Фэйлахэри пришлось оставить лорда Арсона там, куда его отнесли воины. Нечто вроде наспех сооруженного госпиталя или Палат Врачевания - как бы их ни называли в королевстве Хельги, место являлось именно тем, что сейчас было необходимо. Пройдя между бесконечных рядов брошенных прямо на пол одеял и тюфяков, а то и просто связок соломы, на которых лежали или метались в бреду раненые, девушка проследовала в дальний, еще никем не занятый угол. Арманису повезло. Его уложили на несколько досок, застланных старыми плащами. Доски находились за углом небольшого выступа стены, и, увидев это, Фэйлахэри горько усмехнулась - вот она, честь, оказываемая лорду. Возможно, последняя его честь... Старый врачеватель осторожными и вместе с тем уверенными движениями вынул стрелу и, озабоченно качая головой, сообщил девушке, что дело чрезвычайно серьезно.
- Сложно сказать, выживет ли он, - проговорил старик, равнодушно поглядывая на распростертого Арманиса. - Рана слишком серьезна. Ты его сестра?
- Да, - тихо отвечала Лейрия.
- Возьми стрелу, детка. Может, найдешь по ней убийц.
"Его убийцы - воины Хельги!" - хотелось крикнуть девушке. С огромным трудом она сдержалась, глядя на простые действия врачевателя.
Она все никак не могла понять, почему движения его так осторожны, а взгляд вместе с тем так спокоен. Сама она еле могла оторваться от брошенной на пол, разорванной и окровавленной рубашки лорда.
- Ступай пока. Если он умрет, то произойдет это тихо. Он все равно вряд ли придет в сознание.
Врачеватель поправил бессильно свесившуюся руку лорда Арсона, и Лейрия внезапно поняла. Старик просто много-много раз видел подобное, и никакие раны, никакие слезы не были для него вновинку...
Она заставила себя взглянуть на лицо лорда. Оно страшно побледнело от потери крови, губы, обычно такие яркие, были едва различимы. Темные волосы, которые всегда красиво спадали плавными волнами на плечи, намокли и слиплись прядями. Дыхание почти не было заметно. Нет, не таким - совсем не таким - видела она его в Арсоне... Счастливое время, которое никогда не вернется. Проклятая война. Проклят тот, кто развязал ее. И прокляты те... кто его убили!
Фэйлахэри отвернулась и вышла, сжимая сломанную стрелу. В груди ее закипали злость и отчаяние. Но на кого и отчего - в этом она еще не могла разобраться...
* * *
Арманис медленно открыл глаза, изо всех сил преодолевая черную, дремотную слабость, тянущую за собой, на дно, где спокойно и ничего не тревожит. Не хотелось шевелиться... не хотелось думать... но руки стали ощущаться, а вместе с ними - боль. Тянущая горячая боль в плече. Забыть ее... Но вместе с телом приходило в себя и сознание. Неторопливо - о, им некуда было торопиться! - вспоминались события, разворачиваясь в обратном порядке. Глухота, неподвижность... перед ними - резкая, удивительная боль... перед ними было - изумленное лицо Фэйлахэри... и его собственные слова.
"Не думай, что я дам покорно себя убить? Нет, я утащу за собой хоть нескольких... в том числе и тебя!"
Значит, она все-таки опередила его. Проклятая сучка.
Он открыл глаза. Это простое действие далось с таким трудом, что первое время он ничего не видел. Только потом в кровавом тумане начали вырисовываться высокие каменные своды. Где это он? В плену? Что за шум рядом?...
Прошло немало времени, прежде чем лорд Арсона понял, что он лежит на очень низком ложе... скорее всего - на полу; что его левый бок стянут повязками, а камзола и рубашки на нем нет, - сверху он прикрыт одеялом или плащом. Он сам находится в помещении, наполненном ранеными. Об этом ему сказали стоны и негромкие деловые слова врачевателей, суетившихся неподалеку. Его самого считали то ли безнадежным, то ли рассчитывали, что он очнется еще нескоро, а потому рядом никого не было. Это дало возможность собраться с мыслями. Что ж, если он пришел в себя и пока не впадает вновь беспамятство, значит, дела не так уж плохи. Есть шанс выкарабкаться, несмотря на горящее адовым огнем плечо. Арманис поморщился. Раны - не новость для человека, не раз охотившегося на опасных животных... и не раз принимавшего участие в стычках. Он слабо усмехнулся, вспоминая свой первый бой... тогда ему было всего пятнадцать. Но уже тогда он знал, чего хочет - власти. И тогда убил человека, впервые вставшего на пути к желанной цели. Арманис хотел усмехнуться еще раз, но тут же одернул себя: в беспамятстве? значит, никаких усмешек. Или ты хочешь привлечь внимание всех , находящихся рядом?
Он заставил себя лежать неподвижно, собираясь с силами. Рядом нет никакой стражи... это хорошо. Это очень хорошо. И вдруг словно ударили в горящее плечо: почему нет стражи?! Его не охраняют - почему? Неужели... Он почувствовал, как холодный пот выступает на лбу, и липкая капля, мучительно медленно щекоча кожу, стекает по виску к щеке.
Значит, Фэйлахэри не выдала. Не выдала - и исчезла. Он глухо застонал, чувствуя, как поворачивается в ране огненный меч...
- Эй, здесь один очнулся, похоже, - раздался над его телом удивленный голос.
P.S. Приношу глубочайшие извинения всем благородным дамам, которых может покоробить грубость, допущенная моим персонажем. В свое оправдание (а также для господ модераторов, кои могут счесть сие выражение излишне грубым и исправить его) выдвигаю следующие объяснения:
1. Лорд Арманис находится в критическом, пограничном состоянии души и тела.
2. Лорд Арманис - воин, т.е. не чужд резких выражений.
3. Лорд Арманис считает себя преданным самым близким человеком.
4. Сие слово, хоть я лично его не люблю и стараюсь не злоупотреблять, считается допустимым в литературе ругательством.
Думаю, этого достаточно, чтобы не подвергать текст исправлению. Иначе образ будет искажен.
