Одна дамочка, чей возраст не оставлял сомнений, как-то раз забыла дома свой пистолет. Это обстоятельство в иных условиях могло бы сказаться на ее здоровье, но только не в тот день. Даже пистолет не спас бы ее от позора. А позора ей было не избежать, так как близилась ночь и комендантский час уже наступил. За окном смеркалось, но лабузеки продолжали нести яйца и нарушать спокойствие жителей города.
Итак, дамочка вышла из метро и пошла в сторону кладбища, откуда раздавался страшный скрежет открывающейся крышки гроба и зловещий писк зелёных шрамберов. Но причина ее беспокойства была в другом: за ней тихо крался комиссар Каробульбукского отделения жандормерии, подозревавший ее в содействии лабузекам. Но дамочка, гуляя вдоль могил, так заслушалась писком шрамберов, что подпустила комиссара на непозволительно близкое расстояние. Заметив это, комиссар прикинулся незаконопослушным гражданином, и тихо поздоровался. Дамочка что-то брякнула в ответ и хотела было пройти мимо, но тут она вспомнила, что забыла дома пистолет - а гражданин ведь был незаконопослушный. Она стала рыться в сумочке в поисках фальшивого удостоверения члена левой радикальной партии "защитников лабузеков", тем самым желая напугать скрывающего свою личность комиссара, но он не дал ей такой возможности и сказал:
- Мой Кайзер сказал, что вы, фрау, состоите в левой радикальной партии "защитников лабузеков". Я состою там же.
- Ихь ферштее нихт, - отвечала дама.
Но не успел комиссар ответить, как из близлежащего склепа вылезла полусгнившая рука и схватила его за горло. Конечность принадлежала сынку дамочки, умершему во младенчестве от смерти. На конечности красными чернилами было выведено: "Не забуду мать родную". Как и все мертвяки, её сын ненавидел членов левой радикальной партии "защитников лабузеков", да и самих лабузеков тоже.
Комиссар, хрипя и кашляя, применил было хитрый приём "Тень падает на плетень", однако сынок дамочки дыхнул на комиссара, и тот провалился в небытие. И ему привиделось, будто он - снова стажер, и инспектор, покровительственно похлопывая по плечу, хвалит его за безупречное выполнение задания по поимке сверхпреступника Бонифация Раздражительного, который прославился тем, что съедал по двадцать яиц за один присест. Узнавая об этом, лобузеки начинали истошно выть и плеваться серной кислотой, что достовляло жителям Каробульбукса некоторые неприятности.
Коммисара звали Боббр Михалыч, он происходил из древнего Сюмбирского рода - Дрыномпошеестукиных. Если бы это знала и наша дамочка, то ее совсем не удивил бы тот факт, что Боббр был комиссаром, ведь одно его появление оказывало на диких лобузеков успокаивающее действие. Но в этот раз он перестарался с гримом, нанеся на лицо слишком много лиловой пудры в полосатую крапинку , отчего стал похож на перележалое кузюблако, обожаемую еду шрамберов. Комиссар, кажется, и сам начал осознавать свою ошибку, поэтому в мгонвение ока надел противогаз.
Конечно это всё ему снилось, так как придушеный мертвечком, он продолжал падать в небытие, но вдруг резкий пинок вернул его в реальность, и он с ужасом увидел прямо перед своим носом заскорузлый и ужасающий на вид лица собственной сестры - Фёклы.
- Фекла! Тебя ли вижу, о прекрасная маркиза?
Фекла зарделась и закрыла череп полуистлевшим платком.
"Jolly Roger" - подумал Михалыч, глядя на платок и покрываясь испариной.
Михалычём - так же звали, в детстве, сынка дамочки...
