Тема: [Архив] Любимые стихи

[МАККУМ›]

                    Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало.
                    Два важных правила запомни для начала:
                    Ты лучше голодай, чем что попало есть,
                    И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

               
                                          ***

                   Общаясь с дураком, не оберешься срама.
                   Поэтому совет ты выслушай Хайама:
                   Яд, мудрецом тебе предложенный, прими,
                   Из рук же дурака не принимай бальзама.

                        Омар Хайам. Рубаи (самые-самые, а переводчика не знаю)

               

               

[МАККУМ›]

       
               Сергей Есенин

          Все живое особой метой
          Отмечается с ранних пор.
          Если не был бы я поэтом,
          То, наверно, был мошенник и вор.

          Худощавый и низкорослый,
          Средь мальчишек всегда герой,
          Часто, часто с разбитым носом
          Приходил я к себе домой.

          И навстречу испуганной маме
          Я цедил сквозь кровавый рот:
          "Ничего! Я споткнулся о камень,
          Это к завтраму все заживет".

          И теперь вот, когда простыла
          Этих дней кипятковая вязь,
          Беспокойная, дерзкая сила
          На поэмы мои пролилась.

          Золотая словесная груда,
          И над каждой строкой без конца
          Отражается прежняя удаль
          Забияки и сорванца.

          Как тогда, я отважный и гордый,
          Только новью мой брызжет шаг...
          Если раньше мне били в морду,
          То теперь вся в крови душа.

          И уже говорю я не маме,
          А в чужой и хохочущий сброд:
          "Ничего! Я споткнулся о камень,
          Это к завтраму все заживет!"
                                          1922 г.
     
       При последних словах мой любимый покойный дядюшка, очень любивший Есенина и часто читавший в подпитии это стихотворение, плакал.
      Так навсегда мне это и запомнилось.

Что-то народ не проявляет активности, наверное все по дачам разъехались,
 а я сижу за работой. Если дальше так пойдет, то эту тему можно будет считать
 лично моей!   

               

               

[Vano›]

Очень люблю Есенина! Мне вот это его стихотворение всегда нравилось:

Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.

Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?

Знаю я — они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.

Пусть твои полузакрыты очи,
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.

Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь,—
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.

Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.

И когда с другим по переулку
Ты пройдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.

Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер...»
Я отвечу: «Добрый вечер, miss».

И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь, —
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.

4 декабря 1925


               

               

[МАККУМ›]

         Вот еще, только  совсем грустное:                   

              Дорогая, сядем рядом,
              Поглядим в глаза друг другу.
              Я хочу под кротким взглядом
              Слушать чувственную вьюгу.

             Это золота осеннее,
             Эта прядь волос белесых -
             Все явилось, как спасенье
             Беспокойного повесы.

             Я давно мой край оставил,
             Где цветут луга и чащи.
             В городской и горькой славе
             Я хотел прожить пропащим.

             Я хотел, чтоб сердце глуше
             Вспоминало сад и лето,
             Где под музыку лягушек
             Я растил себя поэтом.

             Там теперь такая ж осень...
             Клен и липы в окна комнат,
             Ветки лапами забросив,
             Ищут тех, которых помнят.

             Их давно уж нет на свете.
             Месяц на простом погосте
             На крестах лучами метит,
             Что и мы придем к ним в гости,

             Что и мы, отжив тревоги,
             Перейдем под эти кущи.
             Вот волнистые дороги
             Только радость льют живущим.

             Дорогая, сядем рядом,
             Поглядим в глаза друг другу.
             Я хочу под кротким взглядом
             Слушать чувственную вьюгу.

                                     С. Есенин, 1923.

               

               

[Имярек›]

 У Бернса это любимое...
                   
                    В ГОРАХ МОЕ СЕРДЦЕ

                    В горах мое сердце... Доныне я там.
                    По следу оленя лечу по скалам.
                    Гоню я оленя, пугаю козу.
                    В горах мое сердце, а сам я внизу.

                    Прощай, моя родина! Север, прощай, -
                    Отечество славы и доблести край.
                    По белому свету судьбою гоним,
                    Навеки останусь я сыном твоим!

                    Прощайте, вершины под кровлей снегов,
                    Прощайте, долины и скаты лугов,
                    Прощайте, поникшие в бездну леса,
                    Прощайте, потоков лесных голоса.

                    В горах мое сердце... Доныне я там.
                    По следу оленя лечу по скалам.
                    Гоню я оленя, пугаю козу.
                    В горах мое сердце, а сам я внизу!

                    Роберт Бернс (пер. С. Я. Маршака)

               

               

[YuriT›]

Смертный стон разбудил тишину...
                     Стихи Юрия Кузнецова
                     Музыка Александра Мирзаяна

Смертный стон разбудил тишину -
это муха задела струну,
чем смутила покой моему
драгоценному слуху.
Я сказал: "Ну, держись, коли так" -
И поймал в молодецкий кулак
из окна залетевшую муху.

- Отпусти, - зазвенела она, -
я летала во все времена,
я всегда что-нибудь задевала.
Я у дремлющей Парки в руках
твою нить задевала впотьмах,
и она смертный стон издавала.

Я стояла на Млечном Пути,
зависала на ловчей сети,
я шаталась по нимбу святого,
я на спящей царевне спала,
я из раны отцовской пила...
- Повтори, - я сказал, - это слово!

- Отпусти, - повторила она, -
кровь отца твоего солона,
но пьяней твоей бешеной славы.
Я звенела во все времена.
я ходила во все племена,
я знавала пиры и канавы.

Я сражалась с оконным стеклом,
ты сражался с невидимым злом,
что стоит между миром и Богом...
Я сказал: "Улетай, коли так" -
И разжал молодецкий кулак...
...Я уже догадался о многом.

1994
__________________________________
Стихотворение называется "Муха";
приведено здесь с существенными изменениями,
внесенными А. Мирзаяном.


               

               

[МАККУМ›]

                        Эпиграммы

                 К портрету духовного лица

               Нет, у него не лживый взгляд,
               Его глаза не лгут...
               Они правдиво говорят,
               Что их владелец - плут!
                ***

              Он долго в лоб стучал перстом,
              Забыв названье тома.
              Но для чего стучаться в дом,
              Где никого нет дома?...

                        Роберт Бернс, перевод С.Я. Маршака


               

               

[Hargam Morgilion›]

Одна зима
В житті усе буває двічі -
І осінь, й літо, і весна.
То наяву, то наче в снах,
То в вирі дій, то на узбіччі.

А потім раптом - біло-біло,
Ніде ні цяточки нема.
Невже назавжди ця зима?
І я помер - велике діло...
(с) В. Дячок

               

               

[U'ner›]

Андрей Вознесенский

Гойя


Я — Гойя!
Глазницы воронок мне выклевал ворог,
                                    слетая на поле нагое.
Я — горе.

Я — голос
Войны, городов головни
                                              на снегу сорок первого года.
Я — голод.

Я — горло
Повешенной бабы, чье тело, как колокол,
                                            било над площадью головой...
Я — Гойя!

О грозди
Возмездия! Взвил залпом на Запад —
                                                      я пепел незваного гостя!
И в мемориальное небо вбил крепкие
                                                               звезды —
как гвозди.

Я — Гойя.



               

               

[МАККУМ›]

             
               Так как вечных законов твой ум не постиг,
               Волноваться смешно из-за мелких интриг.
               Так как Бог в небесах неизменно велик,
               Будь спокоен и весел, цени этот миг!

                                           Омар Хайам. Рубаи

               

               

[МАККУМ›]

               
                Пробираясь до калитки
                Полем вдоль межи,
                Дженни вымокла до нитки
                Вечером во ржи.

                Очень холодно девчонке,
                Бьет девчонку дрожь.
                Замочила все юбчонки,
                Идя через рожь.

                Если кто-то звал кого-то
                Сквозь густую рожь
                И кого-то обнял кто-то, -
                Что с него возьмешь!

                И какая нам забота,
                Если у межи
                Целовался с кем-то кто-то
                Вечером во ржи!..

                          Роберт Бернс. Перевод С. Я. Маршака
                                                 (имхо, просто прекрасный!)

               

               

[МАККУМ›]

                     Коза                                                      

             Побежала коза в огород.
             Ей навстречу попался народ.
             - Как не стыдно тебе, егоза?
             И коза опустила глаза.
             А когда разошелся народ,
             Побежала опять в огород

                     Из стихов для детей.           
                                               Николай Рубцов, 1969

               

               

[Hobbit Snufkin›]

Ю.Мориц. Стоянка корабля.
                       
Майский ливень перечмокал
Ребра кровель, щеки стекол, -
Уходя, он плакал, плакал ...
А к полудню в бухте нашей
Вдруг запахло щами, кашей -
"Бела Барток" встал на якорь!

И теперь - везде матросы,
У ларька, где папиросы,
На качелях, в оперетте...
В лунной арке,
Ночью в парке,
Целовальный бродит ветер
В синей блузе и берете!

Бродит ветер целовальный,
Ветер, нежный и печальный,
Неминуемой разлуки,
Ветер чистый, ветер честный,
Распахни же ворот тесный -
И скрестим в объятьях руки!

Это счастье - лучше многих,
Благовидных и убогих.
Это счастье - без обмана,
Оно горькое, как море,
И туманом станет вскоре,
Потому что даль туманна...

Не пиши мне! Пусть волнами
Вечно пенится над нами
Эта нега, эта сила!
Если встретимся мы снова,
Ты увидишь, как сурово
Время с нами поступило...

Бродит ветер целовальный,
Ветер, нежный и печальный,
В синей блузе и берете.
Жаль, стоянка маловата,
Юность, жаль, коротковата,
Чистый ветер, честный ветер!

               

               

[МАККУМ›]

           Вечернее происшествие

   Мне лошадь встретилась в кустах.
   И вздрогнул я. А было поздно.
   В любой воде таился страх.
   В любом сарае сенокосном...
   Зачем она в такой глуши
   Явилась мне в такую пору?
   Мы были две живых души,
   Но неспособных к разговору.
   Мы были разных два лица,
   Хотя имели по два глаза.
   Мы жутко так, не до конца,
   Переглянулись по два раза.
   И я спешил - признаюсь вам -
   С одною мыслью к домочадцам:
   Что лучше разным существам
   В местах тревожных -
                                      не встречаться!

                                    Николай Рубцов, 1966


               

               

[Hargam Morgilion›]

Обидно, что я не в больнице,
Не носят провизию мне:
Конфеток бы мне пожалели -
И плакал бы я в тишине.

Обидно, что даже обычным
Евреем я стать не могу:
Меня бы тогда обижали,
Теснили на каждом шагу.

И если б я пил ежедневно,
Чтоб в страхе дрожала родня,
Как горько бы я усмехался,
Когда бы прогнали меня.

А женщиной я бы поверил,
Что юность сгубил из-за вас,
Визжал бы и тапками топал,
Отёчными щёчками тряс.
                      (с) А. Добрынин

               

               

[МАККУМ›]

                                  О пьянстве

   Для пьянства есть такие поводы:
   Поминки, праздник, встреча, проводы,
   Крестины, свадьба и развод,
   Мороз, охота, Новый год,
   Выздоровленье, новоселье,
   Печаль, раскаянье, веселье,
   Успех, награда, новый чин
   И просто пьянство - без причин!

      Омар Хайам, перевод С. Я. Маршака

               

               

[Зелёный_Ёжик›]

Цитата из: МАККУМ on 02-07-2006, 21:44:46
 О пьянстве ... Омар Хайам, перевод С. Я. Маршака


 
Вот это круто!!! Откуда дровишки насчет источника? Омар Хайам, во-первых, писал рубайи, а это совершенно другая форма; во-вторых, Маршак вроде бы никогда не специализировался на переводах с арабского; и в-нулевых, Хайам был (хотя бы формально) мусульманином и жил в Средней Азии, поэтому "Крестины, Мороз, Новый год" в стихах Хайама просто невозможны. "Новый чин" тоже слишком уж европейское выражение.

Насколько я помню, перевод все-таки из Бернса. Что не из Хайама - слишком уж очевидно.


               

               

[GATO›]

К соловью

В какой тиши староанглийских рощ
Или неисчерпаемого Рейна,
Какою ночью из моих ночей
Коснулся невозделанного слуха
Твой отягченный мифами напев,
О соловей Вергилия и персов?
Тебя до этого не слышал я,
Но наших жизней не разнять вовеки.
Ты означал скитающийся дух
В старинной книге символов. Марино
Назвал тебя сиреною лесов.
Ты пел из тьмы встревоженной Джульетте,
Среди латинских путаных вокабул
И в сосняке другого соловья,
Полугерманца-полуиудея,
С его печалью, пылом и смешком.
Тебя услышал Ките за всех живущих.
И нет ни одного среди имен,
Подаренных тебе, что не хотело б
Стать вровень с этою бессмертной трелью,
Певец ночей. Тебя магометанин
Воображал кипящим от восторга,
Вздымая грудь, пронзенную шипом
Тобой воспетой розы, обагренной
Твоей предсмертной кровью. Век за веком
Ты длишь пустынным вечером свое
Занятие, певец песка и моря,
В самозабвенье, памяти и сказке
Горя в огне и с песней уходя.

Х.Л.Борхес
Перевод Б.Дубина

               

               

[МАККУМ›]

     Зелёный_Ёжик, спасибо за внимание, это конечно же Бернс. Почему случилась эта "очепятка", не могу понять, скорее всего из-за следующей рубаи Хайама:
       
Вино запрещено, но есть четыре "но":
Смотря кто, с кем, когда и в меру ль пьет вино.
При соблюдении сих четырех условий
Всем здравомыслящим вино разрешено...

 И, между прочим, был по-моему более хороший перевод и именно Маршака, да вот, как назло, не могу сейчас найти. Звучало примерно так (цитирую по памяти):

Вино пить можно всем,
Но помнить важно только,
Какое пить и с кем
Когда, за что и сколько.

Возможны ошибки.   
 

               

               

[Зелёный_Ёжик›]

Цитата из: МАККУМ on 11-07-2006, 18:08:40
 Звучало примерно так (цитирую по памяти):
Вино пить можно всем,
Но помнить важно только,
Какое пить и с кем
Когда, за что и сколько.

Возможны ошибки.   


"Пить, говорил он, можно всем,
Необходимо только
Запомнить твёрдо: где и с кем,
За что, когда и сколько...

Но этой мудрой простоты
Не признавал он сам:
Кувшин не терпит пустоты,
Считал Омар Хайам!"

Автор - М. Треггер. Как нетрудно заметить, это тоже ни разу не рубай и ни разу не перевод, а пересказ