Анализ образа Маэдроса, сына Феанора

Автор: Юлия Понедельник

5. Мир и война. От Мерет Адертад до Нирнаэт Арноэдиад

Майтимо… хотя нет, пора уже перестать называть его этим именем. В Эндоре стремительно происходит «синдаризация нолдор». Нет, Тингол еще не знает о Братоубийстве и не прозвучало еще его повеление о запрете квэнья – но нолдор уже вовсю общаются с синдар, а последним очень трудно дается квэнья. Посему сами нолдор начинают учить синдарин и говорить на нем. А также сами меняют свои имена, приспосабливая их к синдарину. Как говорится в «Шибболет Феанора» «перевод квэнийских имен в формы синдарина… сделали сами нолдор – из-за чувствительности эльдар к языкам и их стилям. Они полагали нелепым и безвкусным звать живых эльфов, которые говорят на синдарине в повседневной жизни, именами в другой, весьма отличной языковой форме». (с) Стало быть, все принцы нолдор сами переделали свои имена, чтобы они подходили под синдарин.

Майтимо отличился и здесь – он не просто переделал свое материнское имя (как сделали все его братья, кроме Куруфина), но еще и соединил его с прозвищем (это вообще единственный пример из всей истории «синдаризации имен»). Он оставил корень «maed» - «хорошо сложенный» и добавил к нему корень из прозвища «Руссандол» - «ross», что означает «рыжий». И снова имя его обозначает всего лишь внешность «хорошо-сложенный-рыжий»*.

*хотя первая часть имени выглядит странновато, учитывая искалеченную руку. Либо так проявилось уважение к материнскому имени, либо это была самоирония.

Как я уже говорила, Маэдрос поселился на востоке Белерианда – на горе Химринг была выстроена крепость, и Маэдрос оборонял «цепь невысоких холмов», которые вскоре так и назвали: Рубеж Маэдроса. Он поселился в восточных землях «дабы уменьшить возможность ссоры, а также потому, что хотел оборонять самое опасное место; но со своей стороны он остался в дружбе с домами Финголфина и Финарфина и приходил на общие советы» (с)

Первым таким «общим советом» был Праздник Воссоединения, Мерет Адертад. От Первого Дома на нем появились Маэдрос и Маглор – самые сдержанные и благородные из сыновей Феанора (отметим, что здесь впервые имена двух старших братьев связаны – в дальнейшем будет очевидно, что их явно связывала крепкая дружба). На этом празднике «держались советы в добром согласии и были произнесены клятвы союза и дружбы» (с). О каких союзах идет речь? Наверняка, о союзах с Тинголом и Кирданом, а также с эльфами Оссирианда – именно их представители прибыли на праздник. Заключает ли какой-нибудь союз Маэдрос? Нам это неизвестно. В ранних текстах есть утверждения о том, что под знамена Маэдроса вставали «илькоринди» (ранний термин для «мориквэнди») из восточных земель Белерианда – это тот народ, который позже Толкин назвал «нандор». Однако в поздних текстах никаких намеков на союз этого народа с сыновьями Феанора нет. Что касается Тингола: то еще до этого отношения с феанорингами у него были подпорчены, феаноринги, как говорится в «Серых Анналах» «никогда не желали признавать верховного владычества Тингола и никогда они не просили разрешения поселиться или пройти через какие-нибудь земли». (с) Феаноринги же в свою очередь были оскорблены претензиями Тингола на владычество над всеми землями и тем, что он не признал их заслуг в деле освобождения Белерианда от власти Моргота. Таким образом, их взаимоотношения были «холодными», и обе стороны, я полагаю, не желали взаимодействовать и вообще постарались забыть о существовании друг друга. Ни о каком союзе или взаимопомощи в дальнейшем речь не идет (кроме одного случая, о котором я скажу позднее). Что же касается Кирдана – то ему нечего было делить с феанорингами, и вообще этот эльфийский владыка представляется несклонным враждовать с кем-либо, кроме Моргота – но его земли и земли сыновей Феанора слишком удалены друг от друга, чтобы вести речь о каком-то союзе и взаимодействии.

Таким образом, нам остается предположить, что роль Маэдроса на этом празднике состояла в укреплении связей с собственными родичами: королем Финголфином и главой Третьего Дома – Финродом. Как я полагаю, они договаривались о взаимодействии на случай атаки Моргота. Думаю также, что Маэдрос и Фингон получили большое удовольствие вновь общаясь друг с другом в свете своей «возобновленной дружбы». В целом, я полагаю, миссия Маэдроса и Маглора на западе увенчалась успехом – укрепленные связи с родичами, договор о взаимодействии во время войны, знакомство с народами Белерианда. Поскольку на празднике присутствовали самые сдержанные и благородные сыновья Феанора, а речь о Сильмарилях не шла – никаких инцидентов с ссорами, грубыми словами и обнажением мечей не было. Однако никто из нолдор, в том числе и Маэдрос, даже не думает сообщить новым союзникам о том, что произошло в Валиноре, а главное – о Братоубийстве в Альквалондэ. Понятно, что это было трудно сделать – но сделать это было необходимо. Третий Дом, полностью невиновный, молчал, не желая бросать тень на родичей, а Первый, вероятно, считал, что об этом лучше забыть навеки – что, конечно, не делает ему чести.

Достаточно скоро (по эльфийским меркам) нолдор смогли испытать крепость своей обороны. Моргот напал на Дортонион. Однако «Финголфин и Маэдрос не дремали» (с). Быстро получив вести о нападении, они с двух сторон ударили на войско Моргота и достаточно быстро и с относительно небольшими потерями победили, разгромив ангбандцев в пух и прах. Здесь Маэдрос первый раз действовал как полководец – и, надо полагать, весьма успешно. Очередной раз он подтвердил свою славу как прекрасного воина и умелого предводителя войска. Так была достигнута победа в Достославной Битве, Дагор Аглареб – апофеозе славы нолдорского оружия.

После победы была установлена Осада Ангбанда. Цепь крепостей была выстроена на северной границе Белерианда и теперь «Финголфин похвалялся, что если не случится предательства, то Морготу никогда не прорвать осады эльдар, и не напасть на них врасплох» (с) Наступило время Долгого Мира.

Это время все-таки не было полностью мирным. Иногда из Ангбанда все же выходили отряды орков (хотя и не очень большие) и нападали на Белерианд. Однако же ни одна из этих стычек не получила статуса «Великой Битвы» и ни одна не увенчалась победой Моргота. Надо сказать, что Моргот больше нападал на Западный Белерианд, чем на Восточный (несмотря на уверенность Маэдроса, что первый удар будет направлен на него). Происходило ли это из-за того, что Моргот хотел первым разгромить Хитлум (чьих жителей он боялся больше, чем феанорингов) или потому, что Моргот хотел перехитрить эльдар, атакуя там, где они меньше ожидали – неизвестно. Но факт остается фактом. Впрочем, феаноринги не сидели без дела – они достаточно часто сталкивались с орками, идущими в Белерианд с востока, через перевалы Синих Гор, и нападавших на владения эльфов и на караваны гномов. Сам Маэдрос однажды, истребив отряд орков, спас царя гномов Азагхала, который подарил ему шлем гномьей работы (будущий Драконий Шлем Дор-Ломина). Маэдрос подарил шлем Фингону, с которым они «часто обменивались подарками». Этот факт говорит нам о том, что общения с другом Маэдрос не прекращал, хотя визиты, надо полагать, были редкими – у каждого хватало забот в своих землях – но тем радостней была встреча.

Время Долгого Мира омрачилось тем, что Кирдан и Тингол, в конце концов, узнали о произошедшем в Альквалондэ. Уcлышав всю истинную правду о делах нолдор в Валиноре, Тингол ведет себя, надо сказать, достаточно сдержанно. Ни клятв о вечной ненависти и мести, ни разрыва союза с Финголфином (хотя Фингон в битве участвовал). Следует запрет квэнья для тех, кто уважает Тингола и его народ. Также происходит обострение отношений с феанорингами – вплоть до того, что даже Арэдель, которая обнаружила свою дружбу с сыновьями Феанора, не пропустили в Дориат. Таким образом, деяния феанорингов в Валиноре, их надменность и нежелание смирить гордыню в Белерианде, ударили и по их друзьям.

Следовал ли запрету квэнья Маэдрос? Думаю – нет. Тингола он никогда особо не уважал, а среди подданных Маэдроса было слишком мало синдар (если они вообще были), чтобы синдарин быстро стал необходимым для общения. Хотя все же постепенно квэнья вытеснялась синдарином – ведь «западные» нолдор изрядно перемешались с «аборигенами»-синдар, синдарин стал «международным» языком общения (на нем говорили гномы, а впоследствии – люди). Поэтому измышления некоторых читателей о том, что Маэдрос вовсе не знал синдарина (?!), я считаю несостоятельными. Но с братьями, с эльфами «ближнего круга» он, как я полагаю, разговаривал на квэнья.

Несмотря на обострение отношений с Тинголом, со своими родичами из Третьего Дома Маэдрос и в дальнейшем поддерживал хорошие отношения – это очевидно из того, что на приснопамятную охоту в Оссирианде Финрод отправился именно с двумя старшими сыновьями Феанора – Маэдросом и Маглором (снова упоминаются именно два старших брата).

И во время этой охоты произошло главное событие Долгого Мира – встреча эльдар и людей.

Маэдрос (вместе с Маглором) находится рядом с местом этой встречи – но совершенно неясно, что он делает в это время. Узнал ли он от Финрода (например, с помощью осанвэ) об этом важнейшем событии или так и уехал, полагая, что Финрод и сам найдется рано или поздно – неизвестно. Неясно также, когда именно Маэдрос встретился с людьми. Несомненно, он хорошо помнил слова Феанора о том, что люди – соперники эльфов во владении Ардой, это могло заставить его относиться к людям настороженно и без особого восторга. С другой стороны, эльдар прекрасно понимали, что для войны с Морготом нужны союзники, и Маэдрос, размышлявший о войне не меньше, а скорее больше остальных владык нолдор, не мог об этом не думать.

Однако весьма любопытно то, что ни один народ эдайн целиком (или хотя бы большей частью) не идет на службу к Маэдросу и его братьям. Народ Беора уходит к сыновьям Финарфина, Народ Хадора – к Финголфину… На долю феанорингов остается Народ Халет – но и здесь Карантира ждет осечка – хотя он спас этот народ и предложил им «дружбу и защиту эльдар, а также свободные земли во владение» (с), Халет отвечает ему отказом и уходит на запад. По тексту «Поздней Квэнты Сильмариллион» «немногие из того или другого народа (Народа Беора и Народа Хадора) ушли к Маэдросу, в земли вокруг горы Химринг» (с) (не совсем ясно, почему эта фраза исчезла из опубликованного «Сильмариллиона»). Это глубоко символичный момент - феанорингам, которые дали Клятву в том, что «ни закон, ни любовь» не защитят от их «мести и ненависти» тех, кто посягнет на Сильмарили, - почти никто из эдайн не хочет клясться в верности. Даже халадины, народ невежественный, ничего не знающий об истории эльфов, об их мятеже и проклятии, как будто чувствует, что Первый Дом проклят больше всех остальных, и следует держаться от него подальше. В одном из черновиков Толкин называет это «трагедией» Дома Феанора.

Тем не менее, был один человек из эдайн, который пришел именно к Маэдросу и стал служить ему. Это Амлах из Народа Хадора, тот, кто сначала ратовал за то, чтобы не заключать союза с эльфами и уйти из их земель. Но на Совете эдайн некто из морготовых прислужников принял облик Амлаха и говорил как будто от его имени ложные слова об эльфах. Амлах ужаснулся такому коварству Врага и решил вести с ним войну до конца жизни, а затем ушел к Маэдросу.

Некогда я писала текст о первой встрече с людьми и сказала о взаимоотношениях Трех Домов с людьми так:

Финрод предложил людям «знания и истинный свет», Финголфин – «земли, добро и любовь короля», Маэдрос же – «вечный бой с Моринготто и вечную ненависть к нему и его делам». И те, кому нужны не знания, не земли и сокровища, а лишь гибель Моринготто и всех его слуг, пришли к нему.

Люди учатся у эльдар, сами эльфы тоже умножают свои знания и умения, число тех и других во время Долгого Мира сильно возрастает. Король Финголфин, полагая, что мир не может длиться вечно, задумывается о нападении на Моргота. Однако никто, кроме Ангрода и Аэгнора, его не поддерживает. Более того, Маэдрос и его братья, те, кому эта война нужна больше всего – больше всего против нее и возражают.

Никаких объяснений этому в тексте не дается, поэтому остается только домысливать самим. Первое, что приходит в голову – феаноринги считали, что сил у нолдор еще недостаточно. Однако же я не верю, что такой разумный и практичный король и полководец, как Финголфин, оценивал практическую сторону ситуации хуже, чем феаноринги (другое дело, что Моргота вообще невозможно было победить без помощи Валар – но из дальнейшего ясно, что феаноринги об этом тоже не задумывались, поэтому здесь позиции Финголфина и Маэдроса одинаковы).

Другое, что приходит на ум (и я склоняюсь к этому варианту): сыновья Феанора не желали, чтобы командовал нападением на Ангбанд именно Финголфин. Считали ли они, что он полководец худший, нежели Маэдрос, или думали, что среди войска начнутся раздоры, или даже подозревали, что Финголфин предъявит претензию на Сильмарили (отголосок лжи Мелькора в Валиноре) – неясно. Возможно, у их решения были все эти три причины. В метафизическом же, в символическом смысле, я думаю, причина отказа феанорингов в том, что на них действовала Клятва – а она всегда действовала так, чтобы ухудшить ситуацию настолько, насколько возможно. Во всех случаях, когда говорится о том, что у феанорингов «просыпается Клятва» - результаты получаются ужасающими.

Так или иначе, но Первый Дом в данном случае снова выступает причиной того, что у нолдор в войне жертв гораздо больше, чем могло бы быть (первый случай – это раскол среди нолдор во время появления светил, когда Моргот был уязвим и ему можно было бы нанести если не окончательное, то чувствительное поражение). Я уверена в том, что если бы владыки нолдор приняли предложение Финголфина, то они хотя и не победили бы Моргота – но и не потерпели бы поражения, подобного Дагор Браголлах. Увы, ни разум, ни благородство Маэдроса не помогли ему перед разрушительным действием Клятвы.

Итак, нолдор отказываются от мысли напасть на Моргота – и скоро Моргот сам обрушивается на них лавиной огня и стали. Происходит еще одна Великая Битва, окончившаяся сокрушительным поражением нолдор – Дагор Браголлах.

Последствия этой битвы для феанорингов плачевны. Потеряны почти все владения, кроме Химринга, народ Феанора сильно пострадал. Думаю, причины поражения были чисто внешние:

1) Малочисленность воинов (из-за почти полного отсутствия союзников-людей);

2) Отсутствие хороших природных укреплений. Восточный Белерианд не защищают горы, как Западный, в Пределе Маэдроса нет там ни крупных рек, ни болот.

Но феаноринги и в частности Маэдрос сражались умело и отважно, очередной раз подтверждая, что нолдор – отменные воины. Именно к Дагор Браголлах относится известная цитата о доблести Маэдроса: «Маэдрос совершал чудеса отчаянной храбрости и орки бежали пред его лицом, ибо со времен мучений на Тангородриме дух его пылал подобно белому пламени и он как будто был одним из тех, кто вернулся из мертвых» (с) Именно поэтому Химринг, единственная крепость на севере Восточного Белерианда, не пала, а Маглор, потеряв свои владения, присоединился к старшему брату. Другие же братья бежали – в Нарготронд или на юг.

Дагор Браголлах окончилась сокрушительным поражением нолдор и гибелью их верховного короля Финголфина. Маэдрос, однако, отрекался не просто в пользу Финголфина, но в пользу всего его рода, поэтому следующим королем становится Фингон. Но вряд ли я ошибусь, если скажу, что с момента гибели Финголфина связи между нолдор распадаются, их владения становятся еще более независимы друг от друга. В сущности, теперь существуют три королевства нолдор: Хитлум, Химринг (и оставшиеся свободными земли на юге, включающие в себя Амон-Эреб) и Нарготронд. Недаром во время описания следующей битвы (Нирнаэт Арноэдиад) в «Детях Хурина» Маэдрос назван «королем» (хотя этот титул не появляется нигде в опубликованном «Сильмариллионе»).

Битва заканчивается (хотя война теперь идет постоянно, мелкие стычки не прекращаются вплоть до Войны Гнева), и Маэдрос обнаруживает, что Моргот гораздо сильнее, чем рассчитывали нолдор, и что шансы на победу над ним и обретение Сильмарилей стремительно уменьшаются. Из более поздних слов о Маэдросе становится понятным, что в те времена он изрядно пал духом.

Через семь лет Моргот вновь атакует Белерианд – одновременно на западе и востоке. Фингон отбивает нападение с помощью Кирдана, восточная же армия (по свидетельству «Серых Анналов») «была разбита Тинголом на границах Дориата, часть ее бежала на юг и уже никогда не вернулась в Ангбанд; часть, отступая на север, была разбита Майдросом, совершившим вылазку, в то время как тех, кто осмелился подойти к горам, преследовали гномы» (с) Таким образом, мы видим, что Тингол несмотря на весьма холодное отношение к феанорингам, помогает им против орков (ведь конкретно Дориату под защитой Завесы ничего не грозило). Маэдрос же оказывается в положении Тингола после Первой Битвы – он теряет почти все, кроме самого Химринга и близлежащих земель, да и сам Химринг оказывается в окружении и под ударом (и именно поэтому Маэдрос не приходит на помощь Фингону на западе).

После этого силы у Моргота изрядно уменьшаются и в Белерианде наступает относительный мир. А в Восточный Белерианд приходят люди-вастаки. Вастаки на самом деле служат Морготу (о чем неизвестно эльфам), однако же притворяются союзниками нолдор. Маэдрос, зная о непоколебимой верности, стойкости и отваге эдайн, тут же заключает союз с вастаками, по-видимому, полагая всех людей одинаковыми. Увы, в данном случае лучше бы ему проявить побольше подозрительности…

Однако следует отметить, что вастаки разделены на две части – племя Бора и племя Ульфанга. Бор дает клятву верности Маэдросу и Маглору, Ульфанг – Карантиру. Братья начинают вооружать и обучать людей, думая с их помощью оборонить свои владения (нолдор у них явно осталось немного).

Еще через два года происходит ключевое событие в истории Первой Эпохи, очень важное и для Маэроса с братьями – Поход за Сильмарилем Берена и Лутиэн. Не думаю, что ошибусь, если скажу, что первые новости о нем Маэдрос узнал от вернувшихся на одной лошади и без Хуана Келегорма и Куруфина. Одобрил ли он их действия? Не думаю. (Интересно, что Берен говорит Куруфину, чтобы он «отправлялся обратно к своим благородным родичам, которые могли бы научить его направлять свою отвагу на более достойные цели» (с) Кого он имеет в виду? Если на востоке остался лишь Химринг и Берен понимает, что братья едут туда, то возможно, под «благородными родичами» как раз и понимаются Маэдрос и Маглор. В таком случае, получается, что репутация у старших братьев Феанора среди людей была хорошей). Хотя и неизвестно, как принял Маэдрос младших братьев, но думаю, все же не так радостно, как они надеялись. Ведь они не только поступили недостойно, но и разрушили союз сыновей Феанора с Нарготрондом – а Нарготронд был на тот момент могучим королевством, мало затронутым войной.

Вскоре к Маэдросу приходят вести о том, что Сильмариль отнят у Моргота и находится в Дориате. Значит, Моргота можно победить, это сделали человек и эльфийская девушка. Маэдрос «воспрянул духом», увидев надежду на реванш и исполнение Клятвы. Следует отметить, что он прежде всего нацеливается на два оставшихся у Моргота Камня, ничего не говоря Тинголу (лишь Келегорм и Куруфин угрожают Тинголу смертью), впрочем, здесь, кроме благородных побуждений, наверняка есть и практический расчет – пересечь Завесу феаноринги никак не могут, поэтому их угрозы Тинголу являются пока пустым сотрясанием воздуха.

Cитуация с «главенством над нолдор» здесь меняется разительно. Финголфин, последний из «второго поколения» мужчин-потомков Финвэ в Белерианде, погибает, после этого среди нолдор не остается никого с таким же авторитетом и «весомостью». Думаю, не ошибусь, если скажу, что у Толкина, как и во многих эпосах происходит «вырождение» героев. Если первые поколения – титаны, исполины, то последующие – уже герои калибром помельче, полубоги, а то и вовсе – люди (термины взяты из греческой мифологии). Оставшиеся в живых владыки нолдор – это уже внуки Финвэ, и Маэдрос – старший из них. Кроме того, номинальный «верховный король» нолдор Фингон – «навеки друг Маэдроса», как говорится в тексте как раз перед описанием Пятой Битвы. Маэдрос не опасается предательства с его стороны, доверяя Фингону безгранично, и уже совсем не боится за сохранность Сильмарилей и раздоры в войске.

Итак, Маэдрос начинает собирать союз, который так и назовут «Союзом Маэдроса». Кроме Фингона, его западных нолдор и людей, а также вастаков – вассалов феанорингов Маэдросу помогают еще и наугрим. Правда, Тингол и Ородрет (менее всех пострадавшие от Браголлах эльфийские владыки) напрочь отказываются сотрудничать (благодарить тут следует Келегорма и Куруфина). От них прибывает только Белег с Маблунгом (Дориат) и Гвиндор с небольшим отрядом (Нарготронд) – и то они присоединяются к Фингону.

Но Маэдрос не унывает. Первые пробы сил оканчиваются удачно, отвоеван Аглон и даже весь Дортонион вернулся под контроль эльфов (правда, жители туда так и не вернулись). Силы Моргота, и правда, оказались не безграничны – он серьезно потрепан в Дагор Браголлах и, очевидно, удручен потерей Сильмариля. Маэдросу кажется, что еще чуть-чуть, еще одна, решающая битва – и Моргот будет повержен, а Сильмарили вернутся к Первому Дому. Составлен план решающей битвы (кстати, единственный пример распланированной тактики в «Сильмариллионе», правда, довольно простой – всего-навсего «клещи» с двух сторон), назначено время, могучие и прекрасные эльфийские рати выходят из ворот крепостей…

И все рушится окончательно. Предательство вастаков Карантира (вастаки самого Маэдроса остаются верны ему – это еще раз говорит о его «таланте правителя», Маэдрос смог переломить даже их клятву Морготу) задерживает восточное войско. Несвоевременная атака Гвиндора губит западное войско. Маэдрос прорывается к войску Фингона – но в этот час вастаки предают окончательно и бьют ему в тыл. Сыновья Ульдора добираются до самого стяга Маэдроса, но тут же гибнут от руки Маглора (который, надо полагать, был рядом с Маэдросом) и сыновей Бора.

Войско Маэдроса разбито и отступает снова на восток, к горе Долмед. Никто из феанорингов не погиб, но все ранены. Химринг уже занят неприятелем (не удивлюсь, если и там не обошлось без предателей-вастаков). Маэдрос с братьями укрепляется на Амон-Эреб, также говорится о том, что феаноринги жили у подножия Эред-Луин, «забыв о былом величии и славе» и смешавшись с Зелеными Эльфами Оссирианда (вот она – ирония судьбы и цена насмешек Маэдроса над Тинголом в начале Первой Эпохи). Думаю, что очень скоро до Маэдроса доходят вести о гибели Фингона и падении Хитлума, и это известие его поражает. Нет, не думаю, конечно (как это прописано в некоторых фанфиках), что Маэдрос уж совсем духовно умер после этого и рвался пойти рыдать и умирать на Хауд-эн-Нденгин как Риан. Но мысль о том, что друг его некогда спас, а он друга спасти не сумел и даже, наоборот, втянул в битву, обернувшуюся сокрушительным поражением, наверное, изрядно его подкосила.

У Маэдроса не осталось ничего.

Ни короны, ни Сильмарилей, ни земель.

Ничего, кроме братьев и Клятвы.


Все статьи Статьи по теме «Персонажи»