Зэлиаргиэль Менелиаль Виаральде Синаркониль, Зэлиаргиэль Спящий Ветер с ужасом глядел на фантастическую картину, наполовину оформившуюся на холсте перед ним. Он вовсе не думал рисовать ничего подобного. Какие-то клубы пламени, жуткого пламени, вырывались из стены. Тихий звук на грани слышимости отвлек его. Эльф с трудом отвел взгляд. Напряженно всмотрелся во тьму.
Сколько сотен лет он нес стражу около наводящей ужас Тинилакоры, дыры в пространстве и времени! Единственным утешением казалось творчество. Зэлиаргиэль был художником. Художником от нечего делать, сам он полагал, что рисует для себя, но его картины, по уверениям приезжавших в пещерный поселок Вечный Предел, таили в себе нечто особенное, страшное и были полны какой-то неизбывной тоски, такой прекрасной, что при взгляде на них хотелось плакать.
Пророчество гласило, что настанет час, когда зло вырвется на свободу, и настанут Времена Ужаса. В Пророчестве не говорилось, какую форму примет зло, и оттого Вечному Стражу было еще больше не по себе. И почему это должно было случиться именно в его смену? Он никогда не умел принимать решения, лучше бы это случилось, когда на дежурстве Лаэллин Темная Вода или, на худой конец, Аиллендэль. Они бы точно знали, что делать.
Зэлиаргиэль почти не дышал, надеясь и в то же время опасаясь услышать тот же самый звук, который вырвал его из пучины мечтаний. Вот... Вот оно! Снова! Странный хруст, будто кто-то наступил на сухую ветку. Этот звук не показался бы ему каким-то потусторонним, если бы только Зэлиаргиэль не знал, что находится в пещере, глубоко под землей, где никаких веток быть не может. И донесся звук как раз со стороны дыры... Зэлиаргиэль со своего места не мог видеть черного провала Тинилакоры, но мог представить его в мельчайших подробностях, так хорошо он изучил его за сотни лет. Он подумал, также ли что-то черное и страшное колышется в рваном гранитном провале, приковывая взгляд и зовя броситься во тьму Вечности? Или с приходом часа исполнения Пророчества что-то изменилось? Проверять не хотелось. Но делать было нечего. Эльф отложил кисть, поднялся на ноги и вытащил из ножен свой верный меч: с ним он чувствовал себя куда уютнее. Хотя что может помочь против Вселенского зла?
Тинилакора действительно изменилась. Дыра стала больше раза в три, ее края приобрели завершенную круглую форму, внутри клубились какие-то красно-оранжевые огненные вихри. Зэлиаргиэль почувствовал жар Вечности и отпрянул от дыры. Язык пламени, живой и кричащий, вырвался из жуткого провала. Спящий Ветер закрыл глаза и почувствовал, что падает... Отчего-то последней его мыслью было сожаление о том, что он не допишет картину, которую писать не собирался...
Сердца Вечных Стражей, настроенные на тьму Тинилакоры, остановились в один миг.
Тиналенвен улыбнулась сквозь сон и перевернулась на бок. Ее рука легла на руку мужа... ледяную руку. Эльфийка вскрикнула и резко села в кровати.
- Аиллендэль!
Эльф молчал. Его глаза были открыты, на лице застыло выражение смертной тоски. Тиналенвен застонала от ужаса и горя, и в тот же миг багровое пламя поглотило ее...
Альметке Тениндаль Фалмантиль Аулинке, будущий Вечный Страж, а пока просто Метке, юный эльф, открыл глаза. В его сердце закрался холод. Но он еще не был Стражем, и поэтому не умер. Медленно, преодолевая мучительную боль в сердце, он вышел из пещеры, опираясь на стену, и замер. В Вечном Пределе бушевало пламя. Страшное, потустороннее пламя, горевшее, но не сжигавшее.
По обычаю юный эльф, который готовился стать Стражем, жил один, в самой крайней пещере, постигая то, что должен знать Вечный Страж. Метке очень огорчало это одиночество, ведь остальные жители Вечного Предела жили все вместе. Но в этот миг он возблагодарил небеса за свою вынужденную обособленность.
Пламя неотвратимо близилось. Уже половина эльфийского поселка была в Несжигающем огне. Метке тихо пискнул. Идти не было сил... Но, задыхаясь от ужаса и боли, юный эльф бросился бежать. Его шатало, он все время спотыкался, несколько раз даже упал. В голове билась мысль: ночь. Это все из-за ночи. Сегодня на посту Зэлиаргиэль, а тот ничего не видит, кроме своих картин. Если бы дело происходило днем, возможно, остальные успели бы заметить вырывающееся из пещеры пламя и выставить щиты, но... Метке любил Зэлиаргиэля, художника любили все, но в Вечные Стражи он не годился... Впрочем, о чем говорить - теперь его нет... Метке почувствовал, как жгучие слезы застилают ему глаза. Он почти ничего не видел, просто бежал, не разбирая дороги. Сердце бешено стучало, как будто готовилось вырваться из груди. Метке показалось, что он бежит по какой-то дороге. Босой и полуодетый, эльф даже не чувствовал боли в разбитых ногах. В уме было одно: бежать, бежать... хотя он понимал, что его гибель, да и гибель всего мира - только дело времени...
Если бы кто-то рассказал ему об этом, Метке бы не поверил. Как он мог так быстро преодолеть расстояние, отделявшее Вечный Предел от Кархата, ближайшего города? Кархат был совсем невелик, и в нем проживали представители разных рас, которые частенько наведывались в Вечный Предел. Если бы Метке был в своем уме, он бы постарался затеряться в болотах, но разбитые ноги сами привели его в Кархат. Очнулся эльф посреди ночной площади, где несколько запоздалых прохожих-людей с удивлением разглядывали его: еще бы, молоденький полуодетый эльф с безумными глазами и окровавленными босыми ногами - не та картина, которую привыкли видеть жители спокойного Кархата.
Страшный холод пронзил сердце. Метке почувствовал, как где-то внитри него смертельно быстро образуется пустота. Страшная, жуткая пустота, хуже, чем в провале Тинилакоры. Это могло значить только одно: эльфов больше нет. Их в мире и так оставалось слишком мало, и все их силы были брошены на защиту Вечного Предела. А теперь их больше нет. Слезы покатились по щекам несостоявшегося Вечного Стража, и он не пытался их сдерживать. Метке беззвучно шевельнул губами, умоляюще глядя на людей, вздохнул, закатил глаза и повалился без чувств на вымощенную красным булыжником мостовую.
Тело эльфа похолодело, но еще можно было уловить слабое дыхание... такое тихое, что, казалось, его и не было вовсе...
