Стражи Эсгалдора
Глава 24
Раздумья при свечах
Пако приоткрыл глаза и увидел перед собой миловидный образ склонившейся над ним Тэльтинвэ. Одной рукой принцесса придерживала свои прямые русые волосы, чтобы они не падали хоббиту на лицо, а другой настойчиво тормошила его за плечо.
– Поднимайся, дружок, – тихо сказала она. – Отец велел мне привести тебя к нему. Он хочет знать всё, что тебе известно об Атармарте и сейчас ожидает нас в гостином зале.
Услышав, что его хочет видеть Владыка Тинвэрос, Пако поспешно протёр глаза и сел на краю кровати.
– Да не беспокойся ты так, я же веду тебя не на Высокий Совет, – улыбнулась Тэльтинвэ. – Это будет просто дружеской беседой без посторонних глаз.
– А их то будить, или пускай себе дальше спят? – кивнул Пако на спящих товарищей.
– Отец хочет слышать именно тебя, а твои друзья пусть отдыхают, – сказала принцесса.
– Хорошо, тогда пойдёмте, сударыня, – шепнул Пако и, стараясь не шуметь, сполз на пол. Но не успел он сделать и трёх шагов, как тут же услышал за спиной голос Нобби:
– Куда это вы собрались?
Пако переглянулся с Тэльтинвэ и растерянно пожал плечами.
– Ладно, возьмём его с собой, – ответила девушка на немой вопрос хоббита.
– Тогда уже надо забирать и Лимпи, ведь у него-то кроме нас здесь никого больше нет, – вздохнул Пако.
– Хорошо, будите и его тоже, – согласилась Тэльтинвэ. – Только поторопитесь, ибо времени у нас немного.
Хоббиты быстро растормошили ничего не понимающего лепрекона, схватили его за руки и повели к выходу.
Лимпи решил, что его тянут на разбирательство по поводу Тильпи и приготовился к самому худшему.
Друзья вышли к Зеркальному Пруду и, придерживаясь берега, направились к королевскому дворцу. Смеркалось, и на противоположном берегу один за другим зажигались фонарики в руках девушек, каждый вечер собиравшихся встречать возжжение звёзд. Обычно в такое время над зеркальной гладью уже вовсю разливались чудесные голоса прекрасных певуний, однако сегодня тут было тихо. Лишь время от времени плескалась над водой рыба, да исполняли свои затяжные трели неугомонные сверчки. Этим вечером небо было затянуто низко плывущими тучами и над головами не сияло ни единой звезды.
Внезапно издалека донёсся раскат грома, и все невольно остановились, глядя, как мигает далеко на севере грозовое небо.
– Это он, – хмуро пробормотал Пако, – И тучи тоже его.
– Тогда давайте поторопимся, – заволновалась Тэльтинвэ. – Возможно, теперь для нас драгоценна каждая минута.
Дальше шли, не проронив ни единого слова. Становилось совсем темно. Наконец впереди показались огромные цветные витражи королевского дворца, через которые просвечивал свет горящего в гостином зале огня. Караульные молча отворили створки огромных дверей и застыли по обеим сторонам от входа. Широкая ковровая дорожка убегала в дальний конец зала, к расположенному на постаменте белокаменному трону с высокой спинкой. В этот вечер трон пустовал. Владыка Тинвэрос беспокойно прохаживался вокруг фонтана, скрестив руки на груди. Сегодня под его фиолетовым плащом блестела кольчуга, а на боку в ножнах висела изогнутая сабля, и было похоже, что в своих мыслях он уже был готов к войне.
У ступеней, взбегающих к мраморному трону, сидя на стуле, молчаливо склонился в раздумьях Даэрон. Алатар, оперевшись на резной посох, стоял рядом и, закрыв глаза, почти беззвучно шевелил губами, очевидно начитывая про себя какое-то заклинание. Перед тронным постаментом стоял ряд стульев, один из которых занимал Эвингил. Когда часовые, отворив двери, стукнули древками копий о мраморные плиты под ногами, все четверо повернулись к входу, устремив тревожные взгляды на новоприбывших.
Тэльтинвэ шагнула вперёд первой, а её спутники не спеша проследовали за ней. Вдоль ковровой дорожки, а также по углам зала, стояли массивные подсвечники с зажжёнными свечами. В каждом из таких подсвечников горело от двух до трёх десятков свечей. Вокруг возвышения с белокаменным троном света было особенно много.
– Прошу вас, друзья мои, рассаживайтесь, – предложил Тинвэрос, указав прибывшим на расставленные перед троном стулья с высокими резными спинками. Сам он взял один из стульев и поставил его напротив всех остальных, выставленных полукругом.
Едва Тэльтинвэ присела, как Пако тут же примостился на стуле подле неё и стал молча осматриваться по сторонам. Он ещё не забыл, как когда-то не раз и не два гостил в этом зале и теперь отнюдь не выглядел скованным, а вот Нобби и, особенно, Лимпи, стояли перед Тинвэросом, как солдаты на своих постах, боясь даже шевельнуться. Всё окружающее казалось малышам настолько ошеломительным, что было похоже, что они и вовсе не расслышали приглашения Владыки Нимлонда.
– Прошу вас, мои друзья, – повторил Тинвэрос и, видя, что это не добавило Нобби и Лимпи смелости, сам подвёл их к пустующим стульям. Лишь убедившись, что все заняли свои места, владыка присел напротив гостей и сказал:
– Я пригласил сегодня всех вас ввиду чрезвычайности положения, в котором все мы оказались. Я наслышан о том, что вы стали свидетелями многого, что мы пропустили мимо своего внимания. История Дорталиона насчитывает тысячи лет, и на всём её протяжении наши границы оставались неприступны. Мы были настолько уверены в своей безопасности, что не допускали и мысли о том, что кто-то однажды может нарушить наш покой. Теперь мы жестоко поплатились за свою беспечность, и из создавшегося положения надо как-то выходить. То, что вы знаете об Атармарте, может помочь нам, и я хотел бы услышать подробный рассказ обо всём, свидетелями чему вам довелось быть. Пожалуй, лучше будет, если начнёшь ты, Пакмелоний, – перевёл Тинвэрос свой проницательный взгляд на Пако.
Не зная с чего начать, Пако растерянно заёрзал на стуле.
– Смелее, дружок, – подбодрил хоббита Владыка Нимлонда, – неужели ты уже забыл, как читал в этом зале свои замечательные стихи при стечении многочисленной публики?
– Нет, мой владыка, – отозвался Пако. – За минувшие три года не было и единого дня, чтобы я не вспоминал о вашем гостеприимстве, но боюсь, мой господин, что мы с друзьями и знаем-то совсем немного. Большинство из того, что я могу вам поведать, я слышал от мастера Палландо, и лишь немногое видел сам.
– Но мне сказали, что вам довелось видеть самого Атармарта, – удивлённо возразил Тинвэрос.
– Это верно, государь, – робко отозвался Пако, – но чем это может теперь нам помочь?
– И всё же, я жду твоего подробного повествования, Пакмелоний, так что рассказывай всё подряд, что видел или слышал, – настоял Владыка Нимлонда.
– Хорошо, мой господин, – негромко сказал Пако. – Постараюсь ничего не забыть.
Так Пако начал подробный рассказ о том, как он впервые увидел в трактире самого зловещего Атармарта, а затем и его полчища на западном склоне Отпорного Перевала. Тинвэрос, Даэрон и Алатар внимательно слушали его, боясь пропустить даже единственное слово. Когда Пако упомянул об орках, бежавших под знамёна Атармарта с далёкого юга, Тинвэрос внезапно прервал его:
– Я слышал о той кровопролитной войне, и говорят, что орков этих породил на свет один из вашего ордена, – повернулся он к сидящему справа от него Алатару.
При этих словах маг опустил взгляд под ноги. Было видно, что ему очень нелегко осознавать, что сказанное Тинвэросом ¬– правда.
– Да, владыка, – ответил Алатар сдавленным голосом. – Мне очень больно об этом говорить, но я вынужден признать, что твои слова верны. Тот, кто совершил этот постыдный поступок, был главой нашего ордена и, к тому же – самым могущественным из нас. Именно поэтому мне втройне больно это осознавать. Он подпал под влияние Саурона, о котором я тебе уже не раз рассказывал, и навеки запятнал себя несмываемым позором. Он не смог искупить содеянного зла даже своей смертью.
Алатар тяжко вздохнул, закрыл глаза рукой, а потом тихо добавил:
– Мне почему-то иногда кажется, что в этом есть и часть моей вины.
– Прости меня, друг мой, – сочувственно сказал Тинвэрос, – я больше не буду терзать тебя делами минувших дней, тем более что сегодня это нам не поможет. Однако в случившемся для всех нас есть урок, что зло легко порождается, но изживать его приходится тысячелетиями. Прошу тебя, Пакмелоний, продолжай.
Пако вновь заговорил, и все снова смолкли. Когда хоббит дошёл до предательства Тильпи, Тинвэрос свёл брови над переносицей и вперил свой суровый взгляд в Лимпи. Лепрекон сидел на своём стуле ни жив, ни мёртв, вцепившись в него мёртвой хваткой. Должно быть, он ожидал, что кто-то из хоббитов вот-вот расскажет о его позоре, однако ни Пако ни Нобби не проронили на этот счёт ни единого слова. Справедливости ради следует заметить, что это Пако удержал своего друга, от того чтобы тот не проговорился. Заведённый Нобби уже хотел вскочить со своего кресла, когда Пако ухватил его за рукав, и тот промолчал, встретив осуждающий взгляд друга. Тинвэрос же решил, что Нобби рассержен предательством Тильпи и не стал его расспрашивать.
– Я наслышан о коварстве лепреконов, – заговорил Владыка Нимлонда. – Так что ты, Пакмелоний, меня вовсе не удивил. Именно поэтому мы никогда не пропускали Зачарованный Народец далее рубежей реки Скарнен. Твой друг – первый из лепреконов, оказавшийся в Нимлонде. Хорошо ли ты подумал, прежде чем привести его сюда?
Услыхав суровые слова Владыки Тинвэроса, Лимпи от страха ещё больше вжался в стул.
Чтобы хоть как-то успокоить перепуганного товарища, Пако поднялся с места, подошёл к нему и, положив руку на плечо, сказал:
– Не спешите, государь, судить моего друга по меркам предателей, ведь он не виноват в малодушии своего брата. Сегодня мне стыдно признаться в том, что совсем недавно я и сам относился к нему с недоверием, однако всё, через что мы вместе прошли, изменило моё отношение к нему. А ведь это благодаря ему мы многое узнали о предательстве Свирли. Кроме того, сам Палландо давно считает его своим другом, а уж маг то точно разбирается в друзьях. Ему-то вы верите?
– Мне очень странно слышать это, если не сказать больше, – задумчиво сказал Тинвэрос. – До сих пор Палландо всегда сам предостерегал нас от связей с Зачарованным Народцем.
– Но разве справедливо будет, если Лимпи станет отвечать за всех своих недостойных предков? – настаивал на своём Пако.
– Я пока ещё этого не решил, – задумчиво ответил Тинвэрос. – Но пока он здесь, отвечать за него будешь ты, Пакмелоний.
Снова установилось молчание, и Пако понял это как знак к продолжению своего повествования. Когда длинный рассказ хоббита наконец подошёл к концу, Алатар поднялся и сказал:
– Есть ещё кое-что, о чём ты должен знать, владыка. Сегодня прилетел почтовый голубь с посланием от нашего друга Палландо и я считаю своим долгом поведать всем вам о том, что он нам сообщает.
– Говори, Алатар, мы все внимательно тебя слушаем, – кивнул головой Тинвэрос.
Услышав слова мага, Пако несказанно обрадовался. Послание Мельхеора означало, что он по-прежнему жив и здоров. Хоббит весь превратился в слух, боясь пропустить даже одно словечко.
– К сожалению, мой владыка, всё ещё хуже, чем мы могли себе это представить, – продолжил Алатар. – Палландо сообщает нам страшные вести. Он говорит, что знает об истинных планах врага. До сих пор мы полагали, что Атармартом движет древняя жажда править Нимлондом, однако теперь ему и этого мало. Он хочет взять реванш за все те поражения, что понесли слуги Тёмного Властелина и вернуть в Средиземье его владычество! Палландо сообщает, что ему стало известно о том, что полчища гоблинов с Волчьих Холмов, верхом на улкараках, или гворхах, как их называют северяне, выдвигаются к пограничным областям Хелегонда! Он пишет, что сам уже видел этих злобных тварей! Это случилось несколько дней назад, и кто знает, куда враг добрался сегодня. Я не сомневаюсь, что в сердцах дунаданов севера ещё не перевелась отвага, но что будет с остатками этого достойного народа, если Атармарт всё же доберётся до Ромэнсильмэ?! А ведь диадема уже не раз была от него всего на расстоянии протянутой руки! Наше счастье, что Пако Прыгинс и его преданные друзья не из робкого десятка.
Маг замолчал, но и остальные, потрясённые услышанным, погрузились в раздумья. Вокруг было слышно лишь потрескивание фитилей горящих свечей. После продолжительной паузы Алатар тяжело вздохнул и, заметив, что все взгляды вновь устремлены на него, продолжил:
– Теперь и я уже начинаю осознавать, что цели Атармарта куда более велики, чем мы предполагали! И с нашей стороны, зная столь многое о Древнем Предателе, было глупо рассчитывать на то, что его тщеславие насытится победой в Дорталионе. Видится мне, что овладение Ромэнсильмэ лишь первая часть плана врага. Если Атармарт получит священную реликвию, и его ратям не удастся взять Хелегонд приступом, то он направится туда сам, чтобы покорить северян чарами диадемы. Таким образом, под угрозой ныне оказался не только Дорталион, но весь север Средиземья! Остаётся только ужасаться, что произойдёт, когда и этого Древнему Предателю станет мало! А ведь Владыка Объединённого Королевства западных земель, светлейший Элессар, до сих пор даже не подозревает об угрозе, надвигающейся с севера!
– Ты уверен в том, что всё это правда? – сурово спросил мага Тинвэрос.
– В Палландо, мой государь, я уверен так же, как и в себе, – уверенно ответил Алатар.
При этих словах Тинвэрос помрачнел пуще прежнего. Он склонил голову и прикрыл глаза рукой, будто ему внезапно стало стыдно.
– Во всём ныне случившемся я усматриваю и часть своей вины, – наконец медленно сказал он. – Мы могли бы не прятаться здесь годами за неприступными вершинами Окружных Гор, в эгоистичной надежде, что зло обойдёт нас стороной. Мы должны были уничтожить его много веков назад, в его же логове на равнине Дурлад, однако в те далёкие дни нерешительность многих наших братьев позволила твердыне тьмы устоять. Древний Предатель остался невредим, а наш поход едва не окончился крахом. Тогда уцелели немногие, и меня по сей день терзает память о трагической битве в Ущелье Ужаса. А ведь тот поход мог окончиться совсем иначе, если бы всем нам достало мужества пройти через Сквозные Норы. Мы были так близки к победе… Но даже после тех давних событий у нас было достаточно времени, чтобы отыскать Атармарта и уничтожить его, но мы предпочли забыть о нём и наслаждаться благоденствием. Теперь мы расплачиваемся за своё малодушие!
В отчаянии Тинвэрос обхватил голову руками и, согнувшись, упёрся локтями в колени.
– Не убивайся так, мой друг, – заговорил Даэрон. – Тысячи нимлондцев ждут твоей твёрдости и решительности. Негоже чтобы в этот тяжёлый час они видели твоё отчаяние.
– Ты прав, мой старый друг, – вновь медленно выпрямился Тинвэрос и опустил руки на подлокотники стула. – Так что же мы будем делать теперь?
– Позволь сказать мне, владыка, – отозвался Алатар.
– Говори, – согласился Тинвэрос.
– Дерзну заметить, что в свете последних грозных событий наши шансы видятся мне весьма сомнительными, – начал маг, – и это вовсе не из-за недостатка отваги в сердцах твоих воинов, владыка. Как говорил Палландо, а теперь скажу и я, наш час давно уж пробил. Теперь лишь люди смогут сделать то, что не под силу эльфам. Они хозяева пришедших ныне дней и с призраками канувших в лета эпох вполне способны совладать недюжинные упорство и сила их сердец.
– Слова твои обидны, Алатар, и рано ты списал со счёта отвагу в наших душах, – возразил Тинвэрос.
– Я вовсе не хотел тебя обидеть, государь, однако час давно уж пробил. Сияние Востока в твоих руках и нас давно уж ждут. А ждали нас бессчётные века, и ныне настаёт момент, когда наш выбор прост – уйти на запад или в небытие.
– И вновь я слышу речи смутные твои, – отрешённо сказал Тинвэрос. – Нимлонд не может пасть. Судьба его предсказана давно и время не сотрёт его из памяти людских сердец.
– Согласен я с тобою, государь, и это правда, – ответил Аргал. – Но ты ведь не желаешь народ обречь свой насмерть?
– Так что ты предлагаешь? Говори! – повысил голос Тинвэрос.
– Должны мы, государь, решить судьбу Нимлонда на Совете, пока ещё есть время нам держать совет.
– Ну что ж, да будет так! И завтра на Совете мы выберем свою судьбу, – согласился Тинвэрос и вновь закрыл глаза рукой.
Внезапно створки дверей отворились, и в зал быстрым шагом вошёл воин. Испросив разрешения, он приблизился к Тинвэросу и, наклонившись к своему владыке, что-то негромко ему сказал. Затем он почтительно поклонился, развернулся и спешно направился к выходу. Получив неожиданное известие, Тинвэрос побледнел, поднялся со стула и быстрым шагом направился вслед за покинувшим зал воином. Даэрон, Алатар и Эвингил тут же вскочили со своих мест и проследовали за государем.
– Куда это они? – обеспокоено спросил Пако у Тэльтинвэ. Принцесса лишь растерянно пожала плечами, и поднялась со стула, намереваясь покинуть Гостиный Зал. Разумеется, после происшедшего Пако Нобби и Лимпи тоже не смогли усидеть на местах и бросились вслед за остальными.
Когда Пако оказался на ступенях дворцового крыльца, от Тинвэроса и вышедших вслед за ним Даэрона, Алатара и Эвингила уж и след простыл. Время близилось к полуночи и вокруг, в свете развешенных повсюду небольших фонариков, было уже мало что видно. Друзья решили следовать за Тэльтинвэ и изо всех сил перебирали своими короткими ножками, стараясь не терять её из виду. Уже на подходе к северным воротам Нимлонда Пако заметил над стенами багровое зарево. Добежав до ступеней, ведущих на парапет городской цитадели, Тэльтинвэ стала подниматься наверх и друзья, не раздумывая, бросились вслед за принцессой. Здесь отовсюду слышались плач и стенания, и ничего хорошего от увиденного за стенами города ждать не приходилось. Добежав до самого верха, Пако стал на цыпочки, чтобы через овальную бойницу увидеть, что творится снаружи, и в ужасе ахнул – далеко на севере, над Эсгалдорским лесом бушевало море огня…
– Лес горит! – испуганно закричал Нобби.
Языки бушующего пламени поднимались выше деревьев, и освещали багровыми сполохами низко плывущие над городом тучи. В небо взметнулись мириады искр, долетавших до самых облаков, а на стенах Нимлонда плясали зловещие тени.
От охватившего его ужаса Пако не мог даже продохнуть. На его глазах горел Эсгалдор, мечту о котором он так долго лелеял в своих мечтах. Эту землю он любил как свою родину, посвящал ей свои стихи и песни, и теперь страну его грёз нещадно пожирало ненасытное пламя. Глаза Пако застилали слёзы. Нобби теребил его за плечо и куда-то указывал пальцем, но, в охватившем его отчаянии, Пако уже ничего не видел и не слышал.
Внезапно над Нимлондом прокатился полный боли и отчаяния крик Эралдвен и в нём было столько скорби, что он леденил кровь в жилах каждого, кто его слышал.
Вскоре на северных стенах городской цитадели стало очень людно. Лишь немногие из эсгалдорцев могли сдержать слёзы. Возгласы ужаса и стенания не смолкали ни на мгновение, а некоторые из эльфиек при виде пылающего Дорталиона падали без чувств. Картина, открывшаяся взглядам нимлондцев, была настолько ужасна, что смотреть на всё это у многих не хватало душевных сил. Однако весь этот огненный ужас притягивал неодолимым магнетизмом каждого, кто его наблюдал. Оторваться от вида бушующей огненной стихии было выше сил невольных свидетелей разыгравшейся трагедии. Казалось, что тёмные силы вложили в бушующий огонь ужасные, неведомые чары, чем надеялись навсегда подавить волю защитников Нимлонда, а в том, что вскоре последует осада города, ни у кого уже не оставалось сомнений.
Пако всегда с восхищением рассматривал на стенах дворцовых зданий барельефы легендарных битв древности, однако он ещё никогда не задумывался, насколько ужасной может быть реальность, на основе которой эсгалдорские художники и зодчие создавали свои неповторимые шедевры. Теперь же хоббиту предстояло увидеть неприкрашенный оскал войны своими собственными глазами.
Не менее получаса прошло, прежде чем эльфы в удручённом состоянии начали покидать парапет северной стены. Все были подавлены и опустошены. Скорбный плач не стихал. Мир Эсгалдора перевернулся.