Tolkien.su

Введение

Зачем нужен текст про колонии Нуменора?

Читатель имеет полное право задать этот вопрос. Неужели у авторов нет возможности занять его чем-нибудь более интересным – историей нолдор Белерианда или королей Гондора? Ведь Нуменор, в конечном счете, является лишь краткой легендой – и смысл этой легенды, во всем ее прямолинейном морализаторстве, был, кажется, описан уже с несчетным числом вариаций, но с тем же ограниченным кругом событий и персонажей. Так что ещё за колонии?

Вы можете удивиться, но изначально мы думали писать текст именно про Гондор. Однако уже при анализе его ранней истории у нас родилось немало вопросов. К примеру, как вообще было устроено королевство Элендиля, где король заседал в Аннуминасе за тысячи километров до наиболее населенных земель Гондора, где правили уже его сыновья? В каких отношениях находились Гондор и Арнор, когда королевство Элендиля распалось, и как это было связано с их внутренним строем? Какую роль играли разные географические части Гондора в его самоопределении? Ведь, конечно, мы знали, что Гондор, особенно в ранние годы, являлся морским государством, основанным мореплавателями – пока не прочли, что первый «морской король» правил ... в IX веке Третьей Эпохи – и стал таковым он, распространив власть Гондора на... гондорское же побережье. И как тогда объяснить, что злобные черные нуменорцы Умбара не нападали на Гондор ни в Войну Последнего Союза, ни позже, и почему в это время они как бы вообще исчезают из истории, хотя их влияние видно и в Гондоре эпохи Гражданской войны? В общем, загадки вели нас вглубь истории, в те времена, когда нуменорцы обосновывались на побережье Средиземья. Но тут возникает новый вопрос – как нам вообще изучить Нуменор?

Действительно, мало кто будет спорить, если мы назовем Гондор Третьей Эпохи обычным земным королевством, чье устроение нам в целом понятно – просто существующем в мире, где есть Мордор, а в дальних лесах можно случайно наткнуться на гоблина, эльфа или дракона. Также, мало кто согласится на применение звания «обычного земного королевства» и разных земных аналогий к Гондолину или Лориэну. А что Нуменор? С одной стороны, Нуменор отличается от всех земных королевств. С другой стороны, нам точно известна причина отличия – это сами нуменорцы, которые все-таки не эльфы, а люди. А относительно нуменорцев мы многое знаем. Например, что их государство не сформировалось в результате войны, захвата власти или необходимости организации совместных работ в сфере хозяйства и обороны. То есть что государство в смысле администрации им вообще до определенного момента не было нужно. Что нуменорцы чтили Закон, а исходя из того, как это может быть понято в свете иных примеров из средиземской истории, а также личных и социокультурных симпатий Толкина, наиболее вероятно, строй у них был общинно-самоуправляемый с символическим господством аристократии и сакральной, не государственной, королевской властью над ним. Каким образом, однако, подобный строй начинает перерождаться в нечто противоположное, что мы уже видим в эпоху Акаллабет? Переломный момент, как можно увидеть из Хроник, был следующим – нуменорцы стали основывать колонии.

И здесь возникает пересечение двух интересов на теме нуменорских колоний: к тому, чтобы понять, что было до Гондора и Арнора, и к тому, чтобы понять Нуменор как таковой. Например, как и почему нуменорские колонии возникли? Чем Умбар, где господствовали Люди Короля, отличался от Гондора, где обосновались Верные? Где проходили границы нуменорской экспансии, какие формы они принимали, и какие были мотивы у разных групп нуменорцев? Менялось ли это всё со временем? А если менялось, то насколько корректны засевшие в головах фэндома образы Нуменора Второй Эпохи – если это вообще можно проверить? С позиции чисто филологического подхода проверить это действительно никак нельзя. И в этом присутсвует некая абсурдность – подход, претендующий на самое четкое видение Арды, не может сказать, что откровенно нелепые ответы на приведенные выше вопросы менее правдоподобны, чем относительно стройные и «толкинизированные». Более того, опыт показывает, что предпочтения текстологов могут быть именно на стороне нелепицы – главное, чтобы подобная интерпретация не выходила за рамки банальной идеи: раз никакой Арды нет, никакая теория, описывающая Арду, не может быть выведена и доказана в достаточной степени, чтобы на ее основе текст мог бы быть домыслен. Между тем, если мы предполагаем, что Арда достаточно хорошо прописана в текстах Профессора, а также в достаточной степени близка реальному миру, чтобы делать о ней адекватные выводы, то адепты филологического подхода не правы. А значит, что для объяснения ряда процессов в истории Арды мы можем вывести теорию, достаточно единую и непротиворечивую, чтобы на её основании сделать вывод о том, что могло быть, а что вряд ли происходило в местах, где тексты двусмысленны или хранят молчание. В данном случае это будет теория, описывающая процесс взаимосвязи Нуменора со Средиземьем на протяжении Второй Эпохи, выработать которую мы и собираемся в предложенном тексте.

Простите, спросит читатель, откуда же вы возьмете такую теорию? Представим же здесь базовые принципы, на которые опирается всё, написанное в нашем тексте. Во-первых, Арда – это аналог нашего мира, помимо тех мест, где она таковым не является. То есть пёс Хуан – именно пёс и у него, скажем, есть почки и легкие, а не набор морфем внутри. У Гондора, как у любого государства, есть законодательная, исполнительная и судебная функции, которые как-то доносятся до каждого из его жителей. Как это происходило, необходимо выяснить, опираясь на сам текст. При этом стоит отбросить шаблоны и аналогии из земной истории. Так, мнение, что Гондор – это Англия XV века, здесь, несомненно, не должно рассматриваться, пока кто-нибудь не докажет, что в Гондоре (какого периода?) был строй, похожий на поздний феодализм. Иными словами, первый из наших принципов заключается в том, что действие базовых теорий социальных и естественных наук, а также элементарной логики на мир Арды (за исключением мест, где принципы мифоэпики господствуют безусловно) может и, более того, должно распространяться.

Второй принцип – это, конечно же, опора на тексты Профессора. Но на какие? Ведь можно, конечно, сказать, что хроники, описывающие историю Гондора – бессмыслица, так как между событиями зияют дыры в сто и более лет – мало ли что могло за это время случиться? Но есть и другой взгляд, которого придерживаемся мы – между описанными в текстах событиями есть связь, присутствующая, как минимум, в силу единства сюжета. Единственное, нужно понимать, что некоторые вещи Толкина не интересовали. Задача по восстановлению логических связей в этом случае целиком ложится на плечи читателей. К сожалению, история нуменорских колоний – именно такой случай. Однако не нужно отбрасывать и другого – этические аспекты истории Нуменора, генеалогия конфликта Верных с королями и Сауроном – достоверность описания этих вещей в текстах не вызывает сомнения. Более того, хотя воображаемый автор Акаллабет описывает Вторую Эпоху явно не с объективно-исторических позиций, пытаясь, прежде всего, рассказать об истоках падения Нуменора, из его текста можно узнать множество интересных деталей, относящихся к интересующему нас предмету. И хотя эти детали могут и не иметь однозначной интерпретации, зато могут служить своеобразными зацепками для теста реконструкции на адекватность.

Так как же в итоге мы будет работать с первоисточником, по сути, отвергнув филологический подход, спросит читатель? Не будем медлить с ответом: мы осуществим реконструкцию.

В целях чего предпримем следующие шаги.

Во-первых, уточним, о чем идет речь. Так, можно сказать, что нуменорцы колонизировали Южный Эриадор – обычно с этим не спорят. Однако, присмотревшись к тексту внимательнее, можно увидеть, что Южный Эриадор осваивала Гильдия Морестранников, а не абстрактные нуменорцы. Так формируется рабочая гипотеза – пока мы не докажем, что именно нуменорцы как государство массово осваивали Южный Эриадор, мы говорим – это было делом Гильдии. Поскольку из текста ясно, что цели колонизации были ограничены потребностью в древесине для кораблей, а нуменорских городов / плантаций в Южном Эриадоре не появилось, гипотеза об освоении его именно Гильдией принимается – а смыслы, рождающиеся из идеи, что Южный Эриадор осваивал Нуменор как централизованное государство – отклоняются.

Во-вторых, мы определяем контекст. Так, мы уже сказали, что у раннего Нуменора не было государства, способного организовать экспансию, поскольку нуменорцы не испытывали потребности в развитом военно-административном аппарате. Более того, в мировоззрении ранних нуменорцев не было мотивов для того, чтобы покинуть Нуменор – единственный хорошо описанный в текстах мотив был у Гильдии Морестранников, что подкрепляет еще раз высказанную выше гипотезу.

В-третьих, мы делаем закономерные выводы из соединения наших гипотез с контекстом для разрешения имеющихся противоречий. Так, непонятно, для чего мирным и процветающим нуменорцам вдруг понадобилось устанавливать власть над Средиземским побережьем, когда нет никаких намеков считать, что они к этому когда-либо стремились до этого. Однако есть один факт: нуменорцы, очевидно, считавшие, что дела Средиземья – не их дела, пришли на подмогу эльфам против войск Саурона, осуществив для этого беспрецедентную военную мобилизацию. Отсюда вывод – исходя из текстов, можно утверждать, что угроза Мордора могла толкнуть мирных нуменорцев на изменение отношения к своему пребыванию в Средиземье – следующий указанный в тексте мотив, золото, появляется намного позднее, а никаких иных мотивов тексты не сообщают. Косвенное доказательство этому – то, что Эрегионская Война датируется 1700 В.Э., а установление власти Нуменора на побережьях – 1800 В.Э. Итак, возможное разрешение противоречия получено, и если известные факты текста прекрасно ложатся на это решение, мы принимаем его за истину – с оговоркой, что в будущем мы не используем эту «истину» для разрешения противоречий, дабы не воздвигать теоретические замки из песка.

В-четвертых, для разрешения противоречий мы ищем самые правдоподобные варианты выхода из очевидных практических или этических ловушек с точки зрения самих участников событий, не боясь признавать, что сфера их практического опыта также была ограничена. Так, если нуменорцы исходили из своеобразной теории суверенитета народов, не должных ничего друг другу, их основания вмешиваться в дела Средиземья были минимальны – пока на горизонте не возник Саурон, и пока о помощи не попросили сами дружественные народы. Более того, гипотеза о связи дружественных народов с нуменорской колонизацией доказывается на практике – если в Умбаре колонии нуменорцев процветают, то в Гондоре всё ограничивается прибрежными гаванями – прямо в соответствии с тем, что с Умбаром контактировал еще Тар-Алдарион, а Гондор населяли горцы-сауронопоклонники. Однако, если дело обстоит так, то все же как нуменорцы постепенно стали хозяевами этих земель? Наше предположение заключается в том, что нуменорцы, не имевшие опыта государственного управления, перенимали механизмы мобилизации у подвластных народов, а также использовали наиболее примитивные способы концентрации властных ресурсов, негативная сторона которых при этом игнорировалась в силу героико-моралистического понимания нуменорцами политики вообще, помноженного на их изначальное бескорыстие и моральное превосходство. Речь идет о военных поборах, монополиях и земельном жаловании. Таким образом, точка, когда благие намерения начинают вести к Храму Моргота, обнаруживается. И эта гипотеза подкрепляется текстами, говорящими, что сбор дани с жителей Средиземья начинается позднее, чем установление власти нуменорцев над их землями. Противоречие? Такое же, как основание крупных колоний лишь через несколько веков после этого. И, кажется, выше мы его вполне приемлемо разрешили.

В-пятых, чтобы наша реконструкция не выглядела набором изолированных – и оттого слабых объяснений, мы предполагаем придерживаться простого принципа для реконструкции событий: всякое действие рождает противодействие. То есть, в нашем случае, внедрение механизмов рентного, военно-авторитарного правление в колониях Средиземья рождает расколы и трансформацию внутреннего строя самого Нуменора. Также единство нашей реконструкции должно исходить из учёта всех объяснительных факторов, приведённых нами ранее. Говоря конкретнее, если мы упоминали политику в качестве движущего механизма изменений, то под этический конфликт Верных и Людей Короля нам следует подвести политическую основу. Наоборот, если политика и этика таким образом идут рука об руку, любые объяснения политических изменений, игнорирующие этическое измерение, мы также отбрасываем. Таким образом, реконструкция предполагает динамику: Нуменор конца Второй Эпохи, с этой точки зрения, был, очевидно, совсем иным обществом, чем в её начале – и не только потому, что об этом явно свидетельствует сам текст.

В-шестых, поскольку в своей реконструкции мы идём от конкретики, то, рассуждая об эволюции общества Нуменора, для описания её мы не используем шаблоны, заимствованные из прямых аналогий с земными цивилизациями или линейных теорий прогресса. То есть, давайте сразу условимся: ни «эльфийского феодализма», ни «нуменорского рабовладения», ни даже «хоббичьего капитализма» не было и не могло быть. Если мы хотим обоснованно изобразить негативное влияние эксплуатации богатств Средиземья на внутренний строй Нуменора с последующим перерождением его в деспотию, то должны обратиться к наиболее универсальному и простому объяснению, действенному для разных цивилизаций на разных ступенях развития. Такое объяснение – рента, в определенный момент монополизируемая закрытой сословной корпорацией. Как ни удивительно, для Нуменора мы знаем даже название этой корпорации – Люди Короля. Заметим, что о самом короле речи пока нет. Возможно, его деспотическая власть рождается уже на следующем этапе «развития» нуменорской государственности – в частности, в ходе конфликта Людей Короля с Верными – носителями старой традиции Нуменора не только в религии, но и в политике. Остается добавить лишь то, что всё это в целом напоминает генезис рационального абсолютизма в Европе XVI-XVII веков – но им, несомненно, не является.

В-седьмых, и в последних. Вернемся к тому, где все начиналось – к позиции наших критиков, что связи между описанными в тексте явлениями нет – за гранью слова есть лишь пустота. Так, согласно их взгляду, мы осуществляем натяжку, приравнивая дань, что нуменорцы наложили на народы Средиземья, к поборам под конкретные цели, касавшиеся и этих народов. Не удивительно, что, не пытаясь реконструировать контекст, наши оппоненты заканчивают именно реконструкцией – но реконструкцией карикатурной, изображая нуменорцев по образу викингов и конкистадоров. Люди Короля же, естественно, были лишь людьми короля – даром, что о корпорациях в Нуменоре нам известно дословно: Гильдия Морестранников, не следуя прямым указаниям короля, осуществляла внешнюю дипломатию и автономно осваивала Средиземье еще до основания первых колоний. Впрочем, некоторые наши критики не сомневаются и в способностях нуменорцев взять Мордор без боевых потерь – поэтому заключают, что нуменорцев Мордор не волновал, и все (!) наши идеи – натяжка, построенная на непризнании фактов (!) текста. И в чем-то, действительно, наши критики правы – нас с ними разделяет как раз седьмой принцип реконструкции – принцип компактности.

Да, действительно, даже известную нам историю Гондора можно представить абсурдной – между событиями хроник опущены периоды в сотню и более лет, причины событий не названы, масштаб их размыт до предела. Но можно считать и по-другому: если от соотнесения близко стоящих событий наша реконструкция становится только богаче (но не меняется кардинально), стоит принять этот взгляд по умолчанию – особенно если альтернатива бессодержательна. Приведем пример. Приравнивая побережье, ставшее ареалом ранней нуменорской колонизации, к побережью залива Бэлфалас, мы придаем нашей реконструкции больший объем и основательность. Наоборот, сказав, что речь идет о неком абстрактном побережье, или, ещё круче, о всём побережье всех континентов Средиземья вообще, мы, как минимум, не добавляем ничего к нашему незнанию, как максимум, говорим явный абсурд. Хотя кто считал нуменорцев времен Тар-Минастира – может, их были миллиарды? Может быть. Однако почему тогда в воздухе провисает вопрос, куда делись все эти бессчётные нуменорские колонии в Третью Эпоху? И почему тогда наша реконструкция, исходящая, в том числе, из тезиса о необходимости «сузить» ареал нуменорской экспансии, наоборот, достигает цели, преподнося единую, непротиворечивую и соотносимую с текстами Толкина теорию эволюции нуменорских колоний на протяжении Второй Эпохи?

Закончим наше введение следующим. Мы не претендуем на то, что создаем единственно возможную и самую точную реконструкцию истории нуменорских колоний, считая оценку наших трудов делом читателя. Между тем, предвидя неприятие нашего подхода, сделаем оговорку, что, как и любая теория, представленная реконструкция истории нуменорских колоний может быть раскритикована лишь через поиск внутренних противоречий внутри нее самой – раз непосредственно увидеть историю Средиземья нам не дано. То же самое относится и к описанным выше принципам, характеризующих наш подход как таковой. Если вы не согласны с ними, мы предлагаем вам выразить собственные принципы – но для начала советуем протестировать их хотя бы на нескольких периодах истории тех же нуменорских колоний.