Tolkien.su

6. Конец Клятвы. От Амон Эреб до огненной пропасти

Довольно скоро после Нирнаэт Арноэдиад (через 23 года, в 495 году Первой Эпохи) происходит падение Нарготронда – последнего из открытых королевств нолдор в Белерианде. В «Скитаниях Хурина» есть примечание о том, что Маэдрос обеспокоила весть об этом событии, в то время как Келегорма и Куруфина она не огорчила. Маэдросу было от чего беспокоиться – с падением Нарготронда надежды на победу над Морготом стремительно таяли. Был, конечно, еще сокрытый Гондолин – но события Нирнаэт показали, что даже его выход не помог победе над Морготом, и, конечно же, Гондолин не сможет выстоять в одиночку.

Надежды выполнить Клятву в те времена были призрачны, как никогда. Нападать на Ангбанд было бессмысленно, у феанорингов было слишком мало сил, добытый же у Моргота Сильмариль был спрятан за надежной Завесой Мелиан. Замечу здесь, что, похоже, ни разу феаноринги не рассматривали вариант «идти на Ангбанд в одиночку/малым отрядом». Да, это был бы самоубийственный подвиг… но деяния Фингона, Финрода, Берена и Лутиэн показали, что в Арде возможно многое, даже чудо, если ты борешься за правое дело. Почему феаноринги и прежде всего двое самых благородных старших братьев – Маэдрос и Маглор – не вняли этому «посланию от Эру»? Все же мне кажется, что представители Первого Дома всегда, с самого Исхода полагались только на силу, разум, хитрость – но никогда не полагались на то, что они – правы и поэтому просто должны «делать, что должно и будь, что будет». Хотя они, кажется, всегда считали себя правыми – но, быть может, эта уверенность не была так уж сильна и в глубине души они испытывали сомнения? Как бы то ни было – никаких самоубийственных походов в Ангбанд в то время феаноринги не предпринимают, хотя, казалось бы, им остается только это.

Но Рок не дремлет. Сбывается предсказание Мелиан, Сильмариль губит Тингола (503 год Первой Эпохи). С его смертью и уходом Мелиан Завеса вокруг Дориата исчезает, а Сильмариль возвращается к Берену и Лутиэн.

Казалось бы, феаноринги получают очень весомый шанс выполнить Клятву. Берен может призвать на помощь Зеленых Эльфов, но их не так уж много и они - не самые лучшие воины. Против нолдор народа Феанора, закаленных во многих боях, они не устоят. Но – феаноринги снова бездействуют. Они не предпринимают ни малейшей попытки атаковать Тол-Гален. Почему? Из уважения – ведь Берен и Лутиэн сделали то, что не удавалось никому, даже самым отважным и могучим воинам – на время одержали верх над Морготом и добыли Сильмариль? Из благоговейного страха – все-таки Берен и Лутэин были «Живущими Мертвыми», возвращенными к жизни промыслом самого Эру? Во всяком случае, говорится, что «пока Лутиэн носила Ожерелье Гномов, ни один эльф не смел обидеть ее». А может быть, ими руководили более прагматичные соображения – в конце концов, Берен и Лутиэн стали смертными, феаноринги могли без особых усилий дождаться их естественной смерти, и, может быть, думали, что их наследник окажется сговорчивей Тингола. Может быть, Маэдрос сдержал своих младших братьев (Келегорма и Куруфина), которые хотели отомстить за унижение в Бретиле.

Как бы то ни было – феаноринги ждут. И ждать им приходится недолго – всего через два года Берен и Лутиэн умирают, и Сильмариль переходит к их сыну Диору (505 год Первой Эпохи). Диор даже не думает вернуть Сильмариль «законным владельцам» и не думает его прятать, он открыто носит Сильмариль. Сильмариль – это не просто безделушка, его сила заставляет земли цвести и плодоносить. Сильмариль – это символ власти (недаром Феанор, Моргот, Тингол носят или собираются носить его как «королевскую регалию» – в венце или ожерелье).

Маэдрос посылает к Диору гонца с требованием вернуть драгоценность (в «Утраченных Сказаниях» к Диору даже отправляется один из братьев, Куруфин). Но Диор не отвечает ничего. Келегорм подстрекает братьев напасть на Диора. Заметим, что это уже не спонтанное решение (как было в Альквалондэ), это обдуманная война. Феаноринги хорошо обучились воевать в Белерианде, они привыкли решать спорные вопросы силой. Маэдрос не может или не хочет противостоять младшему брату, все-таки Клятва пробуждается и в нем. Однако, заметим, что в данном случае речь идет еще об эльфах, чужих для феанорингов, ведь в Дориате живут исключительно синдар, с Народом Беора феаноринги тоже контактировали мало, у них и не должны были возникнуть теплые чувства к Берену, хотя тот и считает, что родичи Куруфина благороднее, чем он сам.

Увы, Берен ошибся. Как бы ни был благороден Маэдрос, он добровольно возглавляет это нападение, первую обдуманную войну эльфов с эльфами. И как ни малы были силы феанорингов, они превосходили силы Дориата, разоренного войной с гномами, к тому же, весьма возможно, многие эльфы просто не готовы сражаться с собственными сородичами даже обороняясь, да и воинами синдар были менее сильными и умелыми, чем нолдор. Потому войско Дориата потерпело поражение (хотя, как я считаю, у него был численный перевес). Диор был убит, его жена Нимлот тоже погибла (случайно? Или разъяренные нолдор не щадили никого, кто становился у них на пути, даже женщин?) Но погибли и трое сыновей Феанора – Келегорм, Карантир, Куруфин. Келегорм к тому же был убит самим Диором, что приводит к новой трагедии – «жестокие слуги Келегорма» хватают сыновей Диора (которые были еще детьми или, в лучшем случае, подростками – разные хронологии дают разный возраст – от шести до четырнадцати лет) и, видимо, все-таки не в силах их убить своими руками, «оставляют на смерть в лесу». Нападение происходит зимой, поэтому если детей бросили в чаще, может быть, связанных, то их гибель была предрешена.

У Толкина есть несколько версий относительно судьбы детей Диора. Дважды он утверждает, что они определенно погибли (один раз даже прямо говорит «были убиты сыновьями Феанора» - что, впрочем, может подразумевать «погибли от рук воинов сыновей Феанора»), но одна из версий позволяет братьям выжить – якобы их спасли птицы и они ушли в Оссирианд. Тем не менее, о дальнейшей их судьбе ничего не говорится.

Маэдрос сожалеет об этом «жестоком деянии» и отправляется на поиски детей Диора, но никого не находит. Получается, что его раскаяние случилось слишком поздно или было недостаточным – и «чуда» не происходит. Маэдросу, проклятому и связанному Клятвой, нет помощи ни от Валар, ни от Эру. Он даже не может хотя бы частично искупить свою вину. Но была ли у него возможность все исправить и отказаться от Клятвы? Я считаю – да, а каким образом, я буду говорить в конце.

Интересно, что в более ранней версии детей Диора убивают «жестокие слуги Маэдроса», но и здесь Маэдрос сожалеет об этом и ищет детей (видимо, «слуги» действовали без ведома своего господина). Но позже Толкин решает переменить эту версию и еще больше «очистить» Маэдроса от вины в гибели детей (хотя он все равно продолжает нести ответственность – как командир нападавших), да и версия со «слугами Келегорма» более правдоподобна, ведь именно Келегорм погиб от руки Диора, логично, что его «слуги» захотели отомстить за его смерть – без ведома верховного командира Маэдроса. Судя по всему, эти «слуги» понимали, что Маэдрос подобной расправы не одобрит, и это, разумеется, снова говорит о благородстве старшего сына Феанора.

Маэдрос и его оставшиеся в живых братья не находят не только детей Диора, но и Сильмариля. Трехлетняя Эльвинг, единственная оставшаяся в живых из потомков Тингола, уносит Сильмариль с собой (понятно, что она бежала не одна, ребенка увели с собой жители Дориата – приближенные Тингола? Его племянники – Галатиль и Галадон? Или даже Келеборн и Галадриэль – версия о помощи Келеборна Эльвинг существует в одном из черновиков?)

Очередное Убийство Родичей, гибель трех сыновей Феанора – все напрасно, феаноринги не смогли выполнить Клятву.

Феанорингам остается только вернуться обратно (к Амон-Эреб и Синим Горам) и вновь выжидать благоприятного случая. Всего через несколько лет после Второго Братоубийства Моргот атакует и захватывает Гондолин – последнее из нолдорских королевств. Гибнет Верховный Король нолдор Тургон, нолдор сломлены окончательно, жалкие остатки беглецов из Гондолина уходят в Гавани Сириона (где уже поселились оставшиеся в живых дориатрим). Воинов у самих феанорингов остается не так уж много, шансы справиться с Морготом уже давно ушли в отрицательные области – скорее уж, Моргот с ними расправится. Моргот же тем временем предпочитал почивать на лаврах и смеяться, глядя как Клятва выполняет за него всю работу. Интересно знать, понимал ли это Маэдрос…

Но понимал Маэдрос или нет – сделать он все равно ничего не смог. Когда выяснилось, что Сильмариль объявился на юге Белерианда – в Гаванях Сириона, где собрались последние остатки разбитых эльфов (последнее относительно крупное поселение, не считая феанорингов), поначалу Маэдрос «отказался от Клятвы» (или как более расплывчато написал Кристофер в «Сильмариллионе» «удержал свою руку»). Со всей очевидностью, ему очень не хотелось вновь конфликтовать с эльфами (со вполне возможным Третьим Убийством Родичей). Интересно знать, руководствовался ли Маэдрос только благородными соображениями или он смутно прозревал, что сыновьям Феанора опаснее биться с эльфами, чем с орками? Потеря трех братьев одним махом не могла не потрясти Маэдроса и остальных феанорингов. Однако Клятва так уж просто не сдалась и мучила Маэдроса и его братьев, покуда они не принялись вновь добывать Сильмариль. Поначалу, Маэдрос, конечно, попытался действовать миром и просил Эльвинг отдать Сильмарили добровольно. Но то ли по злой случайности, то ли с неким расчетом Маэдрос послал свое письмо во время отсутствия владыки Гаваней Эарендиля. Если он знал об этом отсутствии – быть может, он считал, что женщина легче уступит его требованиям (тем более, что именно Эльвинг была владелицей Сильмариля)? Но Маэдрос просчитался. Эльвинг (которую всецело поддержал народ Гаваней) не хотела отказываться от Сильмариля – в память о своих предках и их подвигах, а также не желая лишать Гавани «силы» Сильмариля (в тексте не говорится напрямую, что Сильмариль оказывал благое действие на Гавани, это подается лишь как вера их жителей – но помня рассказ о процветании Тол-Галена, мы можем заключить, что эта вера была недалека от истины). Не очень ясно, что именно ответила Эльвинг – предложила ли она феанорингам подождать, пока не вернется Эарендиль? Если да – то поведение феанорингов меньше чем подлым просто не назовешь. Видимо, надеясь, что женщина не сможет оборонять Гавани, они напали именно в отсутствие Эариндиля… Впрочем, это лишь догадки, быть может, ответ Эльвинг был более расплывчат и о том, что Эарендиль в море, феаноринги просто не знали.

Здесь вновь встает вопрос о «зачинщике» третьей эльфийской междоусобицы. В «Сильмариллионе» получается, что феаноринги просто выступили единым кланом под началом Маэдроса. Однако в «Анналах Белерианда» ситуация несколько иная: подстрекателями и первыми напавшими являются Амрод и Амрас, а Маэдрос и Маглор «неохотно их поддержали». Прекрасно заметно, что автор вновь постарался максимально облагородить старших феанорингов (насколько это было возможно). Однако это благородство, хоть и проявленное – бессмысленно, потому что не приводит ни к чему хорошему: ведь битва состоялась.

Вновь победа – и вновь поражение. Феанорингам удается сломить сопротивление защитников Гаваней, но Эльвинг вместе с Сильмарилем бросается в море (Маэдрос и Маглор это видят – вполне вероятно, что они уже ворвались в жилище Эарендиля и Эльвинг, которое, скорее всего, находилось на крутом морском берегу). Оставлю в стороне состояние и мотивы Эльвинг (об этом лучше писать отдельно) и вернусь снова к Маэдросу. Он вновь потерял многое – Сильмариль ушел из его рук, а младшие братья – Амрод и Амрас – погибли. Уж не говоря об окончательной гибели чести и репутации сыновей Феанора – все-таки «добивание» Эльвинг (у которой феаноринги уже убили всю семью и разорили дом, из которого ей пришлось бежать) в ее «тихой гавани», где она обрела приют, новую семью и счастье – это уже на грани «деяний Моргота». Неудивительно, что даже часть воинов феанорингов стала «предателями» и обратилась против своих владык, защищая Эльвинг – поступок, беспрецедентный в истории эльфов.

Но здесь Маэдросу и Маглору встречаются дети Эарендиля и Эльвинг. Совершенно неясно, как произошла эта встреча. Это мог быть весьма мрачный вариант – феаноринги захватили детей Эльвинг, чтобы обменять их на Сильмариль как заложников, но мог быть и вариант вполне благородный – детей, может быть, даже спасли от опасности. Маэдрос, разумеется, не стал мстить им за гибель своих братьев (трудно было бы ожидать этого от эльфа, который разыскивал детей Диора), тем паче этого не стал делать Маглор. Но некоторые читатели «Сильмариллиона» считают иначе – почему-то распространено мнение, что Маэдрос готов был зарубить детей собственноручно (из мести за братьев и ярости из-за утерянного Сильмариля) и его остановил только Маглор. В это я просто не верю – Маэдрос не один раз доказывал свое благородство, в том числе и поиском детей Диора, о чем говорилось выше – а ведь тогда у него погибли братья и Сильмариль был утерян. Кстати, в вариант заложников я тоже верю мало – Маэдрос, сам побывавший в заложниках, должен был бы проникнуться к подобному отвращением.

Итак, по моему мнению, дети были встречены Маэдросом и Маглором совершенно случайно, уже в конце битвы (после гибели Амрода и Амраса и падения Эльвинг в море), где-то поблизости от дворца (башни, дома), где жили Эарендиль и Эльвинг. Видимо, никого из взрослых рядом не было (я сомневаюсь, что Маэдрос стал бы отбирать детей у какого-нибудь приближенного Эльвинг), поэтому забрать детей из разоренного города стало необходимостью. Не очень ясно, правда, почему детей не передали кому-то из уцелевших – может быть, остатки жителей в ужасе разбегались перед победителями? Или феаноринги посчитали, что лучше их защитят, чем оставшиеся в живых жители Гаваней (говорится, что их было немного)? В одном из черновиков даже есть вариант, что оставшиеся в живых жители Гаваней присоединились к феанорингам – тогда понятно, почему дети Эльвинг ушли с ними. Не подумали феаноринги и о том, чтобы отдать сыновей Эарендиля их родичам на Баларе – Гиль-Галаду и Кирдану, Гиль-Галад был их родней по отцу, а Кирдан – по матери (кстати, мальчики были родней и Маэдросу с Маглором, хотя и довольно дальней). Вероятно, сообщение с островом не было таким уж легким, а Маэдрос и Маглор спешили уйти из разоренных Гаваней, быть может, опасаясь как раз мести фалатрим Балара. В «Сильмариллионе» написано, что Кирдан и Гиль-Галад на кораблях прибыли в Гавани на помощь их жителям, но слишком поздно. Однако этот факт – редакторская добавка Кристофера, у Толкина ничего подобного не было.

Как бы то ни было – Эльронд и Эльрос оказались на попечении Маэдроса и Маглора. Сыновья Эарендиля были еще очень малы – по данным разных хронологий, им было от четырех до шести лет. Разумеется, они помнили мать (а может – и отца, хотя не очень ясно, видел ли их Эарендиль, ведь они родились в его отсутствие), думаю, что Маэдрос и Маглор не стали скрывать от них имена и происхождение (когда они подросли). Реакция Эльронда и Эльроса на рассказ их приемных отцов могла быть очень разной – но нам четко известно только одно: несмотря ни на что, между сыновьями Эарендиля и Маглором возникла искренняя любовь.

Интересно отметить, что Маэдроса с детьми Эарендиля такие крепкие узы не связывали. Почему? Кристофер Толкин предполагает, что Маэдрос был более «фанатичным» и «жестким» сыном Феанора, чем Маглор. Это верно, но это вовсе не означает, что Маэдрос был жестким и холоднокровным мерзавцем – примеров его благородства и умения признавать ошибки я выше привела достаточно. Но, может быть, он был несколько «оледеневшим» - после Тангородрима и после гибели любимого друга Фингона (о гибели отца и братьев я не говорю – это касалось и его брата Маглора), после крушения всех надежд и двух Братоубийств, в которых он, как ни крути, возглавлял нападавших. Может быть, это «оледенение» не подпускало к нему детей Эарендиля и они нашли утешение у более мягкого Маглора.

Маэдрос и Маглор с детьми Эарендиля возвращаются на Амон Эреб (или к подножию Синих Гор) и всего через несколько лет происходит знаменательное событие – на небе восходит Звезда Эарендиля. Феаноринги тут же узнают знакомый свет Сильмариля, и Маглор радуется, что Сильмариль теперь оказался защищен «от любого зла». Разделяет ли его радость Маэдрос – неясно (хотелось бы думать, что разделяет). Как бы то ни было, Клятва оказалась вновь не исполнена, а достать Сильмариль с неба уже не представляется возможным.

Дальнейшие события в жизни двух оставшихся сыновей Феанора и их воспитанников вплоть до конца Войны Гнева изложены довольно туманно. По некоторым текстам (ранним и поздним «Анналам Белерианда») они довольно долго (одиннадцать лет) жили на Амон Эреб и обороняли этот последний оплот нолдор на материке (по «Сильмариллиону» можно предположить, что они жили у подножия Синих Гор). В конце концов Амон Эреб пал под натиском войск Моргота, и Маэдрос с Маглором и Эльрондом бежали на остров Балар. Здесь нужно сделать небольшое литературоведческое отступление. Как известно из «Сильмариллиона» на Баларе в то время жили Кирдан и Гиль-Галад вместе с фалатрим. Однако оба этих героя – поздние, оба появились только во «Властелине Колец» и в ранних текстах отсутствуют. Версия же про бегство Маэдроса и Маглора на остров Балар – ранняя, однако в той версии остров Балар уже был населен Темными Эльфами, жившими также в Бритомбаре и Эгларесте, то есть в данном случае население такое же, как и в «Сильмариллионе». Неясно, кто ими правил за отсутствием Кирдана. Как бы то ни было, очень интересным представляется это бегство. Маэдрос и Маглор ищут приюта у тех, чьих родичей они не так уж давно убивали. И этот приют им дают – ведь переправиться на остров было бы невозможно без лодок или кораблей. А Маэдросу, видимо, приходится смирить свою гордость… Но – не факт, что эта версия продержалась бы долгое время, слишком она внутренне противоречива – нет, я согласна, что жители Балара могли бы простить, но сомневаюсь, что гордые феаноринги искали этого убежища. Поэтому я все же считаю, что после падения Амон Эреб феаноринги ушли к подножию Синих Гор и находились там до самой Войны Гнева.

Наконец, воинство Валар ступает на берега Эндора, и Эонвэ призывает всех жителей Белерианда встать под его знамена. Интересно, вспомнил ли Маэдрос о том, что некогда говорил Феанор – о том, что Валар в будущем последуют за ним. Так и случилось – хотя не совсем в том виде, в котором Феанор предполагал.

О деятельности Маэдроса и Маглора во время Войны Гнева неизвестно ничего, но не думаю, что ошибусь, если предположу, что они не присоединились открыто к воинству Эонвэ. Ведь когда-то Феанор и его сыновья отвергли помощь Валар – пристало ли теперь Маэдросу становиться под их знамена? Не думаю, что он смог смирить свою гордость, да и дальнейшие события показывают, что к моменту победы над Морготом Маэдрос и Маглор находились достаточно далеко от Эонвэ. Но, конечно же, феаноринги не сидели сложа руки – думаю, они активно вели боевые действия как небольшой, но сильный отряд, которого боялись прислужники Моргота, и сумели нанести врагу немалый урон. К началу Войны Гнева Эльронд и Эльрос достигают совершеннолетия (по человеческим меркам, думаю, что взрослели они, как и все полуэльфы, «по человеческому образцу») и, надо полагать, тоже принимают участие в боевых действиях. В какой-то момент Маэдрос и Маглор расстаются с воспитанниками, которые уходят, видимо, к Гиль-Галаду – но как это происходит, по собственному почину Эльронда и Эльроса? По совету феанорингов? Неясно. Я больше склоняюсь ко второму варианту, потому что Эльронд и Эльрос любили Маглора и вряд ли стали бы его покидать ради совершенно незнакомого им Гиль-Галада. Но феаноринги, которых судьба хранит для последнего испытания Клятвой, понимают, что это испытание они должны встретить в одиночестве, не подставляя последних дорогих им существ под удар. Очевидно, послушавшись настоятельного совета Маэдроса и Маглора, Эльронд и Эльрос уходят и присоединяются к Гиль-Галаду.

Моргот, в конце концов, повержен. И повержен теми самыми «трусами», о которых говорил когда-то Феанор – теми, кто остался в Амане, ваниар и аманскими нолдор. Осознание этого факта для гордого Маэдроса было, наверное, горькой пилюлей. И, может быть, для того, чтобы спасти остатки гордости, он изо всех сил держится за Клятву, мечтая ее выполнить «вопреки всему миру». Маэдрос вновь посылает письма с требованиями Сильмарилей – теперь уже Эонвэ. Обычная прагматичность покидает феанорингов – теперь уже Маэдрос и Маглор «готовы стоять против всего мира», если им не удастся мирно выполнить свою Клятву. Вспоминая о том, что против Моргота они не пытались действовать «малым отрядом», даже когда в ином случае речь шла о «страшных злодеяниях», я предполагаю, что Маэдрос боялся даже не смерти (которая грозила ему и в лагере Эонвэ), а повторного плена для себя или братьев. Этот страх заставлял его действовать «против чести», а смерти он, похоже, не боялся. Здесь же Клятва снова заставляет его действовать «против чести».

Эонвэ отвечает отказом, заявляя, что феаноринги «утратили право» на Сильмарили из-за своих злодеяний (особенно из-за двух Братоубийств в Средиземье и убийства Диора и его семьи). Тем более, что сам Эонвэ не уполномочен решать судьбы таких уникальных предметов как Камни Феанора. Но он предлагает выход: суд в Валиноре, куда должны явиться два оставшихся в живых феаноринга.

Происходит знаменитый спор между братьями, в котором Маглор, смертельно уставший от Клятвы, заявляет, что согласен на суд. Он считает, что таким образом феаноринги «мирно обретут» Сильмарили. Маэдрос не согласен. В Валиноре против них обратится вся мощь Валар, и, если суд обернется не в их пользу, они утеряют последнюю надежду вернуть Сильмарили. Маглору уже неважны сами Сильмарили, он хочет только избавиться от Клятвы, «разве не станет она пустой, если Манвэ и Варда откажут в ее исполнении?» Но не Манвэ и Вардой клялись Феанор и его сыновья, а самим Эру Илуватаром. Маэдрос произносит сакраментальную и очень важную фразу: «Но достигнут ли наши голоса Илуватара за Кругами Мира? Илуватаром клялись мы в безумии, и призывали на себя Вечную Тьму, если не сдержим слова. Кто сможет освободить нас?» Маглор же отвечает: «Если некому освободить нас, то Вечная Тьма будет нашим уделом, сдержим мы клятву или нарушим, но меньшее зло сотворим мы, если нарушим».

Этот диалог – ключевой для понимания многих аспектов Арды, мышления феанорингов и решения их главной проблемы: исполнения Клятвы Феанора. Фактически, братья ходят вокруг да около оптимального решения трудностей с Клятвой. Им следовало бы:

1. Отказаться от исполнения Клятвы, поскольку даже это исполнение не избавляет их от «Вечной Тьмы», которая должна быть их наказанием за «злые деяния».

2. Обратиться к Эру Илуватаром с молением о разрешении от Клятвы, произнесенной его именем.

Я не говорю о том, что это было бы легко и разрешило абсолютно все трудности. Как я говорила выше, попытка отказаться от Клятвы перед Третьим Братоубийством закончилась такими «мучениями» для феанорингов, что они предпочли подло напасть на Эльвинг. Обратиться же к Эру, надо полагать, было не слишком легко – в Арде с ним может разговаривать лишь Манвэ, хотя Эру иногда обращается и к другим обитателям Арды (Аулэ, людям). Среди читателей бытует даже мнение, что эльфы считали святотатством или кощунством обращаться прямиком к Эру, минуя его «наместников» Валар, именно поэтому Клятва Феанора – кощунственна (хотя такие же клятвы «именем Эру» давались при заключении любого брака, стало быть, «кощунственность» Клятвы не просто в произнесении имени Эру, а в ее содержании, где говорится только о «ненависти и мести»). Якобы именно поэтому Маэдрос напрочь отказывается от такого «простого решения». Я же не считаю это мнение верным. Если бы это было так, то феаноринги оказались бы лишены последней надежды, а ведь у каждого обитателя Арды, даже у Мелькора, есть шанс «спастись». Есть даже более простой вариант: обратиться к Эру через Манвэ, как это произошло в случае Лутиэн. Но для подобного следовало бы отправиться в Валинор, а Маэдрос не желал этого делать. Вероятно, он спасал свою гордость от последнего краха – увы, пример Фингона у Тангородрима его не вдохновил.

Итак, после знаменательной фразы Маглора Маэдрос все же уговаривает его попытаться выполнить Клятву. Феаноринги все еще достаточно прагматичны и они не просто приходят в лагерь Эонвэ открыто (в этом случае их, узнав, могли просто не пустить в лагерь или приставить охрану, которая мешала бы их предприятию), но неким образом «маскируются», пытаясь выкрасть Сильмарили. Имеется ли в виду под «маскировкой» обычное переодевание и изменение внешности «подручными средствами» или были применены «чары ложного облика» (похожие на чары Финрода во время Похода за Сильмарилем) – неизвестно. Но маскировка вполне удается – никто не узнает феанорингов, пока они не подбираются к шатру Эонвэ. Здесь они совершают еще одно злодеяние – убивают стражу вокруг шатра. Вновь льется кровь родичей – к счастью, в последний раз в истории эльфов Арды. Братья пробираются внутрь палатки и берут в руки вожделенные Сильмариллы. Но от схватки произошел шум, который разбудил обитателей лагеря. Шатер окружен, Маэдрос и Маглор готовятся к последнему сражению…

Но здесь появляется Эонвэ и «не дозволяет убить сыновей Феанора», давая им спокойно уйти вместе с добычей. Что было в этом решении? Нежелание лить кровь своих воинов в новой междоусобной стычке? Отступление перед зрелищем такой верности слову? Знание того, что феаноринги, достигнув цели, накажут себя сами? Скорее всего, и то, и другое, и третье.

Эонвэ оказался прав. Похищенные Сильмарили стали жечь сыновей Феанора (заметим, что они разделили Камни – интересно, что было бы, если бы цели достигли все семеро братьев? Схватка между ними, как в одном из черновиков?) Если вспомнить заклятие, лежащие на Сильмарилях, то они должны были жечь «все злое, смертную плоть, нечистые руки». Под «злым» понимается Моргот и его приверженцы (Сильмариль жжет брюхо Кархарота). Смертными Маэдрос и Маглор не стали. Им остается сделать один вывод: их руки стали нечисты и они утратили право на Сильмарили, запятнав себя злодеяниями.

Именно это понимает Маэдрос. Злая шутка судьбы: он выполнил Клятву, добыл Сильмариль – но он не может его удержать, не может владеть им. Наверное, душа его испытывает невыносимые мучения, еще горшие, чем причиняла ему невыполненная Клятва. Столько мук и жертв, столько крови – своей и чужой, столько смертей, столько перешагиваний через свою совесть, через долг и честь – и все впустую, Клятва, действительно, оказалась невыполнимой. Маэдрос разрешает проблему одним-единственным возможным для себя способом: бросается вместе с Сильмарилем в «огненную пропасть». Так он не расстается с Камнем и доставляет его туда, где его не может достать никто. Так он спасает остатки своей гордости, не смиряясь даже перед лицом этого окончательного поражения.

Отметим, что это единственное самоубийство эльфа в текстах Толкина.

Так настал Конец Клятвы.

О посмертии Маэдроса нам ничего не известно. Отправился ли он в Мандос, к отцу и деду, или остался неприкаянной тенью в Средиземье? Сколько времени проведет он в Мандосе по приговору Намо – ведь он запятнал себя многими злодеяниями? Захочет ли он выйти оттуда?

Все же мне хочется думать, что Маэдрос выйдет из Мандоса очистившимся и исцеленным душевно и телесно, в Валиноре он встретит друга Фингона, мать и всех братьев, и вновь будет жить в Благословенном Краю. А когда настанет день Последней Битвы, он вновь сразится с Морготом и отомстит ему за все, и встретится с возрожденным отцом.

Что же можно сказать об этом персонаже в заключении? Это очень противоречивая фигура, один из самых противоречивых эльфов Первой Эпохи. У Маэдроса много достоинств: он отважен, благороден, умелый воин, хороший правитель, Но есть и недостатки, главный из которых – гордыня. Он не может смириться перед «высшей целью», не может отринуть злую Клятву, хотя видит, что она приводит лишь ко все большему злу. Он пытается что-то исправить – но большинство его благородных порывов, особенно в конце, ничем хорошим не заканчиваются. Однако есть два поступка: передача короны Финголфину и спасение Эльронда и Эльроса, которые очень сильно повлияли на историю Арды и привели к добру. Однако же не надо забывать, что Маэдрос покрыт кровью трех Братоубийств и в конце так отчаялся, что убил себя. Но надо помнить и о том, что Маэдрос много выстрадал и не сломался почти до самого конца. Оценка этого героя во многом зависит и от мировоззрения читателя: христианин осудит Маэдроса, но поклонник языческой культуры превознесет его за то, что он стоял до конца.

Долго еще будут звучать песни о деяниях Феанора и его дома, и о Маэдросе в них не забудут.