позора. А позора ей было не избежать, так как близилась ночь и комендантский час уже наступил. За окном смеркалось, но лабузеки продолжали нести яйца и нарушать спокойствие жителей города.
         Итак, дамочка вышла из метро и пошла в сторону кладбища, откуда раздавался страшный скрежет открывающейся крышки гроба и зловещий писк зелёных шрамберов. Но причина ее беспокойства была в другом: за ней тихо крался комиссар Каробульбукского отделения жандормерии, подозревавший ее в содействии лабузекам. Но дамочка, гуляя вдоль могил, так заслушалась писком шрамберов, что подпустила комиссара на непозволительно близкое расстояние. Заметив это, комиссар прикинулся незаконопослушным гражданином, и тихо поздоровался. Дамочка что-то брякнула в ответ и хотела было пройти мимо, но тут она вспомнила что забыла дома пистолет, а граждонин ведь был незаконопослушный, и стала рыться в сумочке в поисках фальшивого удостоверения члена левой радикальной партии "защитников лабузеков", тем самым желая напугать скрывающего свою личность комиссара, но он не дал ей такой возможности и сказал:
- Мой Кайзер сказал, что вы фрау состоите в левой радикальной партии "защитников лабузеков", я состою там же.

               

               

[Мысль›]

Одна дамочка, чей возраст не оставлял сомнений, как-то раз забыла дома свой пистолет. Это обстоятельство в иных условиях могло бы сказаться на ее здоровье, но только не в тот день. Даже пистолет не спас бы ее от позора. А позора ей было не избежать, так как близилась ночь и комендантский час уже наступил. За окном смеркалось, но лабузеки продолжали нести яйца и нарушать спокойствие жителей города.
         Итак, дамочка вышла из метро и пошла в сторону кладбища, откуда раздавался страшный скрежет открывающейся крышки гроба и зловещий писк зелёных шрамберов. Но причина ее беспокойства была в другом: за ней тихо крался комиссар Каробульбукского отделения жандормерии, подозревавший ее в содействии лабузекам. Но дамочка, гуляя вдоль могил, так заслушалась писком шрамберов, что подпустила комиссара на непозволительно близкое расстояние. Заметив это, комиссар прикинулся незаконопослушным гражданином, и тихо поздоровался. Дамочка что-то брякнула в ответ и хотела было пройти мимо, но тут она вспомнила что забыла дома пистолет, а граждонин ведь был незаконопослушный, и стала рыться в сумочке в поисках фальшивого удостоверения члена левой радикальной партии "защитников лабузеков", тем самым желая напугать скрывающего свою личность комиссара, но он не дал ей такой возможности и сказал:
- Мой Кайзер сказал, что вы фрау состоите в левой радикальной партии "защитников лабузеков", я состою там же.
-Ихь ферштее нихт, - отвечала дама.

               

               

[Гэлтано›]

Одна дамочка, чей возраст не оставлял сомнений, как-то раз забыла дома свой пистолет. Это обстоятельство в иных условиях могло бы сказаться на ее здоровье, но только не в тот день. Даже пистолет не спас бы ее от позора. А позора ей было не избежать, так как близилась ночь и комендантский час уже наступил. За окном смеркалось, но лабузеки продолжали нести яйца и нарушать спокойствие жителей города.
         Итак, дамочка вышла из метро и пошла в сторону кладбища, откуда раздавался страшный скрежет открывающейся крышки гроба и зловещий писк зелёных шрамберов. Но причина ее беспокойства была в другом: за ней тихо крался комиссар Каробульбукского отделения жандормерии, подозревавший ее в содействии лабузекам. Но дамочка, гуляя вдоль могил, так заслушалась писком шрамберов, что подпустила комиссара на непозволительно близкое расстояние. Заметив это, комиссар прикинулся незаконопослушным гражданином, и тихо поздоровался. Дамочка что-то брякнула в ответ и хотела было пройти мимо, но тут она вспомнила что забыла дома пистолет, а граждонин ведь был незаконопослушный, и стала рыться в сумочке в поисках фальшивого удостоверения члена левой радикальной партии "защитников лабузеков", тем самым желая напугать скрывающего свою личность комиссара, но он не дал ей такой возможности и сказал:
- Мой Кайзер сказал, что вы фрау состоите в левой радикальной партии "защитников лабузеков", я состою там же.
- Ихь ферштее нихт, - отвечала дама.
Но не успел комиссар ответить, как из рядом стоящего склепа вылезла полузгнившая рука и схватиа его за горло, это был -


               

               

[Ланиэль Вилварин›]

Одна дамочка, чей возраст не оставлял сомнений, как-то раз забыла дома свой пистолет. Это обстоятельство в иных условиях могло бы сказаться на ее здоровье, но только не в тот день. Даже пистолет не спас бы ее от позора. А позора ей было не избежать, так как близилась ночь и комендантский час уже наступил. За окном смеркалось, но лабузеки продолжали нести яйца и нарушать спокойствие жителей города.
         Итак, дамочка вышла из метро и пошла в сторону кладбища, откуда раздавался страшный скрежет открывающейся крышки гроба и зловещий писк зелёных шрамберов. Но причина ее беспокойства была в другом: за ней тихо крался комиссар Каробульбукского отделения жандормерии, подозревавший ее в содействии лабузекам. Но дамочка, гуляя вдоль могил, так заслушалась писком шрамберов, что подпустила комиссара на непозволительно близкое расстояние. Заметив это, комиссар прикинулся незаконопослушным гражданином, и тихо поздоровался. Дамочка что-то брякнула в ответ и хотела было пройти мимо, но тут она вспомнила что забыла дома пистолет, а граждонин ведь был незаконопослушный, и стала рыться в сумочке в поисках фальшивого удостоверения члена левой радикальной партии "защитников лабузеков", тем самым желая напугать скрывающего свою личность комиссара, но он не дал ей такой возможности и сказал:
- Мой Кайзер сказал, что вы фрау состоите в левой радикальной партии "защитников лабузеков", я состою там же.
- Ихь ферштее нихт, - отвечала дама.
Но не успел комиссар ответить, как из рядом стоящего склепа вылезла полузгнившая рука и схватиа его за горло, это был сынок дамочки,
умерший


               

               

[Valandil›]

Одна дамочка, чей возраст не оставлял сомнений, как-то раз забыла дома свой пистолет. Это обстоятельство в иных условиях могло бы сказаться на ее здоровье, но только не в тот день. Даже пистолет не спас бы ее от позора. А позора ей было не избежать, так как близилась ночь и комендантский час уже наступил. За окном смеркалось, но лабузеки продолжали нести яйца и нарушать спокойствие жителей города.
         Итак, дамочка вышла из метро и пошла в сторону кладбища, откуда раздавался страшный скрежет открывающейся крышки гроба и зловещий писк зелёных шрамберов. Но причина ее беспокойства была в другом: за ней тихо крался комиссар Каробульбукского отделения жандормерии, подозревавший ее в содействии лабузекам. Но дамочка, гуляя вдоль могил, так заслушалась писком шрамберов, что подпустила комиссара на непозволительно близкое расстояние. Заметив это, комиссар прикинулся незаконопослушным гражданином, и тихо поздоровался. Дамочка что-то брякнула в ответ и хотела было пройти мимо, но тут она вспомнила, что забыла дома пистолет - а граждонин ведь был незаконопослушный. Она стала рыться в сумочке в поисках фальшивого удостоверения члена левой радикальной партии "защитников лабузеков", тем самым желая напугать скрывающего свою личность комиссара, но он не дал ей такой возможности и сказал:
- Мой Кайзер сказал, что вы, фрау, состоите в левой радикальной партии "защитников лабузеков". Я состою там же.
- Ихь ферштее нихт, - отвечала дама.
Но не успел комиссар ответить, как из близлежащего склепа вылезла полусгнившая рука и схватила его за горло. Конечность принадлежала сынку дамочки, умершему во младенчестве от смерти.

               

               

[Ethillen›]

Цитата из: Гэлтано on 19-02-2006, 21:11:44
Давайте не будем править чужие сообщения, думаю данное правило установленное в треде "Ассоциации", распрастроняеться и сюда.



Да я ж только лучше хотел.    Чтоб не получалось монстров типа:

Цитата:
Дамочка что-то брякнула в ответ и хотела было пройти мимо, но тут она вспомнила что забыла дома пистолет, а граждонин ведь был незаконопослушный, и стала рыться в сумочке в поисках фальшивого удостоверения члена левой радикальной партии "защитников лабузеков", тем самым желая напугать скрывающего свою личность комиссара, но он не дал ей такой возможности и сказал:


А то получается как-то не очень читаемо что ли...    И по стилю к Мохнатому Дому ближе.  

               

               

[Max de Vale›]

Одна дамочка, чей возраст не оставлял сомнений, как-то раз забыла дома свой пистолет. Это обстоятельство в иных условиях могло бы сказаться на ее здоровье, но только не в тот день. Даже пистолет не спас бы ее от позора. А позора ей было не избежать, так как близилась ночь и комендантский час уже наступил. За окном смеркалось, но лабузеки продолжали нести яйца и нарушать спокойствие жителей города.
         Итак, дамочка вышла из метро и пошла в сторону кладбища, откуда раздавался страшный скрежет открывающейся крышки гроба и зловещий писк зелёных шрамберов. Но причина ее беспокойства была в другом: за ней тихо крался комиссар Каробульбукского отделения жандормерии, подозревавший ее в содействии лабузекам. Но дамочка, гуляя вдоль могил, так заслушалась писком шрамберов, что подпустила комиссара на непозволительно близкое расстояние. Заметив это, комиссар прикинулся незаконопослушным гражданином, и тихо поздоровался. Дамочка что-то брякнула в ответ и хотела было пройти мимо, но тут она вспомнила, что забыла дома пистолет - а гражданин ведь был незаконопослушный. Она стала рыться в сумочке в поисках фальшивого удостоверения члена левой радикальной партии "защитников лабузеков", тем самым желая напугать скрывающего свою личность комиссара, но он не дал ей такой возможности и сказал:
- Мой Кайзер сказал, что вы, фрау, состоите в левой радикальной партии "защитников лабузеков". Я состою там же.
- Ихь ферштее нихт, - отвечала дама.
Но не успел комиссар ответить, как из близлежащего склепа вылезла полусгнившая рука и схватила его за горло. Конечность принадлежала сынку дамочки, умершему во младенчестве от смерти. На конечности красными чернилами было выведено: "Не забуду мать родную".

               

               

[Гэлтано›]

Одна дамочка, чей возраст не оставлял сомнений, как-то раз забыла дома свой пистолет. Это обстоятельство в иных условиях могло бы сказаться на ее здоровье, но только не в тот день. Даже пистолет не спас бы ее от позора. А позора ей было не избежать, так как близилась ночь и комендантский час уже наступил. За окном смеркалось, но лабузеки продолжали нести яйца и нарушать спокойствие жителей города.
         Итак, дамочка вышла из метро и пошла в сторону кладбища, откуда раздавался страшный скрежет открывающейся крышки гроба и зловещий писк зелёных шрамберов. Но причина ее беспокойства была в другом: за ней тихо крался комиссар Каробульбукского отделения жандормерии, подозревавший ее в содействии лабузекам. Но дамочка, гуляя вдоль могил, так заслушалась писком шрамберов, что подпустила комиссара на непозволительно близкое расстояние. Заметив это, комиссар прикинулся незаконопослушным гражданином, и тихо поздоровался. Дамочка что-то брякнула в ответ и хотела было пройти мимо, но тут она вспомнила, что забыла дома пистолет - а гражданин ведь был незаконопослушный. Она стала рыться в сумочке в поисках фальшивого удостоверения члена левой радикальной партии "защитников лабузеков", тем самым желая напугать скрывающего свою личность комиссара, но он не дал ей такой возможности и сказал:
- Мой Кайзер сказал, что вы, фрау, состоите в левой радикальной партии "защитников лабузеков". Я состою там же.
- Ихь ферштее нихт, - отвечала дама.
Но не успел комиссар ответить, как из близлежащего склепа вылезла полусгнившая рука и схватила его за горло. Конечность принадлежала сынку дамочки, умершему во младенчестве от смерти. На конечности красными чернилами было выведено: "Не забуду мать родную". Как и все мертвяки, её сын ненавидел членов левой радикальной партии "защитников лабузеков", да и самих лабузеков тоже.

               

               

[Valandil›]

Заранее прошу прощения - я, как редактор, все же возьму на себя смелость править некоторые явные ошибки в тексте - по возможности аккуратно и ювелирно.  

               

               

[Max de Vale›]

Одна дамочка, чей возраст не оставлял сомнений, как-то раз забыла дома свой пистолет. Это обстоятельство в иных условиях могло бы сказаться на ее здоровье, но только не в тот день. Даже пистолет не спас бы ее от позора. А позора ей было не избежать, так как близилась ночь и комендантский час уже наступил. За окном смеркалось, но лабузеки продолжали нести яйца и нарушать спокойствие жителей города.
         Итак, дамочка вышла из метро и пошла в сторону кладбища, откуда раздавался страшный скрежет открывающейся крышки гроба и зловещий писк зелёных шрамберов. Но причина ее беспокойства была в другом: за ней тихо крался комиссар Каробульбукского отделения жандормерии, подозревавший ее в содействии лабузекам. Но дамочка, гуляя вдоль могил, так заслушалась писком шрамберов, что подпустила комиссара на непозволительно близкое расстояние. Заметив это, комиссар прикинулся незаконопослушным гражданином, и тихо поздоровался. Дамочка что-то брякнула в ответ и хотела было пройти мимо, но тут она вспомнила, что забыла дома пистолет - а гражданин ведь был незаконопослушный. Она стала рыться в сумочке в поисках фальшивого удостоверения члена левой радикальной партии "защитников лабузеков", тем самым желая напугать скрывающего свою личность комиссара, но он не дал ей такой возможности и сказал:
- Мой Кайзер сказал, что вы, фрау, состоите в левой радикальной партии "защитников лабузеков". Я состою там же.
- Ихь ферштее нихт, - отвечала дама.
Но не успел комиссар ответить, как из близлежащего склепа вылезла полусгнившая рука и схватила его за горло. Конечность принадлежала сынку дамочки, умершему во младенчестве от смерти. На конечности красными чернилами было выведено: "Не забуду мать родную". Как и все мертвяки, её сын ненавидел членов левой радикальной партии "защитников лабузеков", да и самих лабузеков тоже.
Комиссар, хрипя и кашляя, применил было хитрый приём "Тень падает на плетень", однако


               

               

[Гэлтано›]

Одна дамочка, чей возраст не оставлял сомнений, как-то раз забыла дома свой пистолет. Это обстоятельство в иных условиях могло бы сказаться на ее здоровье, но только не в тот день. Даже пистолет не спас бы ее от позора. А позора ей было не избежать, так как близилась ночь и комендантский час уже наступил. За окном смеркалось, но лабузеки продолжали нести яйца и нарушать спокойствие жителей города.
         Итак, дамочка вышла из метро и пошла в сторону кладбища, откуда раздавался страшный скрежет открывающейся крышки гроба и зловещий писк зелёных шрамберов. Но причина ее беспокойства была в другом: за ней тихо крался комиссар Каробульбукского отделения жандормерии, подозревавший ее в содействии лабузекам. Но дамочка, гуляя вдоль могил, так заслушалась писком шрамберов, что подпустила комиссара на непозволительно близкое расстояние. Заметив это, комиссар прикинулся незаконопослушным гражданином, и тихо поздоровался. Дамочка что-то брякнула в ответ и хотела было пройти мимо, но тут она вспомнила, что забыла дома пистолет - а гражданин ведь был незаконопослушный. Она стала рыться в сумочке в поисках фальшивого удостоверения члена левой радикальной партии "защитников лабузеков", тем самым желая напугать скрывающего свою личность комиссара, но он не дал ей такой возможности и сказал:
- Мой Кайзер сказал, что вы, фрау, состоите в левой радикальной партии "защитников лабузеков". Я состою там же.
- Ихь ферштее нихт, - отвечала дама.
Но не успел комиссар ответить, как из близлежащего склепа вылезла полусгнившая рука и схватила его за горло. Конечность принадлежала сынку дамочки, умершему во младенчестве от смерти. На конечности красными чернилами было выведено: "Не забуду мать родную". Как и все мертвяки, её сын ненавидел членов левой радикальной партии "защитников лабузеков", да и самих лабузеков тоже.
Комиссар, хрипя и кашляя, применил было хитрый приём "Тень падает на плетень", однако сынок дамочки дыхнул на комисара, и тот провалился в небытие.


               

               

[Мысль›]

Одна дамочка, чей возраст не оставлял сомнений, как-то раз забыла дома свой пистолет. Это обстоятельство в иных условиях могло бы сказаться на ее здоровье, но только не в тот день. Даже пистолет не спас бы ее от позора. А позора ей было не избежать, так как близилась ночь и комендантский час уже наступил. За окном смеркалось, но лабузеки продолжали нести яйца и нарушать спокойствие жителей города.
         Итак, дамочка вышла из метро и пошла в сторону кладбища, откуда раздавался страшный скрежет открывающейся крышки гроба и зловещий писк зелёных шрамберов. Но причина ее беспокойства была в другом: за ней тихо крался комиссар Каробульбукского отделения жандормерии, подозревавший ее в содействии лабузекам. Но дамочка, гуляя вдоль могил, так заслушалась писком шрамберов, что подпустила комиссара на непозволительно близкое расстояние. Заметив это, комиссар прикинулся незаконопослушным гражданином, и тихо поздоровался. Дамочка что-то брякнула в ответ и хотела было пройти мимо, но тут она вспомнила, что забыла дома пистолет - а гражданин ведь был незаконопослушный. Она стала рыться в сумочке в поисках фальшивого удостоверения члена левой радикальной партии "защитников лабузеков", тем самым желая напугать скрывающего свою личность комиссара, но он не дал ей такой возможности и сказал:
- Мой Кайзер сказал, что вы, фрау, состоите в левой радикальной партии "защитников лабузеков". Я состою там же.
- Ихь ферштее нихт, - отвечала дама.
Но не успел комиссар ответить, как из близлежащего склепа вылезла полусгнившая рука и схватила его за горло. Конечность принадлежала сынку дамочки, умершему во младенчестве от смерти. На конечности красными чернилами было выведено: "Не забуду мать родную". Как и все мертвяки, её сын ненавидел членов левой радикальной партии "защитников лабузеков", да и самих лабузеков тоже.
Комиссар, хрипя и кашляя, применил было хитрый приём "Тень падает на плетень", однако сынок дамочки дыхнул на комисара, и тот провалился в небытие. И ему привиделось, будто


               

               

[Valandil›]

Одна дамочка, чей возраст не оставлял сомнений, как-то раз забыла дома свой пистолет. Это обстоятельство в иных условиях могло бы сказаться на ее здоровье, но только не в тот день. Даже пистолет не спас бы ее от позора. А позора ей было не избежать, так как близилась ночь и комендантский час уже наступил. За окном смеркалось, но лабузеки продолжали нести яйца и нарушать спокойствие жителей города.
         Итак, дамочка вышла из метро и пошла в сторону кладбища, откуда раздавался страшный скрежет открывающейся крышки гроба и зловещий писк зелёных шрамберов. Но причина ее беспокойства была в другом: за ней тихо крался комиссар Каробульбукского отделения жандормерии, подозревавший ее в содействии лабузекам. Но дамочка, гуляя вдоль могил, так заслушалась писком шрамберов, что подпустила комиссара на непозволительно близкое расстояние. Заметив это, комиссар прикинулся незаконопослушным гражданином, и тихо поздоровался. Дамочка что-то брякнула в ответ и хотела было пройти мимо, но тут она вспомнила, что забыла дома пистолет - а гражданин ведь был незаконопослушный. Она стала рыться в сумочке в поисках фальшивого удостоверения члена левой радикальной партии "защитников лабузеков", тем самым желая напугать скрывающего свою личность комиссара, но он не дал ей такой возможности и сказал:
- Мой Кайзер сказал, что вы, фрау, состоите в левой радикальной партии "защитников лабузеков". Я состою там же.
- Ихь ферштее нихт, - отвечала дама.
Но не успел комиссар ответить, как из близлежащего склепа вылезла полусгнившая рука и схватила его за горло. Конечность принадлежала сынку дамочки, умершему во младенчестве от смерти. На конечности красными чернилами было выведено: "Не забуду мать родную". Как и все мертвяки, её сын ненавидел членов левой радикальной партии "защитников лабузеков", да и самих лабузеков тоже.
Комиссар, хрипя и кашляя, применил было хитрый приём "Тень падает на плетень", однако сынок дамочки дыхнул на комиссара, и тот провалился в небытие. И ему привиделось, будто он - снова стажер, и инспектор, покровительственно похлопывая его по плечу,

               

               

[Мысль›]

Одна дамочка, чей возраст не оставлял сомнений, как-то раз забыла дома свой пистолет. Это обстоятельство в иных условиях могло бы сказаться на ее здоровье, но только не в тот день. Даже пистолет не спас бы ее от позора. А позора ей было не избежать, так как близилась ночь и комендантский час уже наступил. За окном смеркалось, но лабузеки продолжали нести яйца и нарушать спокойствие жителей города.
         Итак, дамочка вышла из метро и пошла в сторону кладбища, откуда раздавался страшный скрежет открывающейся крышки гроба и зловещий писк зелёных шрамберов. Но причина ее беспокойства была в другом: за ней тихо крался комиссар Каробульбукского отделения жандормерии, подозревавший ее в содействии лабузекам. Но дамочка, гуляя вдоль могил, так заслушалась писком шрамберов, что подпустила комиссара на непозволительно близкое расстояние. Заметив это, комиссар прикинулся незаконопослушным гражданином, и тихо поздоровался. Дамочка что-то брякнула в ответ и хотела было пройти мимо, но тут она вспомнила, что забыла дома пистолет - а гражданин ведь был незаконопослушный. Она стала рыться в сумочке в поисках фальшивого удостоверения члена левой радикальной партии "защитников лабузеков", тем самым желая напугать скрывающего свою личность комиссара, но он не дал ей такой возможности и сказал:
- Мой Кайзер сказал, что вы, фрау, состоите в левой радикальной партии "защитников лабузеков". Я состою там же.
- Ихь ферштее нихт, - отвечала дама.
Но не успел комиссар ответить, как из близлежащего склепа вылезла полусгнившая рука и схватила его за горло. Конечность принадлежала сынку дамочки, умершему во младенчестве от смерти. На конечности красными чернилами было выведено: "Не забуду мать родную". Как и все мертвяки, её сын ненавидел членов левой радикальной партии "защитников лабузеков", да и самих лабузеков тоже.
Комиссар, хрипя и кашляя, применил было хитрый приём "Тень падает на плетень", однако сынок дамочки дыхнул на комиссара, и тот провалился в небытие. И ему привиделось, будто он - снова стажер, и инспектор, покровительственно похлопывая по плечу, хвалит его за безупречное выполнение

               

               

[Гэлтано›]

Одна дамочка, чей возраст не оставлял сомнений, как-то раз забыла дома свой пистолет. Это обстоятельство в иных условиях могло бы сказаться на ее здоровье, но только не в тот день. Даже пистолет не спас бы ее от позора. А позора ей было не избежать, так как близилась ночь и комендантский час уже наступил. За окном смеркалось, но лабузеки продолжали нести яйца и нарушать спокойствие жителей города.
         Итак, дамочка вышла из метро и пошла в сторону кладбища, откуда раздавался страшный скрежет открывающейся крышки гроба и зловещий писк зелёных шрамберов. Но причина ее беспокойства была в другом: за ней тихо крался комиссар Каробульбукского отделения жандормерии, подозревавший ее в содействии лабузекам. Но дамочка, гуляя вдоль могил, так заслушалась писком шрамберов, что подпустила комиссара на непозволительно близкое расстояние. Заметив это, комиссар прикинулся незаконопослушным гражданином, и тихо поздоровался. Дамочка что-то брякнула в ответ и хотела было пройти мимо, но тут она вспомнила, что забыла дома пистолет - а гражданин ведь был незаконопослушный. Она стала рыться в сумочке в поисках фальшивого удостоверения члена левой радикальной партии "защитников лабузеков", тем самым желая напугать скрывающего свою личность комиссара, но он не дал ей такой возможности и сказал:
- Мой Кайзер сказал, что вы, фрау, состоите в левой радикальной партии "защитников лабузеков". Я состою там же.
- Ихь ферштее нихт, - отвечала дама.
Но не успел комиссар ответить, как из близлежащего склепа вылезла полусгнившая рука и схватила его за горло. Конечность принадлежала сынку дамочки, умершему во младенчестве от смерти. На конечности красными чернилами было выведено: "Не забуду мать родную". Как и все мертвяки, её сын ненавидел членов левой радикальной партии "защитников лабузеков", да и самих лабузеков тоже.
Комиссар, хрипя и кашляя, применил было хитрый приём "Тень падает на плетень", однако сынок дамочки дыхнул на комиссара, и тот провалился в небытие. И ему привиделось, будто он - снова стажер, и инспектор, покровительственно похлопывая по плечу, хвалит его за безупречное выполнение задания по поимке сверхпреступника Бонифация Раздражительного

               

               

[Мысль›]

Одна дамочка, чей возраст не оставлял сомнений, как-то раз забыла дома свой пистолет. Это обстоятельство в иных условиях могло бы сказаться на ее здоровье, но только не в тот день. Даже пистолет не спас бы ее от позора. А позора ей было не избежать, так как близилась ночь и комендантский час уже наступил. За окном смеркалось, но лабузеки продолжали нести яйца и нарушать спокойствие жителей города.
         Итак, дамочка вышла из метро и пошла в сторону кладбища, откуда раздавался страшный скрежет открывающейся крышки гроба и зловещий писк зелёных шрамберов. Но причина ее беспокойства была в другом: за ней тихо крался комиссар Каробульбукского отделения жандормерии, подозревавший ее в содействии лабузекам. Но дамочка, гуляя вдоль могил, так заслушалась писком шрамберов, что подпустила комиссара на непозволительно близкое расстояние. Заметив это, комиссар прикинулся незаконопослушным гражданином, и тихо поздоровался. Дамочка что-то брякнула в ответ и хотела было пройти мимо, но тут она вспомнила, что забыла дома пистолет - а гражданин ведь был незаконопослушный. Она стала рыться в сумочке в поисках фальшивого удостоверения члена левой радикальной партии "защитников лабузеков", тем самым желая напугать скрывающего свою личность комиссара, но он не дал ей такой возможности и сказал:
- Мой Кайзер сказал, что вы, фрау, состоите в левой радикальной партии "защитников лабузеков". Я состою там же.
- Ихь ферштее нихт, - отвечала дама.
Но не успел комиссар ответить, как из близлежащего склепа вылезла полусгнившая рука и схватила его за горло. Конечность принадлежала сынку дамочки, умершему во младенчестве от смерти. На конечности красными чернилами было выведено: "Не забуду мать родную". Как и все мертвяки, её сын ненавидел членов левой радикальной партии "защитников лабузеков", да и самих лабузеков тоже.
Комиссар, хрипя и кашляя, применил было хитрый приём "Тень падает на плетень", однако сынок дамочки дыхнул на комиссара, и тот провалился в небытие. И ему привиделось, будто он - снова стажер, и инспектор, покровительственно похлопывая по плечу, хвалит его за безупречное выполнение задания по поимке сверхпреступника Бонифация Раздражительного, который прославился тем, что

               

               

[Valandil›]

Одна дамочка, чей возраст не оставлял сомнений, как-то раз забыла дома свой пистолет. Это обстоятельство в иных условиях могло бы сказаться на ее здоровье, но только не в тот день. Даже пистолет не спас бы ее от позора. А позора ей было не избежать, так как близилась ночь и комендантский час уже наступил. За окном смеркалось, но лабузеки продолжали нести яйца и нарушать спокойствие жителей города.
         Итак, дамочка вышла из метро и пошла в сторону кладбища, откуда раздавался страшный скрежет открывающейся крышки гроба и зловещий писк зелёных шрамберов. Но причина ее беспокойства была в другом: за ней тихо крался комиссар Каробульбукского отделения жандормерии, подозревавший ее в содействии лабузекам. Но дамочка, гуляя вдоль могил, так заслушалась писком шрамберов, что подпустила комиссара на непозволительно близкое расстояние. Заметив это, комиссар прикинулся незаконопослушным гражданином, и тихо поздоровался. Дамочка что-то брякнула в ответ и хотела было пройти мимо, но тут она вспомнила, что забыла дома пистолет - а гражданин ведь был незаконопослушный. Она стала рыться в сумочке в поисках фальшивого удостоверения члена левой радикальной партии "защитников лабузеков", тем самым желая напугать скрывающего свою личность комиссара, но он не дал ей такой возможности и сказал:
- Мой Кайзер сказал, что вы, фрау, состоите в левой радикальной партии "защитников лабузеков". Я состою там же.
- Ихь ферштее нихт, - отвечала дама.
Но не успел комиссар ответить, как из близлежащего склепа вылезла полусгнившая рука и схватила его за горло. Конечность принадлежала сынку дамочки, умершему во младенчестве от смерти. На конечности красными чернилами было выведено: "Не забуду мать родную". Как и все мертвяки, её сын ненавидел членов левой радикальной партии "защитников лабузеков", да и самих лабузеков тоже.
Комиссар, хрипя и кашляя, применил было хитрый приём "Тень падает на плетень", однако сынок дамочки дыхнул на комиссара, и тот провалился в небытие. И ему привиделось, будто он - снова стажер, и инспектор, покровительственно похлопывая по плечу, хвалит его за безупречное выполнение задания по поимке сверхпреступника Бонифация Раздражительного, который прославился тем, что съедал по двадцать яиц за один присест.

               

               

[Гэлтано›]

Одна дамочка, чей возраст не оставлял сомнений, как-то раз забыла дома свой пистолет. Это обстоятельство в иных условиях могло бы сказаться на ее здоровье, но только не в тот день. Даже пистолет не спас бы ее от позора. А позора ей было не избежать, так как близилась ночь и комендантский час уже наступил. За окном смеркалось, но лабузеки продолжали нести яйца и нарушать спокойствие жителей города.
         Итак, дамочка вышла из метро и пошла в сторону кладбища, откуда раздавался страшный скрежет открывающейся крышки гроба и зловещий писк зелёных шрамберов. Но причина ее беспокойства была в другом: за ней тихо крался комиссар Каробульбукского отделения жандормерии, подозревавший ее в содействии лабузекам. Но дамочка, гуляя вдоль могил, так заслушалась писком шрамберов, что подпустила комиссара на непозволительно близкое расстояние. Заметив это, комиссар прикинулся незаконопослушным гражданином, и тихо поздоровался. Дамочка что-то брякнула в ответ и хотела было пройти мимо, но тут она вспомнила, что забыла дома пистолет - а гражданин ведь был незаконопослушный. Она стала рыться в сумочке в поисках фальшивого удостоверения члена левой радикальной партии "защитников лабузеков", тем самым желая напугать скрывающего свою личность комиссара, но он не дал ей такой возможности и сказал:
- Мой Кайзер сказал, что вы, фрау, состоите в левой радикальной партии "защитников лабузеков". Я состою там же.
- Ихь ферштее нихт, - отвечала дама.
Но не успел комиссар ответить, как из близлежащего склепа вылезла полусгнившая рука и схватила его за горло. Конечность принадлежала сынку дамочки, умершему во младенчестве от смерти. На конечности красными чернилами было выведено: "Не забуду мать родную". Как и все мертвяки, её сын ненавидел членов левой радикальной партии "защитников лабузеков", да и самих лабузеков тоже.
Комиссар, хрипя и кашляя, применил было хитрый приём "Тень падает на плетень", однако сынок дамочки дыхнул на комиссара, и тот провалился в небытие. И ему привиделось, будто он - снова стажер, и инспектор, покровительственно похлопывая по плечу, хвалит его за безупречное выполнение задания по поимке сверхпреступника Бонифация Раздражительного, который прославился тем, что съедал по двадцать яиц за один присест. Узнавая об этом, лобузеки начинали истошно выть и плеваться серной кислотой, что достовляло жителям Каробульбукса некоторые неприятности

               

               

[Снорри›]

*безуспешно пытается вспомнить Т.Рушное ограничение на размер поста*