Анализ образа Маэдроса, сына Феанора

Автор: Юлия Понедельник

Испытания. Эндорэ: от Лосгара до Митрима

По прибытии в Эндорэ Майтимо и его братьев ждет большой сюрприз. Феанаро вовсе не собирается возвращаться за Нолофинвэ и его войском. Знаменательно, что о возвращении спрашивает Майтимо (старший) – это, фактически, первый эпизод, где он играет роль отличную от братьев. И спрашивает он о Финдекано Отважном. Что бы там ни было – след былой дружбы еще не исчез, а недавняя помощь в битве явно вызвала у Майтимо всплеск дружеских чувств. Он как бы говорит Феанаро – давай первым доставим того, кто помог нам в битве (если бы не Финдекано – битва могла бы иметь совсем иной итог). Но Феанаро чувство благодарности чуждо. Со смехом он отвечает, что не собирается перевозить никого. И прежде всего он думает о нелюбимом Нолофинвэ. На Финдекано ему и вовсе плевать, ну, подумаешь, сын полубрата…

Майтимо просто отходит в сторону. Не пытается спорить, не пытается помешать. Признал правоту Феанаро? Вряд ли, иначе бы жег корабли с остальными. Не смеет противоречить отцу? Cознает, что у него нет ни силы, ни авторитета, чтобы помешать Феанаро? Да, скорее всего, дело в этих двух убеждениях. Феанаро трудно противостоять – он слишком упрям, слишком настойчив, слишком … велик. Это такая грандиозная фигура в истории эльфов, c которой трудно быть на равных, а тем более – возобладать над ней. Но несмотря на все оправдания, поступок Майтимо граничит с предательством. Он еще вспомнит о нем – позже.

Итак, Майтимо и Финдекано вновь разделены, быть может, навсегда, а теперь нужно обустраиваться в Эндорэ. Нолдор встречаются с первыми местными эльфами, учат язык, строят лагерь…

И подвергаются нападению войска Моргота. Войско большое (Моргот готовил его для завоевания Белерианда), но даже часть нолдор (а вряд ли их здесь больше трети от общего количества ушедших, может быть, даже меньше) со «светом Амана» в глазах и «ярыми мечами» представляет собой такую грозную силу, что без особых усилий разбивает войско Моргота до состояния «кучка бегущих обратно в Ангбанд». Об особом участии Майтимо ничего не известно (здесь отличается Тьелкормо), однако, чтобы фраза о том, что «меч в его руке косил много врагов» была правдой, остается признать, что Майтимо и здесь показал себя прекрасным воином. В «Серых Анналах» утверждается, что именно Майтимо «с тремя братьями» отбили смертельно раненого Феанаро от балрогов. Учитывая, что балроги – очень грозные враги, и с Феанаро сражалось их несколько – это вполне эпический подвиг.

Феанаро умирает по дороге в Митрим, но перед смертью с одной стороны прозревает, что нолдор никогда не смогут повергнуть Моргота, с другой – берет со всех сыновей слово «сдержать Клятву и отомстить за отца». Сыновья Феанаро (и первый – Майтимо) второй раз дают Клятву, которую «невозможно нарушить и невозможно исполнить». Более того, вспомним, что Мандос наложил на нолдор проклятие, в котором говорится, что они никогда не достигнут желаемого из-за «предательства и страха предательства».

Майтимо становится королем или, по крайней мере, вождем войска и народа. Первый раз он начинает действовать самостоятельно в важный, судьбоносный момент.

Проклятие начинает исполняться тут же, в «самый час смерти Феанора» к его сыновьям приходит посольство. Моргот несколько напуган такой неожиданной мощью нолдор и решает вступить в переговоры, обещая даже Сильмариль. Моргот, разумеется, лжет – он не собирается ни выходить на переговоры сам, ни заключать мир, ни, тем более, отдавать Сильмариль (заметим, что речь идет об одном Сильмариле – это важно). Неясно, догадывались ли о таком тотальном обмане сыновья Феанаро. Моргот-лжец им уже известен, стало быть, доверия к нему было немного. С другой стороны – они видят, что Моргот явно проиграл сражение, что его войска рассеяны и что его положение оставляет желать лучшего. Вполне вероятно, они считали Мелькора достаточно искренним – ведь (по их мнению) ему некуда было деваться, а о глубине его коварства они еще не догадывались. И наконец, вторично данная Клятва давит на сыновей Феанаро. Прорваться в Ангбанд и забрать Сильмарили силой оказалось невозможным, несмотря на победу. Стало быть, надо использовать хотя бы крошечный шанс.

И Майтимо «уговорил братьев притвориться, что они согласны на переговоры с Морготом и встретить его посланцев в назначенном месте, но нолдор так же мало думали о верности слову, как и Моргот. Потому каждое посольство пришло с силами большими, чем было уговорено...» (с)

Слова «так же мало думали о верности слову» можно перевести и как «так же мало доверяли Морготу» - и тогда смысл меняется. Однако я считаю перевод «мало думали о верности слову» более достоверным. Прежде всего потому, что Майтимо хотел «притвориться согласным на переговоры». Уже из этой фразы ясно, что он не желал на самом деле договариваться о мире с Морготом. Во-первых, он наверняка не желал прощать смерти деда и отца. Во-вторых, ему обещали лишь один Сильмариль (а не все), поэтому Клятва не могла считаться выполненной, даже если бы Моргот отдал обещанное.

В «Серых Анналах» цитата еще интереснее: «Майдрос, со своей стороны, тоже притворился, что желает этого, но каждый замыслил зло против другого. Поэтому оба они пришли на место встречи с силами большими, нежели было уговорено…» (с)

Из этой фразы становится совершенно ясным, что Майтимо желал Моргота обмануть. Как? Возможно, просто насильно отобрать Сильмариль, если его принесут на переговоры. Возможно, причинить вред или даже развоплотить Моргота и так отомстить за Финвэ и Феанаро.

Налицо нарушение доверия, нарушение слова. Можно возразить, что «обмануть Моргота – это хорошо», можно привести примеры героев Толкина, которые скрывали свой облик «под личиной», врали врагу в лицо, использовали военные хитрости. Однако я считаю, что здесь все эти оправдания не подходят. Ведь речь идет о данном слове. Не сдержать слово в Арде считается страшным проступком, клятвы овеществляются и бьют по тому, кто их нарушил так, что мало не покажется. Да вот хотя бы взять Клятву Феанора, о которой здесь так много говорится. Даже если персонаж «нарушил верность» из самых благих побуждений – и тогда его не минует возмездие (Хуан, воины феанорингов в Гаванях, Амандиль).

Итак, первым деянием Майтимо на поприще вождя становится ложь и нарушение слова. Возмездие не заставило себя долго ждать. Моргот куда коварнее и сильнее нолдор, он высылает более многочисленный отряд во главе с балрогами…

Майтимо побежден и взят в заложники. Об этой возможности еще не искушенные в коварстве врага нолдор даже не догадывались. Моргот одним ударом решает все свои проблемы: лишает нолдор второго вождя, деморализует их и лишает возможности напасть.

Однако Моргот просчитался, оценивая силу Клятвы. Именно благодаря ее влиянию (а также потому, что здесь нолдор перестают верить Морготу окончательно и бесповоротно) они больше не идут ни на какие переговоры даже под угрозой мучительной смерти старшего сына Феанаро. Это трудно воспринять психологически, хотя лично я только поддерживаю подобное поведение: зная хитрость Моргота можно предположить, что он бы придумал, как исполнить свое обещание так, чтобы братьям Майтимо стало тошно. Например, выдать его живым, но искалеченным до полной потери возможности нормально жить (кстати, в самых ранних вариантах именно Моргот калечил Майтимо, отрубая ему правую руку, а потом отпускал его в таком виде к братьям). Или Моргот придумал бы что-нибудь еще… интересное. Кстати, можно отметить, что любые переговоры о заложниках у Толкина кончались либо отказом со стороны тех, у кого был взят заложник, либо, в случае согласия, смертью заложника, смертью того, кто соглашался на условия Моргота-Саурона, и еще каким-нибудь страшным событием.

Скорее всего, об этом думал и сам Майтимо, благо времени для размышлений ему предоставили достаточно. Не очень ясно, сколько времени провел он в подземельях, до подвешивания на скалу. «Серые Анналы» говорят о том, что он был захвачен в 1497 году Валар, а на скале оказался в 1498, стало быть, это период от года до восьми-девяти лет. Лично я считаю, что хотя ему было горько и страшно от мысли, что никто не придет за ним, он только приветствовал решение братьев не идти на уступки. Он понимал, что Моргот слишком коварен, чтобы выполнить свои условия так, как ожидают сыновья Феанаро. Он понимал, что братья не могут отказаться от Клятвы.

Вместе с тем, он мог размышлять о своих проступках. Об Альквалондэ. О Лосгаре. О нарушении слова на переговорах. Кстати, если бы Майтимо не взял с собой большой отряд, то погибло бы меньше эльдар.

Судя по последующим событиям, Майтимо был эльф совестливый, и уж можно только догадываться, как терзали его мучения душевные вместе с физическими (возможно даже, он считал, что заслужил эти пытки?) Моргот, надо сказать, у Толкина не так уж редко выступает в ипостаси «дьявола в аду» - дьявола, который наказывает «грешников».

Но, конечно же, наказание, которому в конце концов подвергся Майтимо (подвешивание на скалу за правую руку) далеко превосходит все его прегрешения (в которых он все-таки не был зачинщиком и не играл главную роль – кроме последней ситуации с переговорами). Это страшная пытка, и длилась она чрезвычайно долго – хронологии дают от восемнадцати до двадцати семи лет (и не будем уточнять, насколько эти даты правдоподобны).

Когда Майтимо уже сильно измучен физически и морально, перед ним мелькает призрак надежды – войско Нолофинвэ. Пленник кричит, но его никто не слышит и не видит. Это страшный момент – ведь упущенный шанс на спасение хуже, чем вообще никаких шансов. Заметил ли Майтимо цвет знамен, понял ли, что перед ним брошенные в Арамане родичи? Неясно, но если это так, то появление Фингона, возможно, не было для пленника совсем неожиданным.

Известно, что у Толкина эльфы могут умирать «по своей воле». Майтимо на скале мечтал умереть (за это говорит его просьба Финдекано убить его), но «своей волей» жизнь не прекратил. Я думаю, это объясняется тем, что Майтимо еще не дошел до крайнего предела своих сил, к тому же, возможно, ему мешала Клятва.

Наконец, Майтимо «среди мучений» слышит песню, песню эльфа из Валинора. Надежда на спасение появляется вторично – и пленник из последних сил отвечает на призыв. Только благодаря этому Финдекано находит друга.

Увидев Финдекано, Майтимо испытывает целую гамму чувств. Радость от возможности спастись, удивление от того, что родичи все-таки перебрались в Эндорэ, стыд – ведь он когда-то бросил друга, но друг не бросил его. Но спастись оказывается не так-то легко – взобраться на отвесную скалу одному невозможно. Майтимо снова теряет надежду, но у него остается еще один выход – смерть. И он умоляет друга убить его и совершить братоубийство (теперь уже – действительно убийство брата) снова. Быть может, Майтимо думает и о том, чтобы Финдекано побыстрее завершил дело и сам не попал в плен, а может, даже и о том, что он недостоин того, чтобы его спас преданный друг («преданный» – в обоих смыслах этого слова). Интересно, что Моргот, возможно, именно на это и рассчитывал – что, даже обнаружив Майтимо, никто не сможет его спасти, и родичам придется его убить. Убить из милосердия – такая изысканная месть вполне в духе Моргота.

Отчаявшийся спасти друга Финдекано со слезами на глазах натягивает лук и делает то, что, по моему мнению, не пришло бы в голову ни Майтимо, ни отцу и братьям или кому-либо из его народа. Он обращается с мольбой к Манвэ. Заметим, он не просит помочь спасти Майтимо, не просит чуда, а просит лишь «направить стрелу». Но в ответ он получает полновесное чудо, помощь Валар – Торондора. Таким образом, Майтимо был спасен благодаря Валар (и нет, я не думаю, что даже в самых ужасных муках он обращался к ним с мольбами – для этого он был слишком горд).

Некоторые читатели утверждают, что для спасения Майтимо достаточно было обрубить большой палец – тогда ладонь проскользнула бы в наручник. Не будем обвинять Финдекано в глупости – вполне вероятно, что рука была в таком состоянии, что ее все равно пришлось бы отрезать целителям в лагере, то есть Финдекано сделал все так, как нужно, сразу.

Орел несет друзей к Митриму. Толкин не указывает, где именно они приземлились, а читатели разделились на два примерно равных лагеря, ратующих за берег Нолофинвэ и берег феанорингов. Я считаю, что приземлились они все-таки на берегу Нолофинвэ, потому что Финдекано, конечно, хотел бы оказаться среди родичей, хотя бы и враждебно настроенных против Майтимо.

Впрочем, состояние Майтимо являлось для него лучшей защитой. Думаю, что он скорее напоминал живой труп, чем потомка Финвэ, рожденного в Амане. И здесь сразу же, от жалости (в хорошем, неунизительном смысле слова) к замученному Морготом сыну Феанаро и началось «исцеление вражды» среди нолдор.

Думаю, что Нолофинвэ сразу же послал гонцов на южный берег и братья пришли к Майтимо, которого уже и не чаяли видеть живым. Их чувства нетрудно себе представить: радость от спасения брата, ужас от его состояния и искалеченной руки, стыд, что не они спасли Майтимо, хотя это оказалось возможным (но, по моему мнению, ни один из братьев не смог бы спасти Майтимо, потому что никто бы не воззвал к Валар). Отношение Майтимо к братьям? Как я уже говорила выше, он не мог не понимать, что они не хотели и не должны были хотеть соглашаться на условия Моргота. Остальное зависит от понимания Майтимо того, что его спасли лишь благодаря мольбе к Валар и помощи Валар. Если он понимал это – должен был понимать и то, что его бы не спас ни один из сыновей Феанаро – они не стали бы обращаться к Валар. Но это понимание – чисто разумное, а чувства не всегда подчиняются разуму. Поэтому я считаю, что некоторая холодность и натянутость в отношениях с братьями у Майтимо была хотя бы поначалу.

Но Майтимо жив и свободен. Испытания закончились – на время.


Все статьи Статьи по теме «Персонажи»