the Owl, весьма странное представление о связи внутреннего состояния писателя и его творчестве. Вот Анариэль Р. правильно пишет, что Гэндальф и Толкин, и, скажем, Леголас и Толкин, и, например, Манвэ и Толкин - одно и тоже, и мнения у них одинаковые. Вот Голлум и Толкин, или там Мелькор и Толкин - это разные, да. Потому что это же не Толкин про них, про орков и морготов сочинил, а какой-то злодей, другой.
Толкин же верит, что смерть (для людей, только для людей) - это хорошо, это прекрасно. Величайший дар величайшего Бога, вернее, единственного, потому что остальные боги неистинные и их нет вообще. Так Толкин обходит парадокс, что де Эру, который Добрый Бог, совершает какие-то немыслимые вещи.
Эльфы увядают в Средиземье. Наверно, некоторые из них (немногие, не показанные в книге - хотя намеки есть) плачут и жалуются людям - вот, мы увядаем. А люди, ну, некоторые, их жалеют. Вытирают им слезки. Потом эльфы безучастно смотрят, как очередной пожалевший состарился и умер, или не состарился, но тоже умер, и рассказывают свои печальные истории о своей печальной участи их детям, внукам, правнукам, и т.д. Потом они (эльфы) сбиваются со счету, для них люди сливаются в один сплошной поток живых трупов, которые мрут, не заметишь как. И конечно, со временем эти эльфы понимают, что их грустная история не такая уж и грустная. Потому что как плясали эльфы у костров в ночи на лесной поляне, так и пляшут. И люди им подражают, устраивают игры всякие, ну, это уже в наше время.
